Рыцарь в черном плаще, стр. 69
— Милая моя, это совсем не то, что вы думаете… у меня вдруг сильно заболел желудок, я думал, что у меня воспаление.
— Вы должны лечиться.
— И вы тоже, милая моя.
— О! У меня скоро все пройдет. Уверена, если я пробуду в своей комнате неделю и не буду принимать никого…
— Целую неделю! — вскричал д'Этиоль. — Это чересчур долго!
— Надо уметь терпеть. Мне необходим абсолютный покой, и я вас предупреждаю, что моя дверь часто будет заперта.
— Увы, милая Антуанетта, я буду в отчаянии, но, главное, вы берегите себя. Я тоже буду отдыхать целый день, потому что сегодня вечером я опять ужинаю с этим воплощенным дьяволом Морлиером, который приедет за мной. Он обещал еще лучший ужин, чем вчера.
— Идите же отдыхать!
Д'Этиоль простился с женой. Сегодня вечером мадам д'Этиоль опять поедет в Версаль с герцогом».
— Этот рапорт очень точен и умно составлен, — заметил начальник полиции.
— Вот рапорт Леду, — продолжал Беррье. — «Турншер, чтобы избежать огласки и не допустить скандала, отправил д'Этиоля в Лион под предлогом чрезвычайно важного дела.
Норман д'Этиоль отбыл в три часа пополудни; вскоре он прибыл в Лион, потому что на дороге были приготовлены сменные лошади. Он отправился к маркизу де Ла Валетту, главному контролеру провинции. Шевалье де Ла Морлиер захотел проводить д'Этиоля до Масона, чтобы, по его словам, во время путешествия убедить д'Этиоля в превосходстве бургундских вин».
— Он в хороших руках, — сказал, улыбаясь, начальник полиции.
— Вот третий рапорт, Армана. Он сообщает, что вчера вечером мадам д'Этиоль, получившая свободу после отъезда мужа, уехала в Версаль с герцогом Ришелье и…
— И? — спросил Фейдо, видя, что Беррье остановился.
— Она еще там, — прибавил секретарь. Наступило молчание.
— Что вы думаете об этом, Беррье? — спросил начальник полиции.
Секретарь приблизился вплотную к своему начальнику и посмотрел ему прямо в глаза.
— Вы хотите, чтобы я был откровенен? — спросил он.
— Да, — ответил Фейдо.
— Каково бы ни было положение дела, есть способ хорошо его завершить.
— Какой?
— Играть двойную игру, тогда непременно выиграешь.
— Что за игру вы имеете в виду?
— Из двух одно: или мадам д'Этиоль заменит герцогиню де Шатору и сделается всемогущей, или любовь, внушенная ею, будет мимолетна.
— Согласен.
— В первом случае вы должны действовать как можно скорее, чтобы заслужить ее признательность; во втором — подобный поступок станет, напротив, очень опасен.
— Я говорю о том же. Какое же средство предлагаете вы, чтобы избежать этой опасности?
— Средство очень простое. Предоставьте мне действовать в отношении мадам д'Этиоль самостоятельно. Очевидно, что если ее ожидает блистательное будущее, то она вознаградит меня впоследствии, потому что сейчас я могу оказывать ей весьма важные услуги, сообщая обо всем, что будут говорить в городе и при дворе, и предостерегая ее таким образом от многих ошибок. Ей понадобится твердая рука, чтобы вести ее к цели, потому что она честолюбива — это видно — и мечтает о власти и могуществе. Я помогу ей и буду считаться ее сторонником. В случае вашей немилости и моего успеха я обещаю вам употребить все силы, чтобы улучшить ваше положение. И, напротив, если я потерплю неудачу, вы обязуетесь покровительствовать мне. Согласны?
— Будем говорить яснее, — сказал Фейдо де Марвиль. — Если мадам д'Этиоль сделается фавориткой, вы надеетесь со временем стать начальником полиции?
— Признаюсь в этом откровенно.
— Какое вознаграждение буду я иметь?
— Какое вы хотите?
— Я променяю это место только на главное интендантство.
— На лангедокское, например. Это ваша родина.
— Это было бы для меня удобнее всякого другого, но я приму и провансальское, потому что моя жена родом из Марселя.
— Если успех будет сопутствовать мне, я обязуюсь употребить все силы, чтобы исполнить ваше желание, и даю вам слово, что приму ваше место только после вашего назначения.
