Самые веселые завийральные истории, стр. 8
О немецких двойках и отцовской строгости
— Папа, ты не будешь меня ругать?
— А что случилось? Опять тройка по математике?
— Да. Но это же несправедливо, правда?
— Правда, не расстраивайся. Сколько раз я тебе говорил: «Учимся не ради отметок…» Математику ты знаешь на твердую четверку, а то, что математичка привыкла ставить тебе тройки… Ну что поделаешь? Кстати, в пятом классе у меня по всем предметам были двойки да колы.
— За четверть?
— И за четверть, и за год.
— Как же тебя перевели в шестой класс?
— Я сам перевелся. Вернулся в конце лета из Германии и пошел с сентября в шестой класс.
— Так ты проучился пятый класс в Германии?
— Да.
— А как ты там оказался?
— Катался на велосипеде и заехал. Если посмотришь на карту, то увидишь, что мы живем на Среднерусской возвышенности. А дальше, в сторону Западной Европы, начинаются равнины. Вот я и разогнался на велосипеде с возвышенности — и примчался в Германию.
— А разве можно сразу примчаться в Германию? По-моему, перед Германией находится Польша.
— Находится. Но я же сказал: «разогнался»! Через Польшу промчался со скоростью ветра, который дул мне в спину.
— А куда смотрели пограничники?
— Не знаю. Я их не видел — на границе я зажмурился. И оказался в Берлине. А там меня остановил полицейский и отвел в школу.
— Почему он так сделал?
— Немцы любят порядок. А тут пятиклассник в самое школьное время по улицам на велосипеде раскатывает. Непорядок!
— Но ты ему объяснил, что ты из Москвы?
— Объяснил. А он говорит: «Может, у вас в Москве дети и катаются в это время по улицам, а у нас все дети учатся». И отвел в ближайшую школу.
— Теперь я понимаю, почему ты учился на одни двойки. Ты же по-немецки ни бум-бум.
— А мне повезло: школа оказалась «русская», с углубленным изучением русского языка — там все предметы преподавали по-русски. Между прочим, двойка в немецких школах — это наша четверка. У них же все наоборот: самая высокая оценка — единица, самая низкая — шестерка. И немцы с гордостью говорят: «Мой сын — круглый двоечник!» или «У моей дочери по труду кол!»
— И ты целый год прожил за границей без родителей?
— Почему без родителей? С отцом. Мы же с ним вместе на велосипедах катались. Меня полицейский отправил в школу, а его — на работу. Отец обозвал полицейского артистом, а немец неправильно понял и отвел его на киностудию: «Битте, герр артист, арбайтен!» Пришлось папаше сниматься в кино. По-немецки он не говорил и поэтому играл разных русских генералов. Например, в одной комедии он изображал генерала из Военной академии. Язык отец так и не выучил, зато научился лихо водить машину: в генеральской форме гонял на «Мерседесе» по Берлину, и немецкие гаишники отдавали ему честь. Потом мы вернулись в Москву, и я пошел записываться в шестой «Б» класс — я всегда учился в «Б». Учительница как увидела мой табель, так руками замахала: «Пожалуйста, иди в „А“! У меня своих двоечников хватает». Я перевел ей грамоту, которую получил в немецкой школе «за хорошую учебу и примерное поведение». Учительница фыркнула: «Двойка по поведению — ничего себе примерное!» Я рассказал про тамошние оценки. Учительница удивилась: «Как я могла об этом забыть?» — и с радостью записала меня в свой класс. А теперь спроси, как я учился в шестом классе.
— Как ты учился в шестом классе?
— Ой, лучше не спрашивай! Я увлекся футболом и совсем забросил учебу. В Германии у меня остался друг Михаэль, такой же фанат футбола, как и я. Мы с ним каждый день переписывались, а в конце недели менялись по почте дневниками: он показывал своему отцу мои двойки и тройки, а мой папа подписывал дневник с михаэльскими четверками и пятерками. Однажды Михаэль получил шестерку по математике, и наша хитрость раскрылась.
— Папа ругался?
— Разумеется. Так положено.
— И ты дрожал от страха, да? Как я сейчас: ой-ой-ой!
— Точно!
О золотой косе и снежном человеке
— Папа, меня Федя сегодня предал!
