Космикомические истории, стр. 7

— Вот невежды! Право, какие невежды…

Однако говорила она не вполне искренно, тем более что память уже изменяла ей. Мой отец, как ни мало он понимал, все же осторожно возразил ей:

— Мама, я знаю, что вы имеете в виду, но это, по-моему, совсем другое., - И воскликнул, указывая на почву: — Поглядите вниз!

Мы опустили глаза. Земля, которая держала нас, все еще представляла собой прозрачный студень, который, однако, становился все более твердым и плотным, начиная с центра Земли, где образовалось нечто вроде желтка. Правда, пока еще мы видели насквозь весь земной шар, пронизанный первыми лучами Солнца. И внутри этого прозрачного шара двигалась какая-то тень, не то плывущая, не то летящая, Мать сказала:

— Это моя дочь!

И мы все узнали G’d(w)n наверное, ее испугало полыхание Солнца, и она, повинуясь порыву своей нелюдимой души, нырнула в глубь уплотняющейся земной материи, а теперь искала выхода из недр планеты. Когда сестра пересекала еще прозрачные, освещенные участки, она казалась нам золотой и серебряной бабочкой; но все чаще ее поглощала разраставшаяся тень.

— G’d(w)n! G’d(w)n! — кричали мы и бросались наземь, стараясь пробить проход, чтобы добраться до нее.

Но земная поверхность покрывалась твердеющей пористой скорлупой, и мой брат Rwzfs чуть не лишился жизни, когда засунул голову в какую-то расщелину. Вскоре сестра исчезла из виду: все, что прилегало к центру планеты, окончательно отвердело. G’d(w)n осталась в недрах, и мы больше ничего о ней не знали — то ли она была погребена в глубинах Земли, то ли спаслась, выбравшись с другой стороны. Только много лет спустя, в 1912 году, я встретил ее в Канберре: она была замужем за неким Сюлливеном, вышедшим на пенсию железнодорожником, и так изменилась, что я с трудом ее узнал.

Мы встали. Синьор Йгг и бабушка стояли друг против друга и плакали, охваченные золотым и синим пламенем,

— Rwzfs! Как ты смел поджечь бабушку? — начал было кричать отец, но, обернувшись, тотчас же умолк, увидев, что браг тоже охвачен пламенем. Отец, мать, я сам — все мы горели в огне. Вернее, мы не горели, мы были плотно окружены огненным лесом, языки пламени поднимались по всей поверхности планеты, в этом пламенеющем воздухе мы могли бегать, летать и парить. Неведомое прежде веселье охватило нас. Солнечное излучение сжигало оболочку планет, состоявшую из водорода и гелия, в небе, там, где были наши родичи, вращались охваченные пламенем шары, за ними развевались длинные сине-золотые хвосты, делавшие их похожими на кометы.

Вернулась тьма. Мы думали, что случилось уже все, что могло случиться.

— Теперь конец, — сказала бабушка, — поверьте старикам!

А на самом деле Земля просто повернулась вокруг своей оси. Наступила ночь. Это было только начало.

ИГРЫ БЕЗ КОНЦА

При взаимоотдалении галактик разреженность мирового пространства компенсируется образованием новых галактик, за счет материи, возникающей ex-novo [4]. Для поддержания средне-устойчивой плотности мирового пространства необходимо и достаточно, чтобы в 40 кубических сантиметрах пространства — при условии его непрерывного расширения — появлялось каждые 250 миллионов лет по одному атому водорода. (Эта теория, получившая название «теории неизменности состояния», родилась в противовес гипотезе, согласно которой вселенная возникла мгновенно, явившись результатом некоего гигантского взрыва).

— Это я понял еще ребенком, — рассказывал старый QfwfQ. — Атомы водорода я знал все наперечет, и стоило, бывало, появиться новому, как мне это тут же становилось известно. Еще бы: в пору моего детства по всей вселенной не в. о что было поиграть, кроме атомов водорода. А мы только тем и занимались, что играли в них, — я да еще один мой сверстник, по имени PfwfP.

