Одинокий всадник, стр. 21
Мазар был старый, с потрескавшимися от времени стенами, сложенный из глиняных с конскими волосами кирпичей. От времени он пришел в такую ветхость, что готов был, казалось, рухнуть под напором первого ветра. Но еще стоял и вот теперь давал прибежище бандиту.
Перепуганного коня бойцы вскоре поймали. Баймагамбет полоснул ножом по кожаной привязи, к которой крепилось стремя, и освободившаяся нога Абдуллы бессильно упала на землю. Киикбай глядел на окровавленное тело милиционера, и злые слезы ползли у него по щекам.
В это время сзади послышался конский топот. Им на помощь мчались Шанау и Куспан. Оказалось, еще издали услышали выстрелы и повернули сюда. Они были возбуждены, встревожены, а увидев тело убитого, невольно опустили головы.
Расстреляв обойму, к отряду вернулся Салык. Он понимал, что теперь начнется длительная осада. Бандит просто так не даст себя повязать. Оставалось одно: держать под прицелом вход, не давая Кулбатыру возможности высунуться. Рано или поздно он нарвется на пулю.
— Отвези в Ханкуль, — показав глазами на тело убитого, приказал Баймагамбету Салык. — Остальным залечь на расстоянии выстрела и не спускать со входа глаз.
Баймагамбет взвалил на спину коня тело погибшего и уехал. Отряд рассыпался цепью и пополз к мазару. С разных сторон стали раздаваться хлопки выстрелов, лишь ружья Куспана и Киикбая ухали, как пушки.
Местность была открытая, но мазар служил отличным убежищем Кулбатыру.
Вскоре стало ясно, что днем его не взять — слишком опасно: стоит более или менее приблизиться — и Кулбатыр перещелкает всех по одному. Нужно было выждать.
— Прекратить стрельбу, — по цепи передал Салык. — Стемнеет, подберемся поближе, и тогда он никуда от нас не денется.
Бойцы, залегшие друг от друга в пятнадцати — двадцати шагах, молчали: не выходила из памяти гибель Абдуллы и еще разбирала злость, что Кулбатыр постоянно уходит от расплаты. Только за последние дни он убил уже троих, а его пока даже не царапнуло. У Киикбая сердце немело от отчаяния, что никак не удается рассчитаться с бандитом.
День кончался. Солнце, казалось, никак не хотело уходить с горизонта. В другое время скрывается, точно монета, брошенная в воду, а тут, как назло, висело и висело в небе, будто позабыв, что его ждут в других местах.
Спрятавшийся в мазаре вместе с конем, Кулбатыр не подавал признаков жизни. Было понятно: он тоже прекрасно видел, что близко никому не подобраться, и теперь сквозь щели мазара наблюдал за теми, кто был перед ним. Сам же оставался совершенно невидимым.
Салык догадывался: Кулбатыр тоже ждет не дождется темноты, чтобы улизнуть. Но что он может придумать в этой ситуации? Салык ставил себя на место затаившегося Кулбатыра, но придумать решительно ничего не мог.
«Нет, на этот раз ему не уйти. Может, конечно, убить еще кого-то, но со всеми справиться, даже при его ловкости, не удастся».
Долго, очень долго в этот день наступали сумерки. Но и они пришли наконец. И Салык приказал бойцам, пользуясь надвигающейся темнотой, понемногу продвигаться к мазару.
Ползли медленно: метр-два — и остановка. Пристально всматривались во входной проем мазара, но оттуда не доносилось ни звука. Салык медлил, приказывая подобраться поближе, ждал, когда совсем сгустится тьма. Вот он, зияющий проем, почти сливающийся с надвигающейся ночью. Совсем близко. Салык уже поднял руку, чтобы скомандовать: «Огонь! Вперед!» — как в ту же секунду из мазара, точно демон, выскочил огромный конь с припавшим к его шее всадником и бросился прямо на подползших людей.
— Уходит, уходит, стреляйте! — кричал вскочивший на ноги Шанау и выпустил вслед заряд.
Началась беспорядочная стрельба. Внезапно конь взвился на дыбы, потом раздалось его протяжное ржание, и тут же он ударился о землю.
Все бросились к нему, держа оружие наготове. Конь был еще жив, взбрыкивал ногами, голова его поднималась и обессиленно падала. Рядом лежал человек. Он не шевелился. К нему-то в первую очередь и поспешили.
