Оппозиция: выбор есть, стр. 31

А это – не страшное ли покаяние, когда большевики положили под топор всю ленинскую гвардию? Когда отдали на плаху героя Тухачевского, стершего артиллерией с лица земли деревни тамбовщины? Ведь большевики от него не отказались – а послали на плаху. Ах, нехорошо, необоснованные репрессии. А почему же народ это принял, хотя сам нес от этого тяжелые потери? Такой у нас кровожадный народ? Тогда перед кем же каяться – перед Новодворской? Нет, народ у нас не кровожадный, а просто то самобичевание ВКП(б) было воспринято как покаяние – и зачтено.

А вот, совсем уж мелочи, о них и не вспоминают. Паpтмаксимум – чем же не покаяние? Да, большевики истязали наpод, гнали его чистить зубы и стpоить самолеты, измеpять не веpшками, а микpонами. Но за это сpазу бpали на себя покаяние, как веpиги. Моя мать, студенткой в пеpвом унивеpситете центpальной Азии, в Ташкенте, как член паpтии обязана была взять на свой скудный паек на пpокоpм одного pебенка из Поволжья. Тогда она, из домостpоевской казачьей семьи, и стала куpить – табак заглушал голод.

А вот дела радостные, праздничные – но и в них покаяние, уже прощенного и успокоенного. Это – ритуальные, выходящие за рамки экономической разумности послевоенные снижения цен. Какой Лившиц объяснит нам смысл тех сообщений! А люди моего возраста помнят. Это был общий праздник – государства и простившего его грехи народа. Так кающийся и уже прощенный человек раздает свое добро, и люди берут с радостью, оказывая ему милость. Потому-то советское государство с непонятным упорством держалось за буханку по 18 коп. В этом была его тайная сила. Рухнула эта буханка – и убили СССР. Какого теперь покаяния вы хотите, политические клоуны? А покаяние гоpбачевской КПСС, угpобившей стpану – еще впеpеди. Тут уж я – подсудимый. Но и свидетель.

Грех новым коммунистам не только соглашаться на превращение потаенного покаяния большевиков в какое-то политическое шоу, но даже объясняться по этому поводу со всякими Сванидзе. Ведь их стандарт – Марк Захаров, сжигающий перед телекамерой какую-то корочку (может даже свой партбилет, хотя вряд ли – бутафории у него хватит). Но нельзя даже шаг делать в этом направлении, ведь, все-таки, разные у нас с ним культурные устои. Даже на самый простой, невинный акт покаяния – милостыню – накладывает Евангелие строжайший запрет: «Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми, чтобы они видели вас. Когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне».

Но надо еще напомнить всем тем, кто надеется, что немцы уже заняли Петербург и «синеглазый рабочий» у них под каблуком. Русская история завещала нам еще один вид покаяния. Когда безжалостный, обманом одолевший враг припрет к последней черте, люди обязаны до глубины души покаяться – за то, что они сделают с этим врагом. Так каялось три дня войско Минина и Пожарского перед тем, как идти на Москву.

Не напрашивайтесь на такое покаяние. Оно ведь тоже потаенное, и вы его можете не заметить. А признаки уже начали появляться.

1996

Правда – или сон золотой?

Ядром оппозиции режиму Ельцина (уже, видимо, правильнее говорить «режиму Чубайса») является КПРФ. Значит, программные заявления, которые делаются от ее имени, не являются сугубо партийным делом. По ним можно и нужно высказывать суждения и «попутчикам».

Конечно, на этапе становления партии то, что говорится разными ее руководителями, не всегда согласуется между собой и тем более не всегда отражает установки партийной массы, так что выражение «КПРФ заявила то-то» надо понимать как условное. Понятно также, что сегодня нельзя ожидать, чтобы КПРФ предъявила четкую теорию общественного развития или хотя бы свою социально-философскую концепцию. Все такие теории, включая марксизм, переживают кризис, вызванный кризисом самой промышленной цивилизации. Он потряс основные идеи, на которых строились идеологии (например, идею прогресса).

