Света и Камила, стр. 6
8
С каждым днём в городе становилось всё меньше и меньше пушек и танков. Раненых увезли из города. Теперь Елена Крылова часто бывала свободна. Как-то, гуляя, она спускалась по крутому склону, держа за руку маленькую Светлану. Далеко-далеко — до самой Волги — раскинулся город из пустых кирпичных коробок. Вырванные с корнем многолетние деревья обгорелые лежали на земле.
— Я посижу, — сказала Светлана. Она села на чёрное дерево, копнула ботинком рыжую землю, подняла глаза на Крылову: — Тётя Лена, а я думала, что земля чёрная.
— Пойдём, Светочка, — сказала Крылова. Теперь всё свободное время она отдавала девочке.
Каждая прогулка была для Светланы большой радостью. Ведь мир, который ещё так недавно был ограничен для неё всего несколькими шагами землянки командного пункта, стал вдруг огромным, новым, необычным и очень интересным. С каждым днём на улицах появлялось всё больше и больше женщин и детей. Разрушенные дома стали покрываться строительными лесами. Во всех районах города вытянули шеи огромные башенные краны. Население освобождённого города росло буквально с каждым часом. Город менялся очень быстро. Но многое ещё напоминало о войне, и Елена Крылова старалась сделать так, чтобы эти напоминания не причиняли боль Светлане, чтобы девочка не догадывалась, что есть в городе большие площади земли, порыжевшие от крови.
Однажды Елена Крылова взяла с собой Светлану покататься на автомобиле. Этого в жизни Светы никогда ещё не было. Она мчалась в открытом грузовике: улицы, стремительно расширяясь, набегали на неё, ветер бил в лицо, теребил волосы, омывал холодом и в то же время горячил щёки. Светлана крепко держалась за тётю Лену, а та что-то говорила и показывала человеку в кожаном пальто.
Потом Елена Крылова объяснила Светлане:
— Это будет кино про войну.
Но Светлана не знала, что такое кино. Она его никогда не видела. И объяснить ей было очень трудно. Как это снимут на плёнку все эти разрушенные дома и возле них актёры, одетые как солдаты, будут как бы воевать: бегать, стрелять, падать… А потом Светлана пойдёт в тёмную комнату и увидит на освещенном полотне всё, что происходило здесь во время войны.
Когда Крылова рассказала обо всём этом Светлане, та насупилась:
— Не хочу про войну! Не хочу, чтобы стреляли и падали!
Она вспомнила что-то и, отвернувшись, украдкой, чтобы не видела тётя Лена, смахнула слезу.
— Ну и не надо про войну, Светочка, — сказала Крылова. — Пойдём отсюда. Не ушибись только.
Они шли мимо огромного экскаватора, который, раскрывая свою зубастую пасть, подбирал раскрошенные камни и с грохотом высыпал в железное корыто самосвала. Казалось, экскаватор работает в каменоломне. Ведь город фашисты превратили в зону пустыни. Целые районы можно было видеть насквозь. Здесь не уцелело ни одного дома, ни одного завода, ни одной фабрики. Можно было идти квартал, два, три… десять — и всюду видеть одни только развалины.
Кого же спрашивать о Светлане?
И розыски отца Светланы отложили на более поздние времена, когда появятся первые улицы, можно будет навести справки и, может быть, расспросить жителей дома, называвшегося именем сержанта Павлова. Иван Птаха, Елена Крылова и все солдаты части полковника Кубанова надеялись, что там, в доме Павлова, должны хоть что-нибудь знать о Свете и о её маме.
Однако оказалось, что и самого Павлова разыскать не так-то просто.
О подвиге храброго сержанта и небольшой группы солдат, которые отстояли дом на Пензенской улице, получившей имя Павлова, говорили и писали во всём мире: об этом сообщали в газетах, передавали по радио, слагали стихи, пели песни. Миллионы людей прославляли героев. Только сам сержант Павлов не знал, что совершил подвиг: он считал, что только выполнил приказ командира и свой солдатский долг.
