Любовь под прицелом, стр. 36
Ровно через полчаса мы с Любашей вылетели на Дубровку. В иллюминатор увидели — к избушке аэродрома на бешеной скорости примчалась машина, из нее выскочили двое… С высоты трудно разобрать, кто именно, но я был уверен — Владька и Пельмень,
4
Любаша нервно смеялась. Постепенно смех перешел в истерику. Задыхаясь, твердила: спаслись… убежали… Слава Богу!
В салоне — пятеро пассажиров. Самолет крохотный, не самолет — пчелка, большее количество пассажиров для него непосильная нагрузка.
Рядом с нами без умолку трещат две женщины. Перебирают косточки соседкам, их мужьям и детям. Мужчина с лопатообразной бородой уткнулся в толстую книгу, шевелит губами, и его усы потешно вздрагивают.
— Перестать, Любонька, успокойся… Все прошло, все позади. Сядем в Дубровке на поезд, домчит он нас до Читы, а там сообразим, куда податься.
— Ку… да мы по… едем? — Девушка подняла мокрое от слез лицо. — Мы с тобой… на крючке… Не сорваться с него, не уплыть… Во всем виновна… одна я… Прости…
Сколько я ни утешал подругу, сколько ни доказывал ей, что мы спасены, что никому нас не догнать — ни бандитам, ни милиции, ничего не помогало. Правда, истерические всхлипы становились тише и реже, но слезы лились непрерывным потоком, и моя рубашка насквозь промокла.
К тому же я не был уверен в нашем спасении. Не найдя беглецов в аэропорту и выспросив кассиршу, Пельмень и Владька узнают, куда мы исчезли. Немедля бросятся к телефону… Но для этого им придется совершить обратный бросок — междугородней связи в избушке, кажется, нет. Впрочем, она есть, но не для
пассажиров… Хотя такие, как посланцы Тихона, под угрозой оружия заставят соединить их с Москвой…
Неужели у Тихона столько подручных, чтобы блокировать каждый вокзал и аэродром? А для того чтобы «стянуть силы» к определенному месту, нужно время.
Сколько продлится полет? Максимум полтора часа… Я переходил от отчаянья к надежде и снова окунался в отчаянье. Но сдаваться не собирался. В Дубровке схвачу первую попавшуюся машину, кину водителю оставшиеся купюры, осыплю его фальшивками, и он домчит нас на железнодорожный вокзал… Никаких автобусов, никаких такси. Билеты на пассажирский поезд покупать не стану — останется след! Товарняк, цистерны, платформы — вот наш транспорт до Читы!
Погоди, Николай, не спеши. Соблазненный невероятной платой водитель — тоже след, да еще какой! Заметят нас на вокзале — новый след…
Значит, нужно схитрить. К примеру, купить билеты до Улан-Удэ, а поехать в Читу. Спросят бандиты кассиршу, а она — в ответ: были такие, мужчина и женщина, купили билеты до Улан-Удэ. Все, след потерян…
Господи, до чего же противно! Повсюду — фальшь, вранье, подлог… И снова твержу про себя: паспорт фальшивый, жена фальшивая… Что за время пришло — насквозь прогнившее, в паутине лжи, в дерьме взаимного обмана!
Любаша умолкла, прижавшись к моей груди, сладко засопела. Спит? Отлично! Успокоится, придет в себя, легче будет перенести следующий этап нелегкого путешествия…
Самолетик пошел на посадку. Он делал широкие круги над полем, будто присматриваясь к местности, выбирая место поровней.
Я осторожно разбудил Любашу — прикоснулся к ее лбу губами. Она вздрогнула, потерла — соиные глаза, удивленно оглядела салон.
Женщины перестали судачить, взялись за узлы и чемоданы. Бородач закрыл книгу, огорченно вздохнул — дескать, на самом интересном месте прервали, — приник к иллюминатору.
Самолет коснулся колесами грунта, подпрыгнул, снова покатился по траве и, наконец, замер невдалеке от избушки, похожей на ту, от которой мы улетели.
Снега уже не было, тучи разошлись, и в разрыв глянуло неяркое зимнее солнце. Сразу стало веселей. Мы с Любашей вытащили вещи из самолета, сложили их грудкой и принялись ждать какого-нибудь транспорта. Не тащить же чемоданы и мешки через. все летное поле!
К самолёту подкатили два «жигуленка». Из них вышли четверо парней.