Как мы играли? А очень просто. Пространство криволинейно. По его кривизне мы и пускали свои атомы, как бильярдные шары, и кто посылал своего дальше, тот и выходил победителем.

Однако прежде чем ударить по атому, необходимо было учесть все последствия, проделать расчет траекторий, умело использовать влияние магнитных полей и полей гравитации. А стоило все это упустить из виду — как пущенный шарик тут же сходил с дорожки и в счет не шел.

Правила, были обычные: каждому разрешалось попадать атомом в своего и посылать его дальше или же ударять им в атом противника, чтобы убрать его с пути. Бить слишком сильно, разумеется, опасались: от резкого столкновения двух атомов водорода легко мог образоваться атом дейтерия, а то и просто атом гелия, и для игры новые атомы уже не годились. И больше того: когда один из таких резко столкнувшихся атомов ’оказывался атомом противника, виновный обязан был еще и возместить ущерб.

О том, что такое кривизна пространства, говорить не приходится. Бывало, все идет как по маслу, крутится себе шарик, крутится и вдруг фюйть — только его и видели: ушел по касательной!

Вот почему, пока шла игра, число атомов все уменьшалось и уменьшалось, и поэтому кто первый оставался ни с чем, тот и проигрывал.

И вот, едва наступал критический момент, как откуда ни возьмись появлялись вдруг новые атомы. А разница между атомом новым и атомом, побывавшим в употреблении, сами понимаете, огромная! Новые сверкали, горели и светились таким влажным блеском, словно были покрыты росой. Мы ввели дополнительные правила, решив, что каждый новый атом будет равняться трем старым и что как только появляются новые, мы их тут же делим между собой поровну.

Так что игре нашей не было конца, но скучней она от этого не становилась. Напротив: всякий раз, как заводились у нас новые атомы, нам казалось, будто и сама игра новая, и мы начинаем первую партию.

Но с течением времени игра стала терять свою увлекательность. Новых атомов больше не появлялось, нечем стало заменять старые, и мы из боязни упустить в голый, пустынный космос то немногое, что у нас еще оставалось, били все слабее и неувереннее.

PfwfP словно подменили: он ходил рассеянный, то и дело пропадал куда-то. Приходит его очередь бить — его нет, кричу — не отзывается, является через полчаса.

— Где ты там? Тебе ведь бить! А не хочешь больше играть — так и скажи!

— Да играю я, не приставай, сейчас ударю.

— И чего зря шляться! Если у тебя другие дела, отложим партию!

— Проигрываешь — вот и злишься.

И действительно: у меня не оставалось ни атома, а у этого PfwfP неизвестно каким образом, но всегда хоть один да имелся в запасе. Я же, чтобы поправить свои дела, мог рассчитывать только на появление новых атомов водорода и на справедливый дележ.

И вот, как только PfwfP в очередной раз исчез, я тут же крадучись последовал за ним. Пока мы бывали вместе, он с самым беспечным видом слонялся из угла в угол, насвистывая. А теперь стоило ему освободиться из-под моей опеки, как он тут же начал бешено носиться по космосу с таким деловым видом, что всякому ясно было: у него есть вполне определенный план действий. В чем состоял его план — а попросту говоря, его мошенничество, как вы увидите, — мне и удалось вскоре раскрыть.

PfwfP известны были решительно все места, где возникали новые атомы, и, время от времени наведываясь туда, он собирал их, что называется, с пылу с жару, а потом припрятывал.

Так вот почему у него никогда не переводились атомы для игры!

Однако прежде чем пустить их в игру, этот закоренелый мошенник принимался гримировать их, подделывать под старые, царапая оболочку электронов, пока она не становилась тусклой и непрозрачной, чтобы я думал, будто это какой-нибудь старый отыгранный атом, случайно завалявшийся у него в кармане.

Но и это еще полбеды: наскоро подсчитав все находившиеся в игре атомы, я обнаружил, что это была лишь ничтожная доля того, что он воровал и припрятывал. Неужели он где-то откладывал водород? Но зачем? Что он задумал? А что, если, мелькнуло у меня подозрение, этот чертов PfwfP собрался построить для себя одного собственную новехонькую вселенную?