— Решено, любезный Беррье. Я питаю к вам такое доверие, какое и вы питаете ко мне. Теперь в случае, если вы потерпите неудачу, что я буду должен сделать для вас?
— Предоставить мне место главного откупщика. Я хочу заняться финансами. Турншер будет в восторге от моего покровительства и будет сам мне покровительствовать.
— Даю вам слово. Я убежден, что успешным все же будет ваш вариант.
— Так повидайтесь сами с мадам д'Этиоль, если убеждены в ее победе.
— Я не верю в свои успехи на посту начальника полиции. Вот уже год мне ничего не удается, дело Петушиного Рыцаря чрезвычайно повредило мне в глазах короля… Я понимаю неудовольствие его величества…
— Это правда. Дело становится непонятным. Что означает исчезновение молодых девушек?
— Дочери Даже и невесты его сына? В судьбах обеих девушек сам король принимает участие, он даже сделал им свадебные подарки, и в ту же самую ночь они похищены. Причем никак не удается узнать, куда они девались! Честное слово, есть от чего сойти с ума!
Дверь кабинета отворилась.
— Монсеньор д'Аржансон, — доложил посыльный.
— Министр! — с живостью сказал Фейдо, вставая. — Все, о чем говорили, решено? — спросил он Беррье.
— Да, если вы этого хотите, — отвечал секретарь.
— Хочу.
— Что ж, начнем действовать. Я прямо от вас иду к мадам д'Этиоль.
— Идите и действуйте.
Министр вошел, Беррье низко поклонился и вышел.
XXXIX
Недовольство короля
Когда дверь закрылась, д'Аржансон пристально взглянул на начальника полиции.
— Любезный Фейдо, — сказал он, — с сожалением должен сообщить что я принес вам плохое известие.
— Я этого ждал, — отвечал Фейдо.
— Король поручил мне выразить вам его недовольство. Епископ Мирпуа приезжал сегодня утром просить короля возвратить свободу мнимому Петушиному Рыцарю, которого вы удерживаете, и король отдал мне приказание выпустить из тюрьмы каноника Ронье.
— Но возвратить свободу этому человеку, личность которого не была в достаточной мере доказана, — значит подвергнуться осуждению публики и расписаться в бессилии полиции!
— Этого требует король.
— Как! Я должен признаться, что не поймал Петушиного Рыцаря? Но ведь известие о его конце распространилось повсюду, и спокойствие вернулось в Париж?
— Так захватите Рыцаря!
— Каким способом?
— Если бы я знал!
— Черт побери! — сказал Фейдо с тихой яростью.
— Вы имеете сведения о похищении молодых девушек?
— Никаких!
— Это случилось третьего дня ночью во время бала!
— Именно. Все поиски оказались тщетными, хотя я сделал все, что только возможно было сделать.
— Сабина Даже была опасно ранена месяц назад и похищена две ночи назад, а вы, начальник полиции, ничего не можете узнать! Это недопустимо!
— Но это так.
— Король этого не допускает.
— Меня обвиняют в небрежности или неспособности?
— Нет, но король хочет все знать… А об этом исчезнувшем агенте, которого судил и приговорил к казни Рыцарь, вы имеете сведения?
— Нет.
— А что дало обещание награды тому, кто отправил вам письмо?
— Оно осталось без последствий.
— Не приходил никто?
— Решительно никто.
— Это странно.
— Так что голова идет кругом!
— А пожар в особняке Шароле?
— Виновник не найден.
— А графиня Потоцкая, исчезнувшая в лесу Бонди?
— Никакого известия о ней. Лес был осмотрен весь.
Маркиз д'Аржансон стоял, не выражая желания садиться.
— Любезный Фейдо, — сказал он, — сейчас же освободите каноника Брюссельского капитула и объясните ему, как вы были обмануты. Теперь последний совет, любезный месье де Марвиль, последний…
— Я слушаю.
— Во что бы то ни стало захватите Петушиного Рыцаря.
И, слегка поклонившись, министр вышел. Начальник полиции проводил его по правилам этикета и, когда министр сел в карету, вернулся в свой кабинет. Он был вне себя от гнева, принялся разрывать рапорты и реестры, срывал бахрому с занавесей, топал ногами, сжимал кулаки так, что ногти впивались в ладони, ходил, садился, вставал, как человек, надеющийся успокоить себя движением. В дверь тихо постучали.