Закат Америки. Уже скоро, стр. 59

Для объяснения изменения курса необходимо привлечь два дополнительных фактора: изменение региональной расстановки сил и влияние кулуарной политики на американские правительственные институты. Расходящиеся экономические интересы различных регионов страны в девяностые годы снова выдвинулись на передний план(37). Однако в это время Юг и Север парадоксальным образом поменялись ролями. Юг, первоначально выступавший за политику интервенции и экспансии, занял негативную позицию по отношению к глобальной роли Америки. Север, долгое время выступавший за политику изоляции и ненападения, стал главным проводником новых внешнеполитических амбиций страны.

Север, продолжавший развивать свою промышленность, уже определился относительно большой стратегии. Экономические интересы оказались более весомыми, чем региональная идеология, поскольку политическая инициатива перешла от плантаторов к промышленникам и финансистам. Северные производители и банкиры приветствовали как новые заказы, пришедшие с решением строить крупный военный флот, так и новые рынки, появившиеся в результате американской экспансии в Тихом океане и открытия Панамского канала. Кроме того, ведущая партия северян, республиканская, вступила в политический альянс с западными республиканцами. (В девятнадцатом веке федералистская партия северян сначала называлась партией вигов, а затем республиканской партией, а республиканская партия южан переименовалась в демократическую партию.)38 Несмотря на в основном аграрный уклад Запада, там приветствовали экспансионистскую внешнюю политику, открывавшую новые рынки в Латинской Америке и в бассейне Тихого океана. Кроме того, западные фермеры поддерживали предлагаемые Севером протекционистские тарифы, видя в них инструмент для скорейшего проникновения за рубеж.

Между тем южные демократы опасались, что империалистическая экспансия и соответствующие тарифы повлекут за собой ответные меры со стороны Европы, основного потребителя американского хлопка и другой продукции. Страх перед тем, что милитаристская политика усилит центр в ущерб правам штатов и их граждан, также не способствовал принятию Югом растущих амбиций страны. Однако коалиция северных и западных республиканцев доминировала над оставшимися в меньшинстве южными демократами, что обеспечило принятие в Конгрессе новой концепции глобальной роли Соединенных Штатов.

Подковерная борьба повлияла как на расстановку сил в Конгрессе, так и на внешнюю политику. В результате экономического кризиса в начале девяностых годов популярность демократов резко снизилась. Когда после выборов 1896 года республиканцы получили большинство как в законодательной, так и в исполнительной ветвях власти, президент Уильям Маккинли воспользовался слабостью своих оппонентов, чтобы усилить собственные позиции во внешней политике, а также обеспечить преимущество исполнительной ветви власти в непрекращающейся игре «сдержек и противовесов» с Конгрессом. За счет отдельных штатов, что отвечало установившейся со времен Гражданской войны практике, укрепились позиции федерального правительства. Оба этих шага облегчили руководителям государства реализацию более жесткой внешней политики, что требовало большей централизации и мобилизации средств. Таким образом, возникновение имперских амбиций одновременно с появлением имперского президентства не было случайным.

Решение Маккинли развязать войну с Испанией также обусловливалось партийной политикой. Кроме того, президент искал, чем ответить на обвинение демократов в отсутствии смелости повести за собой страну на поле брани. Нагнетаемая истерия в Конгрессе и шовинистская пресса подливали масла в огонь. Маккинли уже убеждали не только выгнать испанцев с Кубы, но и занять стратегические позиции в Тихом океане(39).

Риторика вкупе с действиями, нацеленными на то, чтобы привить американцам новую форму национализма, убеждали народ: стране пора входить в высшее общество. Соединенные Штаты создали мощную экономику и должны обладать соответствующим голосом. Известный сенатор от штата Массачусетс Генри Лодж заявил, что Америка должна занять место, «присущее великой мировой державе»(40). Согласно Джорджу Кеннану, американскому дипломату, ставшему историком, многим влиятельным американцам понравился «запах империи, они ощутили желание встать в один ряд с современными колониальными державами, увидеть наш флаг, развевающийся над отдаленными тропическими островами, насладиться приключениями и влиянием за рубежом, погреться в лучах славы от факта признания нас великой мировой империей»(41).