Но то, что представлялось человеком, когда конь вылетел из мазара, теперь, пока к нему бежали люди, оказалось просто коржуном, замотанным в попону и привязанным к седлу и гриве коня. Салык застонал от досады и в сердцах хлестнул по траве камчой.
Кто-то бросился к мазару, кто-то бежал отвязывать уже коней, но Салык знал: все бесполезно. Кулбатыру и на этот раз удалось обмануть их.
15
Велико было разочарование. Упустить бандита, который, по существу, был уже в руках! Салык от бешенства скрежетал зубами.
Ясно: пешком Кулбатыр далеко не уйдет. Что же он попытается предпринять? Напрашивался лишь один ответ: ему во что бы то ни стало необходимо добыть коня. А потому он должен направиться в один из ближайших аулов и либо выпросить лошадь у кого-то из знакомых, либо просто украсть ее.
Салык послал Шанау и Куспана в Кулакчий, Киикбая — в Ханкуль, сам же и Сагынгали отправились в Тущикару. План был прост: поднять активистов и выставить охрану у всех трех близлежащих аулов. Где-то ведь должен обнаружить себя бандит!
Несмотря на поздний час, весь Ханкуль был взбудоражен убийством Абдуллы. Баймагамбет успокаивал людей, говорил, что на этот раз бандиту деваться некуда, больше ему не позволят бесчинствовать. Каково же было его изумление, когда от Киикбая он узнал, что произошло в степи у мазара!
Теперь действительно ничего не оставалось, как собрать активистов и выставить вокруг аула посты.
Ночь прошла без сна. Кулбатыр не появлялся. Очевидно, он направился куда-то в другое место.
Измученных бессонницей людей председатель аулсовета пригласил к себе на чай. Оставалось ждать вестей из Тущикары или из Кулакчия.
Однако не успели гости выпить и по пиале, как в юрту ворвался Мусир. Ночью этот молодой парень из местной комсомольской ячейки стоял вместе со всеми в карауле.
Парень был возбужден. И сначала все посмотрели только на него, никто не заметил, что за спиной Мусира мнется пожилой мужичонка. Парень отступил в сторону и подтолкнул его вперед.
— Вот он... это наш родственник, — сбивчиво заговорил Мусир. — Он только что вернулся из Егиндикуля... По дороге видел Кулбатыра.
Это была неожиданность. От Ханкуля до Егиндикуля не менее сорока верст. Кому же могло прийти в голову, что Кулбатыр попрет в такую даль пешком?
— Расскажи-ка все потолковее, — попросил Баймагамбет. — Где ты его видел, когда?
Мужичонка повел рассказ неторопливо, обстоятельно, чем немало раздосадовал Баймагамбета и Киикбая. Заговорил о том, как утром, совсем рано, чтобы добраться сюда до наступления жары, он выехал из Егиндикуля. Отъехал примерно километров пять, и тут же ему показалось: кто-то кричит. Огляделся и увидел человека на вершине холма. Хоть и далеко было, но слышно, что человек кричал и махал руками — звал на помощь. Мужичонка рассказывал, что он было тронул к незнакомцу свою телегу и даже подъехал довольно близко, когда увидел в руках махавшего винтовку. Вот тут ему и стало все подозрительным: как это в такое раннее утро человек без коня в пустой степи, да еще с оружием. Сразу же вспомнил слухи о том, что в Каратюбинской волости появились какие-то бандиты, что убили кого-то. Испугался и поскакал прочь. Приехал в аул, а тут, оказывается, вон что творится: милиционера убили. Слава аллаху, надоумил его не поддаться жалости и не подъехать, ведь точно это Кулбатыр — кому же еще быть!
Попросив председателя аулсовета сообщить родственникам о смерти Абдуллы, Баймагамбет с Киикбаем немедленно отправились в Тущикару.
Салыка они встретили в пути. С ним была и группа Шанау. Услышав от Баймагамбета новость, они тут же повернули коней к Егиндикулю.
По дороге обсуждали вчерашнее происшествие.
— Жаль, черт побери, — с досадой говорил Шанау. — Не ушел бы он вчера, сегодня уже по домам бы все разъехались... И луна, как назло, появилась слишком поздно.
— Да чего сваливать на луну? — сердито отозвался Баймагамбет. — Сами виноваты. Все было на нашей стороне. Некуда ему было деваться. И все-таки проворонили.