Богатыри проснулись, стр. 29
Часть ее, отрезанная стремительным ударом Засадного полка, оказалась в тылу русского войска и побежала вперед, к Непрядве. Все, кто не попал в окружение, – и Мамай впереди других, – бросая все и думая лишь о спасении жизни, устремились вон с Куликова поля, тою же дорогой, которой пришли. Большая часть Засадного полка, во главе с князем Боб-
роком, кинулась в преследованье и, рубя бегущих, гнала их почти пятьдесят верст, до реки Красивой Мечи.
Но битва еще не была окончена; многие тысячи, отрезанные от бежавшей орды Мамая, продолжали отчаянное сопротивление, ибо пощады в этот день никому не было. И эта последняя фаза сражения, в которой покрыл себя славой князь Владимир Серпуховский, была хотя и недолгой, но чрезвычайно упорной и кровопролитной.
Вначале татары надеялись, что им удастся уйти вплавь через Непрядву, и потому всею своей массой хлынули к ней. Пробиться к реке им удалось без всякого труда, потому что все русское войско оказалось позади них. Но крутой и покрытый непролазными зарослями ежевики берег почти не оставлял возможности спуститься к воде. Едва ордынцы начали прорубать в колючих зарослях проходы, – сзади на них обрушились подоспевшие части Большого полка, а сбоку, стараясь отрезать их от реки, ударили ростовцы князя Андрея Федоровича.
Поняв, что осуществить в таких условиях переправу невозможно, – татары теперь решили пробиваться из окружения тем же путем, которым в него попали. Стремительно вырвавшись из готовых сомкнуться клещей, они бросились назад, к Смолке, где путь им преграждала только небольшая часть Засадного полка, не ушедшая в преследованье Мамая. Сплотив вокруг себя всех находившихся тут бойцов, князь Серпуховский, не ожидая удара, двинулся навстречу татарам.
Они дрались с отчаяньем обреченных, но и русские, окрыленные победой, стояли крепко, и тут завязалась жестокая сеча. В ней нашел свою смерть храбрый воевода, князь Юрий Мещерский; сам Владимир Андреевич, – поспевавший всюду, где татары начинали одолевать, – вскоре был окружен с небольшим числом воинов и бился из последних сил, уже не чая спасения.
Казалось, – еще минута, и татары прорвутся, но подоспели сюда бойцы из других полков, – все, кто находился поближе. Выручая князя Владимира, сложили тут свои головы подскакавшие одними из первых московские воеводы Иван Родионович Квашня и Андрей Серкизов, сын ордынского царевича. Вскоре татар взяли в крепкое кольцо, и, полчаса спустя, все они были изрублены.
Великая битва закончилась. Русь славила победу!
И князь Владимир Андреевич приказал трубить отбой.
ГЛАВА 15
Князь же великий Дмитрей Ивановичь с братом своим, князем Володимером, став на костех татарских и многия воеводы и воины русския похвалите и честную Матерь Божью Богородицю крепко прославише. И стояще за Доном восемь дней, доколе же христиан схорониша, а нечестивых оставиша зверем на расхищение и после приехал Богом хранимый в стольный и великий град свой Москву.
Новгородская летопись
Солнце, уже спустившееся в полнеба, но еще яркое, золотою искорью лучилось на помятых доспехах Серпуховского князя, сидевшего на коне под государевым стягом. К подножию бугра отовсюду стекались люди. Оставшиеся в живых воеводы и воины из разных полков, переполненные радостью победы и сохраненной жизни, тут же на поле, над телами десятков тысяч павших, обнимали друг друга, возглашая славу. Но невесел был князь Владимир Андреевич, и чем больше вглядывался он в лица подходивших, тем становился мрачнее.
– Еще погодите радоваться, – сурово промолвил он. – Государь-то наш где? Коли жив он и цел, неужто бы досе не объявился?
Победные крики разом стихли. Люди, минуту назад ликовавшие, теперь переглядывались с тревогой и страхом: только сейчас все заметили, что великого князя нет среди них.
– Кто и где его последним видел? – спросил князь Владимир.
– Был я с ним рядом, когда ссек он голову татарину, убившему боярина Бренка, – сказал Васюк Сухоборец. – А после меня от него отхинули.