Таким образом, США встретили двадцатый век в новой глобальной роли, разработав новую большую стратегию. Однако оставалось, что называется, подать рукой до кануна Первой мировой войны, которая подвергла испытаниям амбициозные замыслы американских политиков и определила ответственность, ступающую вслед их широким возможностям.

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА И ПОРАЖЕНИЕ ЛИГИ НАШИ

С началом Первой мировой войны Америка вернулась к доктрине, существовавшей еще в годы становления государства. США объявили о строгом нейтралитете и намерении продолжать торговые отношения с воюющими странами. Американская общественность была настроена резко против вступления в войну. Президент Вудро Вильсон и его советники также стремились воздержаться от участия в военных действиях. Однако в 1917 году, когда немецкие подводные лодки начали нападать на американские торговые суда, курсировавшие через Атлантику, эти] настроения изменились. 6 апреля по указанию Вильсона Конгресс объявил войну Германии, и Соединенные Штаты оказались втянутыми в конфликт того рода, против которого отцы-основатели с такой убежденностью и единодушием предостерегали.

Однако едва ли стоит удивляться тому, сколь легко США преодолели свою неприязнь к делам Старого Света. Поскольку немцы стали топить американские корабли, у Вильсона почти не оставалось выбора. Политическая необходимость заставила выйти из нейтралитета и вступить в Первую мировую войну. Кроме того, война угрожала нанести серьезный урон американской экономике, закрыв доступ на заокеанские рынки.

Наиболее интересным и наиболее явным эпизодом американского участия в Первой мировой войне было не начало, а финал. После победы союзников в Версале состоялись переговоры, призванные определить послевоенный миропорядок и положить основу прочному миру. В 1918 году, когда начались переговоры, Вильсон предложил свои знаменитые «четырнадцать пунктов» в качестве решительной альтернативы старым традициям. На смену секретной дипломатии прошлого должны были прийти открытые переговоры. Торговые барьеры должны были быть отменены для всех стран. Крупным государствам вменялось в обязанность разоружение до уровня, необходимого для поддержания территориальной целостности, а также соблюдение принципов коллективной безопасности и совместного противостояния агрессии. Колониализм и подчинение слабых государств сильными должны уступить принципам самоопределения. Для претворения своих идей в жизнь Вильсон предложил учредить Лигу Наций, межгосударственную ассамблею, призванную координировать коллективные действия против агрессии в любой части мира и служить трибуной для решения международных проблем.

Стремление Вильсона к сохранению мира, вероятно, берет начало в его детстве. Вильсон родился в семье пресвитерианского священника и воспитывался в строгих нравственных принципах. Когда началась Гражданская война, ему было четыре года. Разруха и страдания, которым он стал свидетелем, в Дальнейшем определили его мечту внести собственный вклад в избавление мира от вооруженных конфликтов. Он верил: чтобы сделать Первую мировую войну «последней из всех войн», необходимо лишь заново отлить треснувшее основание системы международных отношений. Идеи Вильсона о перманентном участии Америки в управлении мировыми процессами стали для Соединенных Штатов настоящим прорывом.

Дискуссия вокруг вопроса о том, должен ли Сенат санкционировать участие Соединенных Штатов в Лиге Наций, стала для Америки определяющим событием. Дебаты на несколько месяцев приковали к себе внимание американского народа, поскольку совпали с президентскими выборами 1920 года, и расширились до всенародного референдума по поводу масштабов и характера участия Америки в мировых процессах. В повестке дня вновь появились темы, когда-то обсуждавшиеся отцами-основателями, – противостояние реалистического идеалистическому, расхождение интересов и культур различных регионов страны, а также вредное влияние кулуарной дипломатии на внешнюю политику. Кроме того, развернувшиеся дебаты стали испытанием, с одной стороны, для сторонников еще более решительного международного присутствия (если сравнивать с ситуацией 1890-х годов) и, с другой стороны, для сторонников регламентированной и регулируемой формы многостороннего международного сотрудничества, к которым апеллировал Вильсон. Последовавший в конце концов отказ Сената санкционировать участие США в Лиге Наций не только помешал замыслу Вильсона, но обнажил всю хрупкость новых амбициозных замыслов американцев и показал их глубокую неопределенность в отношении заключения страны в тесные рамки международных обязательств.