Нежная обманщица, стр. 7
— Э-э-э… да, мы с бароном знакомы.
Ник приветливо улыбнулся лорду Холбруку:
— Сесил! Да ты прекрасно выглядишь! Мои поздравления в связи с грядущими свадебными торжествами!
Симона зарычала от злобы. Холбрук метнул на нее недовольный взгляд.
— А-а… э-э-э… благодарю. Рад вас видеть, милорд. Николас обратился к Арману:
— Полагаю, мы не знакомы. Я Николас Фи…
— Я слышал, кто вы такой, — холодно произнес Арман, игнорируя протянутую ему руку. Вместо пожатия он через плечо глянул, на дочь, тотчас отвернулся, словно не желая ее видеть, и коротко приказал: — Принеси наши плащи и жди меня.
Симона жалобно протянула руки к отцу:
— Папа, не верь ни одному его слову. Он…
— Иди, Симона.
Симона бессильно уронила руки и направилась к двери, но потом вдруг замерла на месте, обернулась и гневно бросила Нику:
— Ты просто трусливый побирушка! Я всегда буду ненавидеть тебя!
Николас зарычал и сделал к ней шаг, но тут вмешалась рыжеволосая. Она взяла Симону за руку и легонько потянула ее с балкона.
В коридоре Симона вырвала у нее свою руку и бросилась прочь, но рыжеволосая не отставала. Симона резко остановилась и, указывая на балконную дверь, выкрикнула:
— Этот негодяй… он мерзавец!
В ответ спутница спокойно улыбнулась и сообщила:
— Я знаю. Я невестка барона. Позвольте проводить вас?
— Non. Я желаю побыть одна. — Симона потянула на себя тяжелую дверь и исчезла в проходе.
— Дидье, — прошипела она, летя на цыпочках к бальному залу и стараясь не пропустить нужный поворот. Направо или налево? У Симоны вспыхнули щеки — она вдруг поняла, что, занятая бароном, совсем не заметила, в какую сторону отправилась в его обществе. — Дидье, где ты?
— Кто такой Дидье?
Симона едва не подпрыгнула, услышав за спиной голос леди Хейт.
— Я же сказала, что желаю остаться в одиночестве, — бросила она через плечо и решительно повернула налево.
— Как хотите, — крикнула ей вслед Хейт, — но вы идете не в ту сторону.
Симона резко остановилась и прикрыла глаза, отчаянно стараясь не расплакаться. Справившись с собой, она обернулась и увидела, что леди Хейт с сочувственной улыбкой на губах всё еще стоит неподалеку.
Тут же стоял и Дидье, разглядывая рыжеволосую даму, словно та была древним кельтским божеством.
Симона, стараясь не смотреть в сторону брата, поспешно вернулась к повороту.
— Леди Хейт, пожалуйста, простите мою грубость, — опустив глаза, проговорила она. — Я очень устала за этот вечер и сейчас хочу скорее вернуться в свои покои.
— Я понимаю, — мягко ответила рыжеволосая. — Вам сюда.
— Мне жаль, сестрица, — заговорил Дидье, шагая между двумя дамами. — Но я ведь старался тебя предупредить.
— Подождите-ка. — Леди Хейт застыла на месте и удивленно посмотрела на Симону: — Вы слышали?
У Симоны упало сердце.
— Что?
Хейт нахмурилась:
— Ничего. Мне показалось.
К облегчению Симоны, они снова двинулись в путь.
— Ты слышишь меня? — заговорил Дидье. В голосе его звучало сомнение.
— Вот опять! — Хейт снова застыла на месте. — Разве вы не слышали? Говорили почти шепотом.
— Нет, — излишне громко заявила Симона. — Я ничего не слышала.
— Сестрица! Она меня слышит! — закричал Дидье.
— Помогите мне, — обратилась Симона к Хейт. — Просто укажите дорогу к выходу. Мне надо спешить. Отец скоро вернется, а он и так уже на меня сердит.
— Но, сестра…
— Леди дю Рош…
— Нет! — вмешалась Симона, заставляя умолкнуть и брата, и рыжеволосую даму. — Нет-нет, я ничего не слышала!
Хейт пристально посмотрела на нее. Казалось, она пыталась прочесть мысли Симоны. Девушка ощутила, как капельки пота стекают у нее по спине.
Наконец Хейт вздохнула и показала на один из коридоров:
— Налево, потом направо.
— Благодарю вас. — Симона облегченно вздохнула и заспешила прочь, но все же успела расслышать прощальные слова леди Хейт.
