Такси!, стр. 21
Он поднялся и направился к двери, налетев по дороге на стол. Дверь он толкнул, вместо того чтобы потянуть на себя, а потом еще и споткнулся на ступеньке. Я хотела пойти следом, но передумала – бог с ним, пусть остынет.
Вот только… Джоэла больше волновало то, как Джино отзывался о его сексуальности, а не то, что он сделал.
2
Мрак. Хуже, чем обычно по понедельникам, да еще и дождь. Внезапно хлынувший ливень может разогнать людей по такси, но если зарядит с самою утра, то никто просто не высунется на улицу. К половине первого у меня было всего семьдесят фунтов. Так пропущенную неделю не возместишь. И о чем я только думала – отсиживалась, видите ли, в своей берлоге. На Тотнем-Корт-роуд я подхватила слепого с собакой-поводырем; он просил отвезти его в Майл-Энд. Я не сразу въехала, что он слепой, и чуть было не отказалась – обычно я животных в машину не беру: аллергия на шерсть. Но нельзя же слепого с поводырем не пустить, верно? К тому же он не будет комментировать мой фингал.
Такси воняло мокрой псиной. Пес то и дело встряхивался, брызги летели во все стороны, от чего запах еще усиливался. Я хотела попросить слепого унять собаку, но передумала. Парень был моим ровесником. Бедолага.
– Просто диву даюсь, как вы управляетесь в этом городе, – заметила я. – Мне бы так не удалось. Не представляю, как можно обойтись без зрения.
Слепой вздохнул. На лице появилось выражение скуки, граничившей с обреченностью.
– Это моя жизнь, – ответил он. – Другой я никогда не знал.
Я тотчас пожалела, что завела этот разговор. Ему, наверное, это обрыдло не меньше, чем мне – разговоры о том, каково женщине быть таксистом. Я захлопнула пасть и крутила баранку, только поглядывая на него в зеркальце.
Когда слепой вышел, я проследила, как он подходит к своей двери и с ходу попадает ключом в замок. Ни секунды возни. Потом проехала мимо причудливой череды открытых зеленых местечек, безобразных холмов и попадающихся время от времени элегантных викторианских террас – наследие, сохранившееся еще со Второй мировой. Было уже поздно, и мне осточертело смотреть на чиркающие по стеклу дворники. Меня занесло в края Стефа.
В окрестностях Брик-лейн болтались без дела орды проституток. Похоже, из-за дождя и у них проблемы. У нас есть нечто общее. Ресторанчики открыты и полупусты, официанты торчат в дверях, зазывая посетителей. В воздухе висит густая смесь дождя и запаха карри.
Я как раз выбралась из машины и повернула к дому 134А, когда углядела знакомую белокурую шевелюру в окне «Шамира» – излюбленного ресторанчика Стефа. Он и Джимми, склонившись друг к другу, увлеченно обсуждали что-то, окутанные клубами сигаретного дыма. Они не слышали, как я иду по ковру с крупными узорами, и заметили меня только тогда, когда я положила руки Стефу на плечи. Он испуганно подпрыгнул:
– Господи, Кэт, смерти моей хочешь? – Стеф, а где мой поцелуй? А где мое «Как твоя поездка в Шотландию?» и «Как же я соскучился»?
Лицо у него расслабилось, снова появились ямочки, засияла улыбка – тускло-красное освещение придавало ей нечто дьявольское.
– Кэт, как же я соскучился! Как твоя поездка в Шотландию? – вопросил Стеф с наигранным надрывом и слегка шлепнул меня по заду. Я в отместку взъерошила ему волосы и придвинула к себе стул.
– Чао, Кэт, – лениво протянул Джимми, и я кивнула ему.
Наступила неловкая пауза; они переглянулись. Я сообразила, что прервала какой-то разговор. Рядом возник официант, забрал посуду из-под карри и смахнул со стола просыпавшийся рис. Потом вручил мне меню. Пока я заказывала ягнятину с рисом и «Хайнекен», Стеф и Джимми превратились из застигнутых врасплох заговорщиков в нормальных собеседников.
– Стеф, покажи ей эту штуковину, – предложил Джимми.
– Какую? Ах да… – Стеф полез в сумку, извлек оттуда томагоччи, поднес тварь к лицу и четко проговорил: – Я люблю тебя.
Уродец тотчас захлопал глазами, запищал и забулькал.
– Говорит, что хочет меня поцеловать, – пояснил Стеф.
– Да ладно тебе.
