Офицерская охота, стр. 62
— Откуда… вы… взяли… Жена послала за хлебом…
В виде доказательства пред»явлена хозяйственная сумка с полиэтиленовым пакетом внутри. Рука старшего лейтенанта мелко подрагивает, в глазах плещется безумный страх.
Кариес смягчился. Может, зря он подумал плохое, мужик, кажется, уже измарал штаны, вон как пахнет… Он брезгливо поморщился.
— Тащи бабе хлеб и снова спускайся. Побазарим.
Пахомов и Кудряш жили дружно. Вместе готовили, убирали квартиру, ходили в магазин. И вместе, поочередно, следили за окнами поспеловского жилья. С нетерпением ожидали «гостей», которые непременно появятся, если подозрение в предательстве Федора действительно обосновано. Николай не верит, Кудряш убежден.
Рано утром бывший Корень быстро выпил чашку растворимого кофе с бутербродом, закурил и устроился возле окна с биноклем в руке.
Жена Поспелова, видимо, затеяла стирку, отправила в ванну тюлевые занавески, сняла гардины. Квартира превратилась в сцену с поднятым занавесом — разглядывай в свое удовольствие гостиную и кухню. Жаль, окна спальни выходят на другую сторону, а ведь самые интересные разговоры между супругами происходят именно там. Впрочем, все равно наблюдатели ничего не слышат, только догадываются по жестикуляции и беготне по квартире, что там происходит.
В последнее время исчезли скандалы, муж и жена обнимались и целовались, супруга уносила кофе в спальню и подолгу оттуда не выходила. Остальное приходилось додумывать.
Скучная жизнь в семье офицера, зевая, подумал Кудряш и машинально провел биноклем по улице. Вдруг напрягся, вскочил со стула.
— Коля!
Молчание. Пахомов — любитель поспать, тем более после дежурства, двое суток отсыпается, не раагируя на приглашения позавтракать или пообедать. Тяжкая жизнь досталась командиру пятерки боевиков: сутки — дежурство, в дни отдыха непременные вызовы к Сомову или очередные операции.
Поэтому призыв Славы не подействовал на спящего капитана.
— Николай! — не отрывая глаз от окуляров бинокля, в полный голос заорал Кудряш. — Быстро ко мне! Кажется, дождались!
Капитан подскочил, будто крик боевика — сигнал боевой тревоги, когда нужно быстро одеться, схватить «тревожный» чемоданчик и лететь в роту. Но поднял Пахомова не крик товарища — единственное слово «дождались».
— У Сержа — новый посетитель… Видишь?
Николай повел биноклем в сторону кафе. Основал его отставной майор, бывший заместитель командира полка по снабжению. И назвал по своему имени: «У Сержа». Не прогадал догадливый интендант — цены не взвинчивал, обстановка в кафе дружеская, непринужденная, офицеры, отставные и действующие охотно посещали его.
За крайним столиком непринужденно развалился здоровенный детина в безрукавке. Потирает глаза, отчаянно зевает и не сводит взгляда с под»езда поспеловского дома.
— Кто такой?
— Я о нем говорил… Кариес!
— Телохранитель Лягаша?
— И не только телохранитель — нянька, палач, садист…
Из под»езда поспешно вышел Федор. Огляделся, нерешительно затоптался на месте. Кариес подошел к нему, что-то сказал, засмеялся. Двое мужчин медленно пошли к автобусной остановке.
— Я послежу, — натянул брюки Николай, заправил в них клетчатую рубашку. — Тебе нельзя, меня твой вонючий Кариес не знает…
— Погоди, — не отрываясь от бинокля, вымолвил Кудряш. — Кажется, их пасут…
Два парня, сидящие на лавочке возле двенадцатиэтажной башни, лениво поднялись и, пересмеиваясь, двинулись вслед за Кариесом и Поспеловым.
Неужели, сотрудники уголовного розыска?
— Придется срочно поднимать Папашу…
— Он занят. Работает.
— Тогда Юношу…
— Рыскает по городу в поисках родителей Лягаша.
— Наташа?
— Ходит по стоматологам.
Кудряш умолк. Других кандидатур нет. Когда он наконец оторвался от бинокля, Пахомова в квартире уже не было…
«Дружаны» дошли до автобусной остановки, минут десять поговорили и расстались. Поспелов бодрым шагом поспешил домой, Кариес выждал пока он не скроется в под»езде и медленно двинулся по дороге. Парни пошли следом. Пахомов — метрах в пятидесяти за ними.
