Света и Камила, стр. 5
— Да, — сказал Птаха, — связаться бы с тем домом… Там тоже наши. Может, что скажут о женщине с ребёнком.
Однако связаться с домом, который оборонял Павлов, не удалось. Дом этот со всех сторон был окружён фашистами. Пробраться туда, узнать что-либо о Светлане и её маме было невозможно. В районе этого дома, на Пензенской улице, бои не прекращались ни на один день.
По нескольку раз в сутки фашисты шли атакой на этот четырёхэтажный дом. Вот он, казалось, совсем близко — всего несколько шагов, но эти-то несколько шагов враги пройти и не смогли.
И в нашей стране, и во всём мире люди следили за тем, что происходило в этом доме на Пензенской улице. Ведь могло показаться чудом, что павловцы ещё держатся. Горсточка храбрецов против армии гитлеровцев, которые прошли десяток стран, а этих четырнадцати шагов пройти не смогли.
7
Воздушная волна от разорвавшегося снаряда ударила сквозь пролом стены. Павлов почувствовал, как придавило ему грудь и при этом отбросило его, ударило о стенку. Рядом упал пулемётчик. Солдат с автоматом, облокотившийся о подоконник, медленно сполз на пол, уронив автомат. Дым пополам с противным запахом взрывчатки наполнил подвал. Павлов чувствовал, что надо глубоко вдохнуть воздух, иначе можно потерять сознание — уж слишком сильно ударило его волной. Он раскрыл рот и тут же закашлялся. Воздух подвала был густым, пыльным и вонючим. Вдыхать его было трудно.
«Что это? — подумал Павлов. — Стена была серой, а стала как будто красной?
Мысли путались в голове, мешались. Медленно доходило до сознания, что в подвал попали осколки снаряда. Это они сбили серую штукатурку стены и обнажили красные кирпичи. И пол весь в мягком песке и пыли.
Вот бы сползти на пол, положить руку под голову и уснуть… Хорошо! Всё тело просило об этом.
Павлов сжал кулаки, оттолкнулся ими от пола, встал, подошёл к пулемёту, прислонился к рамке прицела. Сначала в глазах прыгали и кувыркались вертлявые золотистые мушки. «Это от удара, — подумал Павлов. — Сейчас пройдёт». Он на секунду закрыл глаза, а когда снова прильнул к прицелу, увидел фашистов. Они шли с автоматами на животах, шли медленно, уверенные в том, что на этот раз возьмут дом, стоящий, как утёс среди моря, — дом, на который смотрит весь мир. Впереди шёл фашистский автоматчик с закатанными до локтей рукавами.
Павлов целился не торопясь. Он нажал спуск и стрелял, стрелял до тех пор, пока и эта атака не была отбита.
Отчаявшись взять дом на Пензенской атакой с земли, гитлеровцы попытались разбомбить его с воздуха. Днём сделать это мешали наши зенитчики. Тогда фашисты решили разбомбить этот дом под покровом ночи. Чтобы указать цель своим самолётам, гитлеровцы, засевшие против дома на Пензенской, стали пускать в сторону этого дома зелёные ракеты.
Павлов не спал. Услышав гул тяжёлых бомбардировщиков врага, он насторожился. Ближе, ещё ближе… Сейчас они будут над самым домом. Что ж, достаточно одной бомбы, чтобы «прошить» — проткнуть, как иголкой, все четыре разрушенных этажа и уничтожить всех, кто в подвале.
Завидев первую зелёную ракету, Павлов немедленно выхватил ракетницу, похожую на большой пистолет, и выстрелил такой же зелёной ракетой в сторону домов, где засели фашисты… Ещё и ещё одну ракету выпустил он вслед за первой.
Самолёты врага рокотали над головой. А вот и визг падающей, разрезающей воздух бомбы. Невольно голова Павлова вдавилась в плечи. Секунда… нет, доля секунды… Грохот. Снова удар воздушной волны, точно кто-то невидимый подхватил и отшвырнул Павлова изо всех сил.