– Нет, серьезно. – Джимми достал сигарету. – Они учат слова. С ними разговаривать можно.
– Не выношу такие вещи.
– Терпение, – назидательно произнес Стеф и поставил все еще кудахчущего томагоччи на стол. Потом вынул из сумки еще одну игрушку и водрузил ее напротив первой.
– Стеф…
– Ш-ш! Слушай. – Стеф поднес палец к губам. Томагоччи номер один изложил томагоччи номер два свои планы относительно поцелуя. Томагоччи номер два что-то булькнул в ответ.
– Говорит, что она его любит, – перевел Стеф.
Первый томагоччи забормотал снова.
– Они разговаривают друг с другом. Разве не прелесть? – Стеф стиснул мою руку. – Кэт, а что у тебя с глазом?
– Это такая же прелесть, как если бы друг на друга бибикали два будильника.
Официант принес мой «Хайнекен», и я отпила большой глоток.
– Что с глазом, Кэт?
– Разногласия с шотландской барменшей, – буркнула я.
Стеф расхохотался:
– Ну ты даешь! – И кивком указал на меня Джимми: – Какова?
Затрезвонил телефон. Сначала я решила, что это один из моих, но мои не наигрывают песенки! Ненавижу мелодии на мобилах. Это не лучше, чем музыкальные дверные звонки или музыкальные лифты. Мгновенная ушная лоботомия. Я сморщилась от отвращения, когда Джимми достал свою «Моторолу».
– Да? – Бессмысленное выражение исчезло с его лица, он весь засветился. – Да, так чего там, браток? Да? Завтра? Во сколько?
Я заметила, как напрягся Стеф. Томагоччи махали друг на друга кургузыми крылышками и хлопали ресницами.
– Конечно. Ага. До скорого. – Закончив разговор, Джимми запихнул «Моторолу» обратно в карман. Что-то мне здесь не нравилось.
– Завтра? – переспросил Стеф.
– Ага. Полпервого, – отозвался Джимми.
– Ах черт. Полпервого меня не будет. Ты почему не дал мне самому с ним поговорить?
Джимми отмахнулся:
– Остынь. Я-то буду. Уж как-нибудь справлюсь.
Стеф кивнул и глотнул пива.
С чем справишься? – подмывало меня спросить. Но не учинять же Джимми допрос прямо здесь.
Прибыла моя ягнятина. Ну, допустим, это был цыпленок, но делать мне больше нечего, кроме как жаловаться.
Томагоччи, похоже, готовились к случке.
– Вы уже сплавили остальных? – спросила я.
– Не-а, – сказал Джимми. – Беда в том, что это старая модель. Их уже никто не хочет. Всем подавай новеньких – Тинни, Динни или как их там.
– Нас накололи, – добавил Стеф.
– В самом деле? Какая неожиданность. – Я так и не смогла сдержать сарказм.
А томагоччи тем временем совсем разошлись.
– Вот, пожалуйста, – вздохнул Стеф. – Это бывает, если оставить их без присмотра. Они съезжают с катушек.
Когда я впервые увидела Стефа, он удирал по Саут-Банк от двух амбалов, каждый из которых был крупнее его по крайней мере вдвое. Я как раз остановилась посмотреть, не спустило ли левое колесо. Поднимаю голову и вижу худенькую фигурку, размахивающую руками будто цепами. Парень с перевернутым лицом и безумными глазами несся на меня и вопил:
– Они хотят меня убить! Они меня убьют!
Я не сразу увидела преследователей. Было воскресенье, и на открытой сцене у Королевского фестивального зала играл оркестр. Вокруг болталась уйма народу. Но потом я заметила двух мордоворотов, ломившихся сквозь толпу, увидела выражение их поросячьих глазок, услышала, как громыхают ботинки по ступенькам, по тротуару…
Блондинчик притормозил возле меня, согнулся пополам в приступе кашля. Похоже было, что его вот-вот вывернет наизнанку.
– Пожалуйста… – И это все, что он сумел выговорить.
Я распахнула дверцу кеба:
– Залезай.
Дурачок хохотал и показывал амбалам средний палец, когда мы рванули с места.
– Куда? – спросила я, отъехав достаточно далеко.
– Мэйд-Вейл.
Всю дорогу Блондинчик названивал по мобильнику. Я пыталась подслушивать, но так и не уловила ничего вразумительного в потоке шуточек. Так и тянуло спросить, зачем эти мордовороты за ним гонялись, но парень с головой ушел в свою болтовню.