Стреляющий компромат, стр. 29
— Так сможете или не сможете внедрить агента? — уже строго спросил Паршин. — Или это сделает кто-нибудь другой.
— Конечное дело, все можно, но зачем? На хуторе живут две бабы: одна древняя, но сметливая, вторая — молодая инвалидка, но старательная и послушная. Я с ними уже сговорился. Как появятся парень с девкой — белье на просушку повесят во дворе. Посадить бы метрах в двухстах человечка с биноклем — все дела.
Паршин отвел от лейтенанта брезгливый взгляд. Подумать только, разработанные оперативные мероприятия, блокада хутора и… развешанное для просушки белье? Абсурд! Маразм!…
21
В Тихорецк поезд пришел с опозданием — в сумерки. На перроне — несколько человек с вещами, остальная толпа — торговцы. Выставили на продажу все, что пожелаешь: семячки, горячую картошку, сабли и кинжалы, посуду, конфеты, женскую одежду, тапочки, игрушки. И не просто торгуют — навязывают, заталкивают в руки. С криками, похвальбой, жестикуляцией.
Оглушенные пассажиры купейных вагонов покупают выборочно, считают каждый рубль. Возле мягких вагонов торговля идет оживленно и не по мелочам. Особенное внимание привлекают торговцы холодным оружием. Новые русские охотно покупают кинжалы, сабли, из-под полы — пистолеты. Мечтают украсить стены и камины скрещенными казачьими клинками, обнаженными кинжалами.
Чегодин, сопровождаемый Вертаевым, с трудом пробился к вокзалу. Пришлось вволю поработать локтями и… языком. Отказывался от предлагаемого товара, отбивался, нередко, с помощью крепких выражений, балансирующих на краю откровенной матерщины. Вслед за ним, как всегда, с улыбкой, продвигался Вертаев. Будто пассажирский теплоход за кормой мощного ледокола.
Семен сразу увидел возле комка внушительную фигуру Зуба, чуть поодаль ковыряется в зубах Хитрый.
— Пойду куплю сигарет, — выразительно подмигнул он частному детективу, повернувшись спиной к комку. — Взял в дорогу пять пачек и все выкурил. Сам себя уговариваю: пора сокращаться, пока не прокурил все нутро — ничего из зарока не выходит.
— Слаб в коленках, дружище, — подхватил беседу ни о чем Виктор. — Надо тренировать волю.
— Давно пора, — соглашался Вертаев. — Хотя я и не слабак. К примеру, пил, как лошадь, нынче завязал — ни рюмашки, ни капли. А вот с куревом никак не получается. Да и некурящий мужик вовсе и не мужик, а дитенок. Сам погляди, сколько женшин дымят в обе ноздри…
Болтал, давая возможность Чегодину осмотреться, вникнуть в ситуацию. А тот без подсказок и подмигиваний, едва выйдя на привокзальную площадь, сразу увидел неумелых конспираторов. Да и как не обратить внимание на двух мордоворотов, которые откровенно пялятся на Семена. Именно на него, обходя взглядами сыщика.
Чегодин равнодушно кивнул. В переводе — иди куда хочешь, желательно — навсегда, ибо надоела мне твоя морда, обрыдли твои высказывания. Отвернулся и принялся разглядывать щит объявлений, вкось и вкривь оклеенный рекламными предложениями. В печатном и рукописном вариантах.
На самом деле изучал в зеркальном стекле ближайшего комка фигуры бандитов, характерные приметы, манеру жестикулировать. Все это аккуратно сортировалось в голове и откладывалось в запасники памяти. При необходимости тренированная память мигом выдаст припрятанные приметы, позволит использовать их либо в схватке, либо в слежке.
Конечно, Виктор не имел возможности прослушать короткую беседу, которая состоялась между Семеном и Зубом, но судя по ее краткости, стороны моментально пришли к согласию. А уж подробности бывшая николаевская шестерка выложит, не может не выложить!
Странное все же доверие к спутнику, навязанному ему бандитским главарем! Вдруг Вертаев играет заданную роль войти к Чегодину в доверие с тем, чтобы в заранее назначенный срок подставить «друга»?
Эта мысль изредка мелькала в сознании, но Виктор старался изгнать ее, как несуразную, навеянную настроением.
Семен возвратился с двумя пачками сигарет.