Опять — взрыв! Снова — взрыв! Сыпалась кирпичная пыль, на полу повернулся во сне солдат, но охнуло уже где-то подальше, ещё и ещё дальше…
Помогли-таки зелёные ракеты Павлова! Не ошибся и вражеский лётчик. Он бомбил точно по цели, которую Павлов указал ему, В ту ночь фашисты бомбили своих. А на рассвете наше командование, как обычно, услышало позывные павловской раций:
«Я — маяк! Я — маяк! Я — маяк!»
Нет, не уничтожили фашисты Павлова и его солдат! Они оставались в живых и продолжали оборону четырёхэтажного дома на Пензенской.
Зато фашисты в ту ночь недосчитались многих своих солдат и офицеров.
Пятьдесят восемь дней и ночей гвардии сержант Яков Федотович Павлов и небольшая горсточка солдат удерживали в своих руках дом, хотя фашисты были от него всего в нескольких шагах, А незабываемым зимним утром, когда замолчали наши пушки и стало вдруг как-то особенно тихо, фашисты услышали возглас, который приводил их в трепет и смятение:
— За Родину! Вперёд!
Наша армия, замкнувшая кольцо вокруг Волгограда, перешла в решительное наступление. Вместе с нашими войсками вышли на бой солдаты полковника Кубанова и гарнизон дома на Пензенской улице — дома Павлова.
Шёл бой — последний, решительный. В этом бою погиб смертью храбрых полковник Кубанов и тяжело был ранен сержант Яков Павлов. Не довелось Кубанову пойти со Светланой в игрушечный магазин, купить ей ёлочные украшения…
Фашисты сопротивлялись недолго. Кольцо наших войск сжималось всё туже и туже. Бежать? И бежать фашистам было некуда. Тогда они стали бросать к своим ногам автоматы и пистолеты, сдавать нашим пушки и миномёты, поднимая вверх руки:
— Сдаёмся! Гитлер капут!
Вышла из полутёмной землянки и Света. Поднявшись на последнюю ступеньку, которая вела из командного пункта, она зажмурилась и ладонью закрыла глаза. Яркое солнце ослепило Свету, проведшую почти два месяца в полутёмном подвале.
Свыкшись со светом, девочка приоткрыла глаза, защитив их сверху рукой, как козырьком. По площади, там, где ползла Светина мама, теперь вели унылую колонну пленных фашистов. Лица их были землисто-серыми, одежда висела лохмотьями.
Когда по этой площади ползла Светина мама, прикрывая её своим телом, здесь было сумрачно и туманно; теперь же — светло, солнечно, а воздух прозрачен и чист.
Солнце, казалось, вместе с нами радовалось победе. Оно ярко светило, снег искрился. Блестели и отливали всеми цветами радуги оплывшие, прозрачные, как леденцы, сосульки. Небо над городом сверкало голубизной.
Ещё кое-где хлопали одиночные выстрелы. Но вскоре всё смолкло: визг пикирующих самолётов, сухой треск автоматов, глухие удары пушек. Сразу же стало слышно, как чирикают воробьи, как шуршат гусеницами огромные тягачи, увозящие пушки. Где-то вдалеке заиграли на аккордеоне, и к землянке, возле которой стояла Света, донеслась песня.
Спустя несколько дней, когда совсем утих бой, солдат Иван Птаха пошёл к четырёхэтажному дому на Пензенской улице, со стороны которого ползла мать Светы. Он думал, что, может быть, здесь кто-нибудь знает об этой девочке и её маме.
Солдат, которые встречались с той стороны Ивану Птахе, он останавливал одним и тем же вопросом:
— Ты не с того четырёхэтажного?
— Нет.
— А кого-нибудь из тех, кто там был, не знаешь?
Нет, нелегко было найти павловца. Почти все герои — защитники этого дома — были ранены. Не удалось Птахе встретиться и с сержантом Павловым: тяжелораненого сержанта сразу же после освобождения города отправили в тыл.