Рулетка судьбы, стр. 119

Баянов поежился.

Выполняя поручение Фломина, придется говорить с телкой наедине. Осторожно, не торопясь. Будто выуживая пойманную на крючок рыбку. Вполне может сорваться и нырнуть в спасительную глубину.

Баянов скрывал сам от себя, что он просто трусит, боится передать Ксане совет-приказание начальства. Вместо этого ходит вокруг да около, юлит.

— Супруг дома?

— Отдыхает.

— Позови — пообщаемся.

Вообще-то, общаться с агентом по телефону не только не принято — категорически запрещено, но Баянов просто не в силах разговаривать с приговоренным к смерти человеком, глядя ему в глаза. Не дай Бог, сорвется, наговорит лишнее, намекнет на опасность. Тогда — провал, начальство ни за что не простит служебного преступления.

Конечно, встретиться с Пулей все равно придется. В конце недели тот должен либо согласиться стрелять в генерала, либо… Но к тому времени Баянов постарается успокоиться, взять себя в руки.

— Слушаю.

Супруги — как сговорились. Одинаковые, скрипучие голоса. Словно сквозь зубы ругаются по черному.

— Дружище, я — на минутку, — весело прокричал в трубку куратор. — Захотелось поплакаться в жилетку. Беда у меня вышла, уж не знаю, удастся ли исправить. Правда, начальник — понимающий мужик. Щедро пообещал помочь. Вот только лишний раз обращаться не хочется. Поехал на денек в командировку, а у меня украли дипломат с документами. Представляешь? Подозреваю охранника тамошней фирмы. Если подтвердится — удавлю! Положу на горло доску и прыгну обеими ногами…

— Кровожадным стал, интеллигент. Моей помощи не требуется?

— Обойдусь пока. В пятницу встретимся на концерте — поговорим…

Вот и все. К Щедрому чистильщик не сунется — запрещено, согласие на привлечение к операции Доски передано. Пусть раскручивает пружину. Если, конечно, решил… остаться в живых.

А какая, собственно разница — согласится киллер или не согласится? Приговор вынесен. Обжалованию либо отмене не подлежит. Как и для Доски, и Щедрого. Скорее всего, и для куратора.

По дороге домой Баянов мысленно представил себе далекую Америку, себя и Петьку на пляже. Рядом — Александра и Ксану…

Чушь собачья лезет в больную голову. Сейчас заявится домой, надерется до свинского состояния. Авось, тогда мозги станут на место…

Глава 25

Собков поехал на встречу с Виковыми вначале в метро, потом — на переполненном троллейбусе. Его толкали, сжимали, дергали, а он, не обращая внимания на толчки, думал о своем.

Еще на Дальнем Востоке Александр понял: добром жизнь государственного киллера не закончится, рано или поздно его непременно уберут. Найти человека, который выстрелит отработавшему киллеру в спину или в голову, для Службы безопасности труда не составит. Нашли же Летуна.

Откажешься принять участие в покушении на генерала-оппозиционера — ускоришь «процесс», уберут немедленно, может быть, даже по пути в Куликово. Согласишься — тот же конец, только через несколько дней. Если не прямо на позиции.

Как это в русской сказке? Направо пойдешь — смерть найдешь, налево — голову потеряешь, прямо — жизни лишишься. Вот и приходится лавировать, изображать сверхнаивного простачка, тянуть время…

Эх, взять бы «под мышку» Поленьку, схватить за руку Ксану и рвануть на благодатную средиземномоскую виллу!

Наверно, в конце концов, так и придется сделать. Только чуть позже. Дело за малым — документами. Будь он один, плюнул бы на них и просто исчез из Куликово. По английски — не прощаясь. Пусть Баянов вместе с вшивым своим начальством поднимают на ноги все силы безопасности, подключают уголовку, даже министерство обороны. Не достали бы российского терминатора, который уже дважды выскальзывал невредимым из настороженных капканов и раскинутых сетей. А вот вместе с женой и приемной дочкой не выскользнуть, на второй же день заметут. Не успеешь до границы добраться — перекроют дыхание.