— Теперь можно и погулять, — послал он фигуристой девчушке с голыми ляжками приглашающую улыбочку. — Телки здесь классные. Вон та впереди не идет — порхает, попкой покачивает, ножками фортеля выкидывает… А грудки-то, грудки — двумя птичками подпрыгивают…
Вертаев пытается скрыть за болтовней волнение и беспокойство. Чегодин отлично понимает его. Ведь парень идет, можно сказать, на погибель, оступится — никто и ничто не спасет его от бандитской расправы. Мочканут без следствия и суда. Спрашивается, ради чего подобная самоотверженность?
Все же пришлось попросить помощника помолчать. Зуб и Хитрый ушли, но осталась девица, понравившаяся Семке. Не исключано — агент либо местной милиции или мафии. Она принялась обстреливать парня согласными взглядами. Дескать, если ты желаешь более близкого знакомства, не откажусь, приглашай меня в ресторан либо в гостиницу-отель. Не дождавшись согласия, разочаровано вздохнула и переключилась на мужика кавказской наружности, торгующего фруктами.
Нет, не пастух — обычная вокзальная путана!…
По дороге к дому Сергеевых, который располагался на окраине города, Виктор, в свою очередь, принялся восторгаться довольно примитивной архитектурой серых многоэтажек, возле деревенского типа домика остановился, с завистью оглядывал наличники, украшенные затейливой резьбой, стены, разрисованные кошками и петухами, хавроньями и подобием бегемотов.
Болтал не хуже спутника. Остановки и радостные возгласы по поводу творений безвестных художников и резчиков по дереву необходимы для того, чтобы лишний раз провериться. Нет ли слежки, не подсматривают ли из изукрашенного оконца? Частный детектив чувствовал себя фронтовым разведчиком, разгуливающим по вражескому стану — в свое время увлекался приключенческой литературой шпионской направленности, оттуда и сравнения.
— Виктор Юрьевич, почему не спрашиваете о разговоре с Зубом? — обиженно прошептал Вертаев, отвернувшись от сидящей возле разрисованной калитки любопытной бабуси. — Не верите?
— Веришь-не веришь — все равно, что любишь-не любишь, — насмешливо пропел сыщик. — Зачем терять время на распросы — сам расскажешь. Не ошибаюсь?
— Нет, все правильно, — растерялся Семка. — Ничего особенного от меня не потребовали. После разговора с Сергеевыми — найти возможность отлучиться и сказать Зубу: удача или прокол?
— При любых обстоятельствах — прокол, — уверенно приказал Чегодин. — Твоим бывшим дружкам ни к чему знать о наших с тобой успехах… Понял?
— Все ясно…
Вертаев не сказал — просто не повернулся язык — еще об одном поручении Николаева, переданного ему Зубом.
— Босс цынканул: повяжем телку — тебе мочкануть ментовскую подстилку.
— Зачем? — удивился Семен. — Главное — заполучть дискеты.
— Не штормуй, дружан, — заботливо порекомендовал бандит. — Усохни! Босс велел замочить. Все, базар кончен.
Семен решил не бередить душу частному детективу, не пугать его — самому быть на чеку. Предупрежденный — дважды вооруженный, древняя истина.
«Беззаботно» беседуя и любуясь разномастными домишками, они добрались до улицы, на которой обитает друг Чудина…
Сергеевы жили в небольшом домишке, спрятанном под сплошной зеленой крышей разросшихся плодовых деревьев и вьющегося винограда, подпертого арочной конструкцией из сваренных трубок. Родители с ранней весны до поздней осени дневали и ночевали на «даче» — крохотном садовом участке, предоставив молодым жить, как им заблагорассудится.
Сергеева только вчера возвратилась из очередной поездки в Москву. Отоспавшись, занялась повседневным женским трудом — уборкой, постирушкой, изготовлением обеда. Благо, никто не мешает — Юрка рано утром отправился подзаработать на разгрузке железнодорожных вагонов.
— Здравствуйте, хозяюшка. — вежливо поздоровался Чегодин, открывая калитку. — Если не ощибаюсь, усадьба Сергеевых.
— Приветик, ежели не шутите, — белозубо рассмеялась молодка. — Не ошибаетесь, ваше степенство, в этом замке проживают Сергеевы… До кого вам дело: до головы чи до жинки?