Рыцарь в черном плаще, стр. 66

Это имя было — мадам д'Этиоль. Оставив короля, Антуанетта из тонкого кокетства тотчас уехала с бала.

XXXV

Морлиер

Король пригласил Ришелье в свою карету. Они ехали вдвоем. Король возвращался в Версаль, путь был не близок, и разговор можно было вести не спеша.

— Любезный герцог, — говорил влюбленный король. — Я просто в восторге!

— Я очень рад, государь.

— Я в восхищении, я влюблен! Сердце мое трепещет… Словом, я болен… болен любовью…

— Не волнуйтесь, государь, скоро в наших руках окажется лекарство от этой болезни.

— Вы так думаете, друг мой?

— Я в этом уверен, ваше величество.

Король покачал головой с сомнением.

— Это, мне кажется, трудно, даже очень трудно, — сказал он.

— Почему? — спросил Ришелье.

— Говорят, д'Этиоль без ума от своей жены.

— Тем лучше.

— Почему же?

— Тем легче будет его обмануть.

— А если он любит свою жену?

— В таком случае зрение его должно быть затуманено.

— Все-таки я боюсь, чтобы он не наделал шуму.

— Есть способ не слышать его, если он захочет пошуметь.

— Какой способ, друг мой?

— Он заключается в том, что нужно убедительно доказать д'Этиолю, что ему необходимо путешествовать для поправки здоровья.

— Что вы! Послать его в изгнание…

— Нет, государь, просто отправить прокатиться: эта прогулка будет даже приятна и предписана доктором… Он, бедняжка, должно быть, болен, и ему необходимо лечиться.

— Вы отъявленный повеса, герцог де Ришелье! — с восторгом сказал король.

Герцог поклонился.

— Я преданный слуга вашего величества.

— Итак, вы полагаете, что мадам д'Этиоль не отвергнет меня?

— Думаю, что она с нетерпением ждет, когда вы предложите ей свою любовь.

— Ришелье!

— Я в этом уверен!

— Вы не сомневаетесь ни в чем, любезный герцог.

— Могу ли я не верить в успех вашего величества?

— Молчите, льстец!

— Я, однако, должен узнать кое-что у вашего величества.

— Что же, герцог?

— Если завтра мадам д'Этиоль приедет в Версаль…

— Она приедет? — встрепенулся король.

— Если она приедет, надо ли ее проводить в малые апартаменты?

— Я скажу Бине.

— Она приедет, государь!

— Ришелье! — сказал король смеясь. — Вы — дьявол!

— Пусть так, но признайтесь, государь, что хоть я и дьявол, но на сей раз держу ключи от Рая. Позволите ли вы мне, государь, выйти здесь из кареты?

— Зачем?

— Чтобы служить королю, — смеясь ответил Ришелье.

— Мне нечего возразить против этого довода, выходите.

Ришелье дернул за шнурок, карета тотчас же остановилась.

— Когда я вас увижу? — спросил король.

— Завтра, государь, — ответил герцог с видом человека, уверенного в том, что он говорит, — завтра же я вам скажу, в котором часу все произойдет.

Лакей открыл дверцу, и Ришелье вышел. Карета помчалась далее в сопровождении трех других карет с двенадцатью конными гвардейцами, еще две кареты остались позади — это были кареты герцога Ришелье. Открыв дверцу первой, Ришелье проворно вошел и сел.

— Наконец-то, я чуть было не заснул, — произнес хриплый голос.

Этот голос принадлежал шевалье де Морлиеру.

— Все идет прекрасно, — сказал Ришелье.

— Но я полагаю, что все еще нужен вам?

— Безусловно, шевалье.

— Что я должен делать?

— Завтра д'Этиоль должен предоставить полную свободу своей жене.

— С которого времени?

— С семи часов вечера.

— Хорошо.

— Вы это устроите?

— Считайте, что уже устроил.

— Но как?

— Я все предусмотрел. Вы знаете, как я продумываю все наперед. Второго такого человека нет на всем свете! А как подумаешь, что король, может быть, никогда не назначит мне пенсию!

— Что вы предприняли?

— А вот что. Не сомневаясь, что король встретит сегодня вечером на балу хорошенькую нимфу, я был еще более уверен в том, что он захочет увидеть ее завтра. Поэтому я сыграл с д'Этиолем в карты; по моей привычке выигрывать, а по его проигрывать, я забрал у него деньги, да еще выиграл ужин на завтра. Вы понимаете, о чем я?

