Проделки Рози, стр. 14
– Его день рождения в феврале. Через неделю после твоего.
Лицо Уолтера вытянулось. Как же он мог позабыть о феноменальной памяти своей матери?
– Я сказал «день рождения»? – расхохотался он. – Я все перепутал. Сам не знаю, что говорю. Столько всего произошло, что я уже стал слова забывать. Конечно же, подарок на свадьбу. Знаешь, какой-нибудь серебряный поднос или чайный сервиз на двенадцать персон…
– Пэтти женится? Как мило. На ком?
– О, это очаровательная девушка. Мм…
Уолтер на секунду запнулся, потом вспомнил рыжие кудри и черные глаза очаровательной актрисы.
– Ее зовут Марго.
Леди Алистер подняла одну бровь.
– То есть Маргарет?
– Да… наверное.
– Дочь сэра Реджинальда? Или сестра Бентама Чаффмана, хохотушка с кудряшками, которая на приеме у Стоукеров опрокинула на себя десерт?
Вместо того чтобы выбраться из трясины лжи, Уолтер проваливался туда все глубже. Обвинить одну из этих высокопоставленных дам в помолвке с Пэтти было невозможно. Оставалось сказать правду.
– Я… я не знаю ее фамилии, мама. Она играет на сцене.
– Актриса?
– И причем очень хорошая.
Леди Алистер тяжело задышала.
– Возмутительно… немыслимо… Молодой человек знатного происхождения и актриса…
– Мама, у тебя средневековые понятия. Марго – замечательная девушка. Я уверен, они с Пэтти будут очень счастливы.
– Замечательная девушка?
Леди Алистер медленно и величаво поднялась с дивана. Уолтер почувствовал себя маленьким мальчиком, которого вот-вот накажут за кражу печенья из буфета.
– Запомни, мой дорогой, что я запрещаю тебе с ней общаться, запрещаю встречаться с Пэтти где-либо за пределами нашего дома и… и… мне надо подумать. Двоюродный брат Вайолет собирается опозорить семью такой женитьбой… Над этим надо очень хорошо подумать.
Леди Алистер выплыла из кабинета с гордо поднятой головой и вселенской скорбью в глазах. Уолтер провел рукой по лбу. Никогда еще общение с матерью не требовало от него столько усилий, хотя с ней всегда было нелегко.
Но сегодня она перешла все границы! Допрашивала его как мальчишку, раздавала приказы. Вела себя возмутительно. Сколько ему лет, в конце концов? Через три года стукнет тридцать, а он до сих пор слушается мамочку, как десятилетний карапуз. Разумеется, если рассуждать теоретически, нет ничего плохого в том, чтобы слушаться и почитать родителей. Но любовь и уважение – это одно, а деспотизм и тирания – совсем другое. Он уважает и любит свою мать…
Но сколько можно позволять ей собой командовать?
Уолтер застыл на месте словно громом пораженный. Всю жизнь он был, что называется, послушным сыном. Можно сказать, что он перед матерью благоговел, но правильнее будет сказать, что боялся до жути. Леди Алистер обладала исключительными педагогическими наклонностями. Отец Уолтера ходил перед ней на задних лапках, а ведь он вырос в совсем других условиях и попал под влияние Элизабет уже в зрелом возрасте, когда гораздо легче противостоять ударам судьбы.
Что же говорить об Уолтере, который с пеленок подвергался воздействию талантов леди Алистер?
Его приятели даже не посмеивались над ним. Все они были прекрасно знакомы с леди Алистер (иного она бы и не допустила), и все они признавали, что сопротивляться ее железной воле не в человеческих силах. Уолтер и не сопротивлялся. Он делал все, что хочет мать, и напрасно мечтал о спокойной жизни где-нибудь в сельской глуши, как можно дальше от амбициозной леди Алистер.
О мятеже он никогда не помышлял. Но сейчас… сейчас в его душе что-то всколыхнулось. Она запретила ему общаться с Пэтти, как будто он ребенок! Ну уж нет, таких глупостей он не потерпит. Неважно, на ком Пэтти собрался жениться (Уолтер почти забыл, что он сам выдумал эту женитьбу). Главное, что Пэтти его друг. Остальное не имеет значения.