— Здорово, — доброжелательно обратился один из них ко мне. — С прилетом… А мы заждались…
Сердце вздрогнуло и покатилось вниз, в желудок. Вот то, чего я боялся, — Владька позвонил не Тихону — дубровским своим| дружкам…
— По-моему, вы ошиблись адресом, — изобразил я крайне недоумение. — Может быть, вам нужен тот бородач? — показал на мужчину, читавшего в полете книгу.
— Нет, ты нужен… И не поднимай шухера, сявка, никто тебе не поможет… Побазарим в другом месте.
Парни помогли мне избавиться от багажа, затолкали его в багажник одной из машин. Чемоданчик и саквояж Любаши небрежно бросили в другую. Предупредительно открыли двери.
Ожидать помощи действительно не приходилось. Бородач и женщины, пугливо оглядываясь на встречающих меня парней, быстрым шагом шли по направлению к избушке.
— Тебе особое приглашение требуется? — с неприкрытой злостью бросил здоровяк в куртке с капюшоном. — Можешь дождаться — пинка в задницу.
Мы с Любашей двинулись к машине, но второй парень грубо оттолкнул девушку.
— Баба поедет в другой машине…
Пришлось подчиниться. Тем более что парни перешли от слов к делу — один из них с такой силой толкнул меня, что я не влез — влетел в салон. Парень в куртке подсадил Любашу.
«Жигуленки» двинулись рядом, будто на параде.
Я не сводил глаз с девушки, сидящей на заднем сиденье другой машины, видел ее лицо, затуманенное слезами, руки, обхватившие голову.
— Не боись, сявка, ничего с твоей бабой мы не сделаем… Полапаем, не без того, но цела останется… Ежели, конечно, ты будешь паинькой-мальчиком…
Рядом с аэроизбушкой дорогу перекрывали ворота. Они был открыты и, по-моему, не закрывались со времени своего возведения.
Когда машины приблизились к воротам, из-за поворота вынырнул милицейский «газик», развернулся и перекрыл проезд.
— Засада, Васек! Круги в другую сторону! — диким голосом заорал сидящий рядом со мной похититель, выхватывая из кармана пистолет.
Но и позади дорога была уже перекрыта — откуда-то появились еще два «газика». Из них выскочили милиционеры и солдаты внутренних войск.
Неожиданно второй «жигуленок» вильнул в сторону и, подпрыгивая на кочках, рванул прямо по полю. За ним погнался один из «газиков».
Последнее, что я услышал — отчаянный крик Любаши:
— Прощай, Коленька! Прощай, родной!
Эти прощальные слова донеслись до меня, заглушая рев моторов, треск выстрелов, ругань бандитов…
5
— Вы уверяете, что ваша фамилия Никаноров? — вежливо спросил мужчина в штатском, перелистывая мой паспорт.
— Странный вопрос… Вы держите в руках мой паспорт, там всё указано… К чему этот допрос?
В дежурке дубровского отделения милиции мы с капитаном — так он представился — одни. Парней в наручниках допрашивает другой следователь в соседней комнате. Когда меня вели дежурку, я увидел в приоткрытую дверь водителя «нашей» машины. Теперь он, наверное, изображал невинного человека, случайно попавшего в бандитскую компанию… Кажется, его именовали Васек…
На меня наручников не надели. Это обнадеживает.
— Давайте договоримся: я задаю вопросы, вы отвечаете…
— Согласен… Я ведь только не хочу тянуть время… Разрешите, товарищ капитан, задать единственный вопрос. После вашего ответа готов дать исчерпывающие показания… Все выложу!
— Ну что ж, договорились. Слушаю.
— Девушку освободили?
Капитан ответил не сразу — сделал вид, что его заинтересовала какая-то запись в моем паспорте… Кажется, прописка. Пусть копает! Сейчас самое главное — судьба Любаши. Остальное меня не
интересует.
— К сожалению, второй машине удалось скрыться. Чистая случайность — наш «газик» проколол шину… Остальное понятно… В конце концов, машину мы отыскали, но… без водителя и пассажиров.
Капитан отложил в сторону мой паспорт. Разминаясь, заходил по комнате.
— Давайте прекратим темнить. Ваша фамилия не Никаноров, Чернов. Имя — Николай Иванович. Инженер-строитель, бывший прораб на одной из московских строек. Объявлен во всероссийский розыск.