Достать ксивы — не проблема. Собков через Мурата засек адреса нескольких умельцев. Не удастся с ними — Мурат сам возьмется. Хитрый старикан за деньги способен сделать все мыслимое и немыслимое. Но Поленька

— гири на ногах, браслеты на руках, для бегства с ней нужны настоящие бумаги, не поддельные. Фальши девочка не признает — одну только правду. При первой же проверке сломается.

Александр мысленно оглядел неожиданную мысль о Мурате, повертел ее, примеряясь с какой стороны ухватить. Вдруг бывший помощник с"умеет раздобыть настоящие ксивы. Стоящая идейка!

Подумал и разочарованно выбросил ее из головы. Будто отправил на помойку.

Мурат вместе со всем своим сопливым воинством не годится. По причине непомерной жадности. Подкинут ему сыскари, с которыми дед, наверянка, якшается, лишние сто баксов — подставляй, чистильщик, лапы под браслеты.

Как не крути, остается один Баянов. Даже с учетом мерзкой его душонки он не может отказать спасителю сына. Заговорит в нем порядочность честного человека или он побоится мести обозленного отказом киллера — какая разница? А вдруг капитан устрашится гнева Божьего?

Именно, устрашится! Пуля во время сравнительно немногочисленных встреч с куратором убедился: капитан верует! То и дело ссылается на волю Господа, постоянно осеняет себя крестом. Правда вера в Бога не мешает грязным насильникам вершить безбожные свои дела, безжалостным убийцам душить жертвы телефонным кабелем. И все же…

О предстоящем отстреле Ушатого Александр не думал. Обычная операция, ничего особенного. Просто отправить на тот свет бешенную собаку. Мало ли он уже отправил таких нелюдей…

Василиса ожидала Пулю на набережной Москвы-реки. В бледно-салатовом брючном костюме, в туфельках на модной сейчас толстенной платформе. Сейчас она не выглядела Василисой Прекрасной — народный сарафан шел ей значительно больше. И все же проходящие мимо мужчины окидывали красавицу восхищенными взглядами.

— А где Гена? — тихо спросил Александр, по дружески взяв женщину под руку. — Почему не пришел?

— Генка? Да он же пасет клиента, ни на секунду не спускает с него

глаз.

Василиса не говорит — напевает речитативом. Точно так же говорила покойная мать Поленьки, Татьяна Викторовна. Да и внешне они походят друг на друга — такие же плотные, пышногрудые, могучие, призванные рожать и пестовать многочисленных детишек.

— Кстати, хочу спросить… Только чур не обижаться, ладно?

— Не обижусь, — краешком пухлых губ усмехнулась женщина. — Небось, спросите, почему у нас с Генкой нет детей? Профессия такая — неохота сирот плодить… Больше нет вопросиков? — Собков кивнул. — Тогда выслушайте меня… Мы с Генкой малость прикинули и порешили: я отвлеку телохранителя

— мы с ним уже познакомились, — еще одна сдержанная улыбка, на этот раз — презрительная. — Вы потолкуете с клиентом… А может это лучше сделать Генке?

— Нет, только я! — жестко проговорил Пуля и в этой короткой фразе с трудом уместилась мстительная жестокость.

— Тогда Генка подстрахует меня… Телохранителя замочить или пусть живет?

Собков заколебался. Оставлять в живых свидетеля — лишний шанс попасть на зубы сыскарям. Если верить Поленьке, на расправу их вез именно телохранитель-палач. Девчушка так ярко описала внешность узколобого дегенерата с руками-лопатами и закаменелым лицом, что Александр мысленно видел его, как живого.

Но — лишняя кровь? Сейчас ему снова казалось, что он по горло залит кровью убитых им людей. Еще одна капля и он захлебнется, утонет.

Господи, да что же творится с киллером, наемным убийцей, российским терминатором? Ведь он в соответствии со своей профессией просто обязан быть этакой машиной, не размышляющей, никого не жалеющей. А сейчас — вздыхает, терзает себя жалостливыми вздохами…

Мучился ли сомнениями Ушатый, убивая одесситку, приговаривая к смерти ее малолетнюю дочь? Переживал ли исполнитель его воли телохранитель-палач? А мститель еще колеблется, не знает, как поступить!

— Мочить! — почти выкрикнул он и настороженно огляделся — не услышал