Необходимо было что-то предпринять. Мужество бурлило в Уолтере, как молодое игристое вино; однако если не использовать его силу немедленно, оно могло и выдохнуться. В идеале ему хотелось ворваться в комнату леди Алистер и объявить, что:
а) он будет встречаться с Пэтти, где пожелает и когда пожелает;
б) негласная помолвка с Вайолет Сильверстоун разорвана окончательно и бесповоротно;
в) он переезжает в квартирку, которую ему давно присмотрел Пэтти.
Но для таких действий требовалось не молодое вино, а как минимум ведро виски, и поэтому Уолтер решил предпринять что-нибудь значительное, но менее опасное. Мысль о Рози пришла как нельзя кстати. Должно быть, девчонка уже переоделась. Он пойдет к ней и потребует, чтобы она убиралась из его дома. Роль доброго самаритянина ему приелась.
В спальне Уолтер ожидал увидеть разгром, но вся одежда была аккуратно разложена на стульях, а сложенная простыня лежала на кровати. Рози нигде не было видно, и на секунду Уолтер решил, что она наконец-то избавила его от своего общества.
– Рози, – позвал он тихонько, не смея поверить в такое счастье. – Ты здесь?
Из шкафа донесся сдавленный голос.
– Да. Здесь.
Дверца открылась, и, выпутываясь из пиджаков Уолтера, на свет божий вынырнула Рози.
В лиловом платье и туфельках в тон, напуганная, взъерошенная, с румянцем во всю щеку и горящими угольками глаз. Она была прекрасна.
Сердце Уолтера заколотилось, кровь прилила к лицу, а слова замерли где-то на подступе к горлу. Что-то было не так.
Что-то определенно было не так.
8
Расставание и возвращение
С минуту они молчали, глядя друг на друга. Рози теребила рукав платья и смущенно улыбалась.
– Нравится? – спросила она.
Уолтер кивнул.
– Подошло?
– Ага. Длинновато только немного. А туфли в самый раз. Красивые.
И снова неловкая пауза, во время которой Уолтер попытался собрать расползающиеся мысли.
– А… а что ты в шкафу делала? – наконец сообразил он.
– От горничной пряталась.
– От горничной?
Колени Уолтера подогнулись.
– Сюда приходила горничная?
– Ага. Еле спрятаться успела.
– Значит, это она разложила вещи?
Уолтер показал на аккуратные стопки одежды.
– Она. Удивилась, жуть.
– А ты откуда знаешь?
– Я подглядывала. Дверца плотно не закрылась, и мне все было видно.
На ватных ногах Уолтер еле дополз до стула и вцепился в спинку. Женская одежда в его комнате была явлением редким, если не сказать «сверхъестественным». Горничная, должно быть, чуть в обморок не упала. А когда пришла в себя и навела идеальный порядок, то наверняка побежала докладывать леди Алистер.
– Мы пропали, – вздохнул Уолтер.
– Почему?
– Она все расскажет маме.
– И что с того? Ты же разрешил мне остаться.
Уолтер попытался рассмеяться, но у него ничего не получилось.
– Боюсь, что на леди Алистер это не произведет впечатления.
– И что она сделает? – Рози подбоченилась. – Выгонит меня?
– Да. А меня придушит.
– Ну… не надо отчаиваться.
Она подошла ближе и заглянула Уолтеру в глаза.
– Ты же сможешь ей все объяснить, правда?
От пристального взгляда Рози в груди Уолтера приятно закололо. Глаза у нее были необыкновенные: большие, темные как спелые вишни, ресницы длинные и пушистые. Для Уолтера было нехарактерно обращать внимание на ресницы барышень, и поэтому смутился он невероятно. Кто бы мог подумать, что только вчера он принял Рози за мальчишку? Ведь она стопроцентная девчонка. Глазки блестят, кожа нежная и гладкая, улыбка ангела, а профиль так и просится на древнегреческую монету…
Хватит, скомандовал себе Уолтер. Так мы далеко не уедем.
– Понимаешь, Рози, моя мать…
Уолтер отошел от девушки на безопасное расстояние и обрел ясность мысли.
– Моя мать – женщина во всех отношениях выдающаяся. Но порой ее бывает слишком… много. Она хочет, чтобы все ее слушались, и никак не может запомнить, что мне уже не семь лет, а двадцать семь, и что я в состоянии принимать решения самостоятельно.