— Продолжайте!

— Итак, завтра мы ужинаем в семь вечера. Мы пригласили гостей. Ужин состоится в таверне «Царь Соломон». Я сяду возле д'Этиоля, назову его своим другом, поклянусь ему заколоть всех, кто только осмелится посмотреть на его жену. Мои чувства, мои речи и отличные вина возбудят его. В ту минуту, когда будут наливать шампанское, я насыплю в его бокал достаточную дозу слабительного порошка, который обычно ношу с собой и который уже оказал мне столько услуг…

— Как! — удивился Ришелье. — Вы употребляете слабительное?

— Это превосходное средство. Если бы вы знали, скольким победам над женщинами обязан я ему!

— Что за необычный способ обольщения. Расскажите мне о нем.

— Ничего не может быть проще. Когда мне нужно расстроить чье-либо свидание, я ужинаю, обедаю или завтракаю — в зависимости от времени суток — с этим приятелем. Порошок делает свое дело: незадачливый любовник, чувствуя себя нездоровым, вынужден послать письмо с извинениями. Я беру на себя поручение, вижусь с красавицей и рассказываю ей о неверности ее возлюбленного. В результате — обида, желание отплатить той же монетой.

— Способ замысловатый, — заметил Ришелье.

— Дав двойную дозу, — продолжал Морлиер, — я освобожу вас от д'Этиоля до послезавтра.

— Прекрасно.

Морлиер протянул руку, раздалось бренчанье золота, и шевалье засунул руку в карман.

— Больше ничего? — спросил он.

— Ничего, — отвечал Ришелье.

— Тогда прощайте.

Карета остановилась. Морлиер ловко выпрыгнул, не дожидаясь, пока опустится подножка; он сел во вторую, пустую карету и приказал надменно:

— Назад, в ратушу!

Слуга закрыл дверцу. Морлиер закутался в плащ, и карета быстро покатила по набережной к Гревской площади.

XXXVI

Сестры

— О! Как прекрасны эти бриллианты, милая Нисетта! Подними руку к свету, дай мне их рассмотреть.

Нисетта послушно подняла левую руку, и на нее упал свет от ламп и люстр.

— Как он блестит!

— Твой бриллиант, Сабина, тоже очень хорош! Дай взглянуть!

Сабина подняла руку, на которой сверкал подаренный ей королем перстень.

Молодые девушки разговаривали в Цветочной гостиной. Бал продолжался. Гости решили веселиться до рассвета.

После отъезда короля, который не произвел никакого волнения, потому что для большинства инкогнито его было сохранено, Ролан привел свою сестру и невесту в гостиную, чтобы они могли отдохнуть от шума и толпы. Нисетта и Сабина сняли маски и сели рядом, держась за руки; они смотрели друг на друга, и в выражении взгляда Нисетты было глубокое восхищение.

— Боже! — Она наклонилась, чтобы обнять Сабину. — С тех пор, как ты выздоровела, я не могу на тебя наглядеться. Мне все кажется, что ты больна, лежишь в постели, и, когда я вижу тебя улыбающейся и оживленной, спрашиваю себя: ты ли это?

— Дитя мое, — сказала Сабина, возвращая данный ей поцелуй, — как ты добра и мила!

— Я тебя очень люблю!

— И я тебя!

— Какое счастье, — сказала Нисетта, придвигаясь к Сабине, — что наши братья полюбили нас обеих.

— Неудивительно, что Ролан полюбил тебя: ты так хороша!

— Ты также хороша, Сабина. Ты гораздо красивее меня!

— Нет, что ты.

— Я понимаю, почему мой брат Жильбер обожает тебя.

— И они с Роланом так любят друг друга!

— Мы можем быть так счастливы все четверо, Сабина!

— А моего согласия почему не спрашиваете? — произнес мужской голос.

Вошли Жильбер и Ролан. Жильбер был в костюме неаполитанского крестьянина. Увидев молодых людей, Нисетта и Сабина пришли в замешательство.

— Поздно, — сказала Сабина, — нам пора ехать.

— Если хочешь, поедем, — отозвался Ролан, — отец уехал вслед за королем в Версаль и оставил нам экипаж, в котором мы приехали сюда.