Тяжелораненого сержанта лечили в госпитале. Он потерял так много крови, что не мог читать газеты, в которых писали о нём. В это время Павлова разыскивали, чтобы вручить ему Золотую Звезду Героя. Фронтовые же друзья Светланы разыскивали его, чтобы напасть на след отца или родственников девочки без фамилии. Но Павлов — очень распространённая фамилия. Тысячи Павловых защищали нашу Родину во время Великой Отечественной войны, и найти среди них Якова Федотовича Павлова было очень нелегко.
После разгрома на Волге фашисты не могли опомниться: они бежали прочь с нашей земли. Но по дороге всё ещё огрызались — уходили с боями, сжигая на пути своего отступления города и сёла. Война ещё не кончилась, хотя за четырнадцать шагов до дома Павлова войну эту повернули обратно: от Волги — на Берлин. Четырнадцать шагов на площади перед домом на Пензенской были те последние шаги, которые враг не смог сделать по нашей земле.
Подлечившись, Яков Федотович снова отправился на фронт. Он попал в новый полк, храбро воевал и снова был ранен. Потом опять стал в строй, вновь бил ненавистных врагов. Теперь Павлов воевал на севере, у берегов Белого моря. Конечно, будь Яков Федотович чуть менее скромным, разве не рассказал бы он своим новым товарищам, как воевал!
И тогда его новые товарищи узнали бы, что он тот самый знаменитый Яков Павлов. Но в том-то и дело, что самые смелые люди бывают и самыми скромными. Настоящий герой никогда не кичится своими подвигами и твёрдо знает, что «я» — последняя буква алфавита. Так и Яков Федотович Павлов. По своей солдатской скромности он не рассказывал товарищам о своём подвиге. И Звезда Героя не была ему вручена.
Прошло больше года, как вместе с солдатами полковника Кубанова, вместе с Яковом Павловым вышла на свет Светлана.
Война подходила к концу.
В последние месяцы боёв Яков Федотович догнал свою армию, в составе которой воевал на Волге. Теперь эта армия дошла до самого Берлина.
9
Сошёл снег. Звонко тикала капель. Солнце купалось во всех лужах. И первые клейкие листочки появились на деревьях. Изо дня в день прибавлялось тепла, и солнце становилось более ласковым.
Весна!
Весна 1945 года была особенно радостной.
Горел рейхстаг. Фашистские знамёна валялись на земле.
Победа!
На почерневшей стене рейхстага наши солдаты вывели мелом:
«Мы пришли сюда за тем, чтобы вы к нам больше не ходили».
Это высекли железом на камне солдаты полковника Кубанова, товарищи сержанта Павлова, которые прошли огромный и тяжёлый путь от Волги до Берлина.
Теперь здесь, в Берлине, генерал армии обходил стройные ряды наших воинов-победителей, которые уезжали из Германии домой. Он поздравлял солдат, и в ответ раскатисто гремело:
— Служим Советскому Союзу!
Внимание генерала привлёк сержант, у которого на гимнастёрке было много боевых медалей; и красно-золотые нашивки. Золотые нашивки говорили о тяжёлых ранениях. Не часто бывало, чтобы после таких ранений возвращались в строй.
Генерал армии спросил сержанта, как его зовут.
Сержант ответил:
— Яков Павлов, гвардии сержант!
Генерал армии крепко обнял и поцеловал героя. Он понял, что это и есть тот самый Павлов. А на следующий день Якову Федотовичу была вручена Золотая Звезда Героя Советского Союза.
Отыскался Яков Павлов, но родственников Светланы никак не удавалось найти.
Может быть, Светлану узнают жильцы дома, который отстоял Павлов? Вместе с другими жильцы эти переправлялись из-за Волги в родной город. Но жить им было пока что негде: город был в развалинах — камни раскрошены, железо покорежено, дерево сожжено.
В городе не было ни воды, ни света. Люди ютились в землянках, воду носили в вёдрах из Волги, освещались коптилками.
Над самой большой землянкой прибили дощечку: «Школа», а рядом был «Детский сад» — в той самой землянке, где размещался командный пункт полковника Кубанова.
Теперь сюда, в подвал, матери приводили по утрам малышей и забирали их вечером, после работы. Только у Светланы не было ни отца, ни матери, ни родственников. Она, так же как и во время боёв, жила в семье бойцов полковника Кубанова. Здесь уже знали, что Павлов нашёлся, награждён, что его даже ждут в доме, названном его именем.