Как же партия формирует свой проект и свой образ в обществе? Придется нам для краткости ввести иностранное слово – дискурс (от латинского слова «речь»). Это все то, что в совокупности выражает мировоззрение, намерения, оценки, образ мыслей и даже эстетику партии. Это не только четкие высказывания, а именно все «знаки» в целом – зрительные образы, манера поведения, стиль одежды, шутки и намеки, хотя все же главное – слово. Можно говорить о разных дискурсах большевиков и меньшевиков, ленинской гвардии и сталинской ВКП(б) и т.д. Красный пиджак Семаги – такая же часть дискурса, как сапоги и трубка Сталина. Оформился ли уже дискурс КПРФ? Думаю, что лишь в основных чертах. Он еще настолько свеж, что его можно поправлять без травм. Чем дальше, тем труднее, так уж лучше поговорим сейчас.

Первое – выбор типа дискурса. Всегда в основе лежат идеалы, но они «упаковываются» в два разных типа – рациональный или популистский. Рациональный (от латинского слова racio – разум) делает ставку на разум, ответственность и способность к предвидению в человеке. Популизм «давит» на эмоции, использует впечатлительность, подсознание и художественное чувство людей. Оба эти типа хорошо изучены, известны мастера каждого жанра. Например, Ленин – великий мастер рационального дискурса, так что даже в мировую философию науки вошел разбор его работы «Детская болезнь левизны в коммунизме» как шедевра этого жанра. Муссолини и Франко – два мастера популизма (с Гитлером сложнее, у него много мистики). У нас блестяще использовали этот жанр Ельцин, Жириновский и Лебедь.

Компартии, начиная с Маркса и до нынешнего кризиса, принципиально работали в жанре рационального дискурса. Сегодня мы видим попытки включить приемы популизма. Это тактически привлекательно, ибо граждане России ошарашены жизнью и телевидением, с трудом воспринимают рациональные рассуждения и выводы. Но если уж строить дискурс КПРФ по законам популизма (а это смелое новаторство и разрыв с традицией), то надо было потрудиться. А если нет квалифицированных сил, то, по-моему, лучше бы оставаться в рамках традиции и обращаться к рассудку. Смесь жанров редко приводит к успеху. Показателен провал патриотов-антикоммунистов (включая Солженицына). Как только они увязали свои популистские лозунги, которые вызывали эмоциональный отклик, с крупной рациональной идеей (Россия как цивилизация), произошло «взаимоуничтожение» жанров. Стало видно, что концы с концами не вяжутся – и люди отхлынули.

Кстати, на поле популизма соревноваться с теми, кто контролирует ТВ, очень трудно – тебя заплюют, а противнику позволено все. Вот, перед выборами бригада Ельцина выпустила плакат: «Одна страна – один народ – один президент!». Это – обладающий мощным воздействием на подсознание, хорошо известный лозунг немецких фашистов «Одна земля – один народ – один фюрер!», слегка перефразированный. Штаб Ельцина на это пошел, т.к. разоблачение было невозможно.

В стратегическом же плане, думаю, будущее компартии может быть связано лишь с рациональным дискурсом, ибо для разрешения кризиса в России надо иметь концепцию решения задачи более высокого уровня – выхода из кризиса промышленной цивилизации в целом. Это – общий закон: ближней цели не достигнуть, если не ставить перед собой цели более высокой. Значит, речь идет об освоении и облечении в социальные и политические категории новой научной картины мира. Тут популизмом не отделаешься.

Но поговорим о текущем моменте. В нем на пеpвый план выходят не сокровенные ценности, а идеологические. Они наведены в умонастроении масс искусственно и даже вопреки сокровенным идеалам. Успех демократов был основан на том, что они сумели на время заместить в верхнем слое сознания идею солидарности соблазном конкуренции.

Все изменения 1985-1996 гг. в СССР стали подтверждением теории Антонио Грамши о культурной гегемонии и роли интеллигенции. Думаю, надо признать, что эта теория верна и имеет большое прикладное значение. Демократы, опираясь на значительные интеллектуальные силы в стране и на Западе, пользовались ею умело. Деятели оппозиции не только не опираются на эту теорию, но и не желают о ней знать. Они уповают на то, что сама реальность научит людей уму-разуму. Но власть имеет большие возможности идеологического давления и до сих пор успешно компенсирует воздействие реальности на сознание.