Так и шли неизвестно куда.
Мимо, тяжко вздыхая и отфыркиваясь, прополз рейсовый автобус. По законам логики Кариес обязан проголосовать, вскочить в открывшуюся дверь и оставить преследователей с носом. Лягашский телохранитель не сделал этого — свернул на лесную дорогу, идущую в обход гарнизона. Парни затоптались на месте, но в конце концов решились — пошли по краю, прижимаясь к кустам.
Вдруг Кариес пригнулся, из под руки выстрелил… Раз, другой, третий… Оба парня упали, обливаясь кровью.
Из кустов выскочила легковушка, лягашский посланец вскочил на заднее сидение. Фомка вдавил до пола педаль газа — машина помчалась, подпрыгивая на ухабах и рытвинах.
Подоспевший Пахомов выстрелил, целясь в колесам. Не попал.
Один из подстреленных ребят был ещё жив. Когда Пахомов приподнял его голову, прошептал.
— Срочно сообщи в Главный Штаб…
Глава 22
На этот раз члены Главного Штаба были почти единодушны: смерть. «Почти» — из-за поправки генерала Сомова. Но на этот раз глава боевиков Удава не кричал и не возмущался, говорил веско, размеренно.
— Согласен, оба заслуживают кары. Жестокой, но справедливой. Однако Поспелов — ниточка, ведущая к Кариесу. Кариес — к Лягашу. Не будет ли разумней подождать с их ликвидацией?
Даже Нефедов, несмотря на гнев из-за гибели двух лучших агентов, вынужден согласиться с доводами Ивана Ивановича. На его сером, невыразительном лице застыла скорбная гримаса. Будто он не находился на заседании штаба, а стоял возле двух гробов своих ребят.
— Иван прав. Казнь придется отложить. На время.
— Скажи, зачем так переживаешь? — тихо спросил Чурадзе. — Война без жертв не бывает, а у нас — война, да? Вот проголосовал я за смертную казнь предателя, а в груди щемит, — Геннадий Вахтангович положил широкую, мягкую ладонь на выпуклую, не стариковскую, грудь, словно показал, где именно щемит. — Мало ли что встретился Поспелов с бандюгой? Может договаривались вместе пойти в шашлычную, а? Почему обязательно видеть плохое, да? Мертвые не возвращаются, после сами себе простить не сможем… Правильно говорю или неправильно, а?
— Слишком много совпадений, — угрюмо бросил Аббакумов. — Такого не бывает… Встретились два «дружка», а после один из них застрелил наших ребятишек… Нет, нет, пристрелить мерзкого изменника — единственное наказание!
— Ладно, — подвел черту под обсуждением командующий, — пусть будет по вашему. Смертный приговор выносится за предательство старшему лейтенанту Поспелову и за убийство боевиков Удава… как его зовут, Семен?
— Кариес, — подсказал Аббакумов, поморщившись. — Даже человеческое имя не заслужил, мерзавец. Это его Лягаш наградил собачьей кличкой.
— … Кариеса, — будто эхо, повторил Марков. — Пока заочно, — повернулся к Сомову. — Как думаешь, все пятерки поднимать или огоаничиться одной пахомовской?
Нефедов грохнул кулаком по столу. Задребезжала посуда.
— Не заслужили, мерзавцы, общей тревоги. Пусть поработает капитан, проследит за дружком. И покарает его, вместе с хозяевами… А я подмогну, нацелю своих парней. Они сейчас — вроде взрывпакета, вот — вот взорвутся.
— И с этим тоже разобрались, — невозмутимо отметил командующий. — Давай, Ваня, действуй… Еще раз напоминаю об осторожности и крайней продуманности. Страшно терять наших людей, они — квинтэссенция будущей армии и органов госбезопасности…
Каждый из членов Главного Штаба Удава жил, как бы в двух измерениях: настоящем, заполненном горечью и обреченностью, и будущем, когда возродится былая мощь страны. Ради которой они сейчас трудятся…
Вечером того же дня Сомов вызвал на встречу Николая. Разговор был коротким, но внушительным. Пахомов ещё ни разу не видел генерала таким строгим и сосредоточенным.
— Бросай, Коля, все свои дела, переключайся на Поспелова и Кариеса. Повезет — выйдешь на Лягаша. Все остальные подходы к нему отбрось. Пустышка. Созывай свою гвардию и озадачивай.