— Очень надеюсь, что мы еще увидимся, леди дю Рош. И с Дидье — тоже.
Глава 3
Сжавшись в комок, Симона сидела в кресле и с ужасом ожидала возвращения отца.
Она долго ждала в вестибюле дворца, наконец явился лакей, сопроводил ее в трактир, где они снимали жилье, и объявил, что отец скоро будет.
Симона в сотый раз спрашивала себя, что могло так задержать его. Сердце сжималось от страха, ничего хорошего от этой задержки она не ждала.
В очаге потрескивали поленья. Огненные блики окрашивали стены уютным розоватым цветом, но в комнате все равно было холодно. События сегодняшнего вечера привели Дидье в возбуждение, а когда он волновался, его всегда окутывало леденящее облако.
Брат носился по комнате в обычной для него странной манере — то окажется на широкой, скрытой за пологом кровати, то, скрестив ноги, вдруг усядется у огня. Его метания раздражали изможденную ожиданием Симону. Наконец она потерла заледеневшие ладони и в отчаянии крикнула:
— Дидье! Неужели ты не можешь хоть минуту посидеть на месте?
Брат ничего не ответил, лишь сверкнул на нее глазами от камина… Впрочем, нет. Сейчас он уже хмурился, сидя на подоконнике.
— У меня от тебя голова закружилась, — пожаловалась Симона, с раздражением замечая облачко пара изо рта.
— Отлично, — резко бросил Дидье. — Может, тогда ты узнаешь, каково это.
— Что «это»? — вздохнула Симона и с новой силой стала растирать спрятанные под покрывалом руки, с неудовольствием замечая, как новое ледяное облако окутывает ножки кресла.
— Чувствовать, что тебя игнорируют! — Теперь Дидье, уперев кулачки в бока, стоял прямо перед Симоной. — Почему ты не объяснила той леди, что шепот, который она слышала, это я?
Симона стряхнула с покрывала тоненький снежный налет.
— Ты хочешь, чтобы меня заперли как сумасшедшую?
— Как она стала бы обвинять тебя в сумасшествии, если тоже слышала меня? — рассудительно заметил Дидье. — Как только я ее увидел, то сразу понял: она может нам помочь.
В комнате стало теплее. Симона догадалась, что Дидье начал успокаиваться. Зубы у нее больше не стучали, она снова чувствовала свои пальцы.
— Что ты имеешь в виду?
— Я и сам до конца не понимаю. — Личико Дидье сморщилось от размышлений. Он похлопал ладошкой по покрывалу: — Можно, я сяду рядом с тобой?
Симона подвинулась, и Дидье вскарабкался в кресло, принеся с собой новую порцию холода. Симона передернула плечами.
— Плохо, что так холодно. Прости, — устраиваясь поудобнее, пробормотал брат.
— Ничего страшного. — Симона попыталась ободряюще улыбнуться ему. — Скоро пройдет. Всегда проходит.
Несколько минут брат и сестра молча смотрели на огонь, ожидая, пока согреется комната. Потом Дидье озабоченно произнес:
— Как ты думаешь, что теперь сделает папа?
— Понятия не имею. — Симона вздохнула. — Все зависит от того, что скажет лорд Холбрук.
— Он все равно на тебе женится?
— Ради нашего благополучия надеюсь, что женится. — Симона сжала губы, вспоминая сцену на балконе. Барон с такой охотой пошел ей навстречу! Ее обдало жаром при мысли о, страстных объятиях, прерванных неожиданным появлением Армана и лорда Холбрука.
Негодяй! Предатель! Пьяница! Эгоистичный хлыщ!
Но как сладко ей было в его объятиях! Она чувствовала себя свободной, желанной, прелестной. Наверное, она слишком наивна, потому-то на нее так подействовало внимание мужчины, решила Симона. Может быть, объятия лорда Холбрука тоже вызовут такую реакцию? Но, вспомнив старческую, заплывшую жиром фигуру, она прогнала эту надежду.
Когда Симона была помолвлена с Шарлем Бовилем, она позволяла ему кое-какие вольности — иногда разрешала себя поцеловать, иногда обнять. Она знала Шарля всю жизнь, его прикосновения не пробуждали в ней страсть, но создавали ощущение безопасности и покоя. Шарль грубо и прямо объяснил, чего от нее хочет. Он не любил Симону и не ухаживал за ней, но тем не менее она с охотой собиралась за него замуж. Однако он тоже предал ее.