– Я его и после видел, – промолвил десятник Гридя Хрулец, – уже когда стал подаваться назад наш Левый полк. Был он здрав и рубился с татарами крепко.
Нашлись и другие, в разное время видевшие Дмитрия Ивановича в сражении. Но последним из всех оказался молодой князь Степан Новосильский.
– Уже когда сеча к концу близилась, – сказал он, – увидел я великого князя недалече от Смолки. Пеший, бился он палицей с двумя басурманами, и не мог я ему пособить, ибо в тот самый миг наскочили на меня четверо, и сам я не ведаю, как жив остался.
– Стало быть, там и надобно его искать, – молвил князь Владимир, съезжая с бугра. – А ну, братья, все на поиск,
может, Господь даст, жив он еще. Веди, Степан Романович, где его видел!
Когда,выехали на то место, где начинал битву полк Левой руки, кто-то из идущих впереди воинов не своим голосом крикнул:
– Господи, за что покарал нас?! Вот он лежит, наш свет государь, уже холодный!
Владимир покачнулся в седле, будто стрела татарская ударила его в грудь, закрыл ладонью глаза. Но князь Роман Прозоровский огрел плетью коня, рванулся вперед. Минуту спустя все облегченно вздохнули, услышав его голос:
– Слава Христу, братья, не он это, а князь Иван Федорович!
Владимир Андреевич подъехал и глянул вниз: перед ним, раскинув руки крестом, лежал в залитых кровью доспехах князь Иван Белозерский. Лицом он и при жизни был похож на Дмитрия, смерть же еще увеличила это сходство. Чуть поодаль лежал и отец его, князь Федор Романович, иссеченный саблями, а близ него князь Андрей Андомский и двое Белозерских княжичей, из коих старшему не минуло и восемнадцати лет.
– Упокой, Господи, светлые души их со святыми Русской земли, – крестясь, промолвил Владимир. – Ищите же теперь государя, да на тех, что лежат в богатых доспехах, глядеть нет нужды: Дмитрий Иванович был в простой кольчуге и в шишаке.
Кругом было навалено столько трупов, что всем пришлось спешиться. Выйдя на берег Смолки, к тому месту, где князь Новосильский видел Дмитрия, люди рассыпались по кустам, с тревогою заглядывая в лица убитых. Искали долго и уже стали отчаиваться, когда дети боярские Федор Сабур и Григорий Хлопищев набрели на великого князя. В изорванной и окровавленной кольчуге он лежал под деревом, без сознания, но еще был жив.
Принесли в шлеме студеной воды из речки, плеснули князю в лицо, еще и еще. Наконец он вздохнул, невнятно забормотал что-то, пошевелил рукою и открыл глаза.
– Слава Христу и-Пресвятой Богородице! Сжалился Господь над Русью! Жив государь наш! – пронеслось в толпе, и радостная весть, передаваясь из уст в уста, в короткое время облетела огромное поле, возвращая воинам радость победы и вновь исторгая из многих тысяч грудей ликующие крики.
Дмитрий был ранен легко, – сломили его усталость и
потеря крови. Все же он не вышел из битвы до конца и, только когда татары побежали с поля, прилег на траву отдохнуть и тут впал в забытье.
Очнувшись теперь, он сел, взял из рук Сабура шлем с остатками воды и жадно их выпил до капли. Затем поднялся на ноги и, чувствуя, что хмелеет от бьющей из сердца радости, обнял Серпуховского князя, а за ним и других стоявших вокруг людей.
– Ну, родные, спаси вас Христос, – говорил он. – С великою вас победою! Славно вы бились все, воистину не оскудела богатырями Святая Русь! День нынешний и безмерная доблесть ваша живы будут в потомках, доколе стоит Русская земля. А с таким народом как не стоять ей вовеки!
– Слава тебе, великий государь! Слава тебе, отец наш! Да живет и крепнет Святая Русь! – кричали вокруг.
– А за татарами пошла ли погоня? – возвращаясь к делам, спросил Дмитрий, едва улеглась немного эта волна восторга.
– Погнался за ними Волынский князь и с ним, почитай, тысяч сорок воев, – ответил Владимир Андреевич.
– То добро. Надобно их так проводить, чтобы на Русь и дорогу забыли. А теперь хочу павших почтить и, покуда еще не смерклось, объехать поле. Коня мне дайте!