— Каким образом?
— Не дал списать на контрольной по математике. Пока я болела, они решали задачи в пять действий. Я ему сказала, что не умею такие задачи решать, а он: «Не дам списать — сама думай!»
— Задача была трудная?
— Не очень. Но почему он не мог помочь?!
— Не расстраивайся. Со мной такое тысячу раз случалось. Помню, у нас в третьем классе тоже была контрольная… Ты сколько дней в школу не ходила? Четыре. А я тогда провалялся в гриппе почти месяц. За это время одноклассники научились решать задачи в десять действий. Я к соседу: «Дай списать!» А он локтем отгородился и прошипел, как змея подколодная: «Не дам — сам решай!»
— И ты решил?
— Нет. Я же не был таким способным, как ты. Списал.
— У кого?
— У Маши Медниковой. Она сидела на второй парте.
— А ты на какой?
— На пятой.
— Как же ты мог у нее списать?
— Запросто. Написал ей записку и отправил по ряду. Она записку прочитала и написала решение задачи на банте — у Машеньки была длинная золотая коса. Она косу назад откинула, и бант оказался у меня в руках.
Быстренько списал и дернул за косу. Маша вернула косу обратно.
— Папа, но от второй парты до пятой не один метр. Какой же длины была коса?
— Могу сказать с точностью до сантиметра: три метра сорок семь сантиметров.
— И учительница ничего не заметила?
— Заметила. Она давно подозревала, что Медникова мне помогает. Подошла к Маше и говорит: «Покажи-ка мне свой бант». Маша показала.
Учительница повертела бант в руках и похвалила: «Какой красивый!» И вдруг спохватилась: «Мне кажется, в начале урока он был коричневый?!»
Маша не растерялась. «Нет, — говорит, — вам показалось. Коричневый бант я завязываю по вторникам, а сегодня среда». Маша перекинула косу на грудь и посмотрела на учительницу своими большими голубыми глазами: «Разве этот бант мне не к лицу?» Учительница вздохнула — Маше все было к лицу — и пошла к своему столу. А Маша повернулась и погрозила мне кулаком.
— Папа, ты заменил бант?
— Конечно. Мы так всегда делали. Но в этот раз я перепутал дни недели и вместо коричневой ленты принес из дома голубую.
— А сосед по парте тебя еще предавал?
— Да на каждом шагу! Помню, однажды мы всем классом поехали на зимние каникулы в Альпы, в альпинистский лагерь у горы Казбек.
— Папа, но Казбек на Кавказе!
— А я что говорю?! Сначала отправились в Альпы, покорили все альпийские вершины, а потом переехали на Кавказ. Там, рядом с Казбеком, была гора, на которую еще никто не поднимался. Мы привязались друг к другу веревками и начали восхождение. Сосед по парте шел передо мной, а я был в связке последним. На полпути к вершине он вдруг заявил: «Я устал тебя тянуть — иди сам!» — и отвязал веревку. От неожиданности я оступился и полетел вниз…
— Тебя опять Маша спасла, да?
— Как ты догадалась?
— Я даже знаю, как она это сделала. Опустила в пропасть косу.
— Точно. Но зато ты никогда не отгадаешь, как сосед был наказан.
— Он упал и больно ударился?
— Нет.
— Его все сторонились?
— Это само собой. Он со всеми разругался, поставил палатку в стороне и… отгадай, что с ним приключилось ночью?
— Не знаю.
— Его похитил Снежный человек. Схватил в охапку и утащил к себе в пещеру.
— Зачем он его похитил?
— За своего принял. Снежный человек волосатый, и мой сосед был заросший — в парикмахерскую он ходил раз в год…
— А-а, папочка, теперь я понимаю, куда ты клонишь!
— Да, дочка, тебе пора подстричься. Ты же не хочешь, чтобы Снежный человек принял тебя за Снежную девочку и уволок в темную и сырую пещеру?!
— Не хочу. Но стричься тоже не хочу. Мечтаю отрастить косу, как у Маши Медниковой.
— Я не возражаю. Но можно я тебе сегодня хоть челку подстригу — глаз уже не видать.
— Ладно, стриги. Папа, а вы правда покорили эту вершину?