Самые веселые завийральные истории, стр. 3

Дед Мороз еще раз обошел все комнаты… и расхохотался:

— Ха-ха-ха! Все понятно! Елка с сережками и бусами на ветках — это, конечно, мама. Елка с очками — папа. А елочка с бантом на верхушке — не кто иная, как Машенька. Хватит притворяться. Вы меня слышите?

Я произнесла заклинание задом наперед и стала опять человеком.

Дед Мороз улыбнулся:

— В таком виде ты мне больше нравишься.

Я была в синем джинсовом платье и в красных колготках.

Топ-топ-топ-топ-топ — из большой комнаты в коридор выскочила елка с очками и едва не столкнулась с елкой, привезенной Дедом Морозом.

Раздался облегченный вздох, и елка с очками превратилась в папу.

В дверях кабинета показалась мама. Она терла глаза, будто только что проснулась.

Мы замерли, как статуи в музее.

Первым подал голос Кеша:

— Гав-гав-тяф!

— Что он хотел этим сказать? — спросила мама.

— Кеша спросил: «Хозяйка, что с вашей прической?» — объяснил папа. — У тебя вместо волос еловые ветки.

Мама схватилась за голову и ойкнула, уколовшись иголками.

— Извините! — Дверь кабинета захлопнулась за ней.

Когда мама снова появилась перед нами, она была уже не в джинсах и не в кофте с надписью «Московский университет», а в синем бархатном платье, на груди сверкала драгоценная брошь, а золотистые волосы были заплетены в косу и уложены на голове короной. Когда я вырасту, всегда буду ходить с такой прической.

Через час или два, напившись чаю, Дед Мороз уехал. Во дворе его ждали два северных оленя, запряженных в сани.

А елка осталась.

Сначала она стеснялась и, наверно, немножко побаивалась — стояла тихо-тихо, прижав ветки. Потом осмелела, выпрямилась, распушилась. И даже Кешу шуганула. Он подошел, стал обнюхивать, а она — раз веткой по носу. Теперь пес обходит ее стороной. А когда папа достал с антресолей коробки с елочными украшениями, она аж задрожала от нетерпения. И ветки сама подставляла, когда мы ее наряжали.

А сегодня утром зашла Ляля-соседка и чуть в обморок не упала от такой красоты. «Она у вас, — говорит, — прямо какая-то волшебная!» А про Деда Мороза — не поверила. «Не рассказывай сказки», — говорит. Я обиделась и про самое интересное ей не рассказала.

У нас есть книжка «Лапландские народные сказки». Так елка все эти сказки знает наизусть — и еще тысячу других, каких в книжке нет. И упрашивать ее не надо, как папу. Ему повезло: раньше он мне перед сном сказки рассказывал, а теперь сам слушает.

Только очень жаль, что скоро это кончится — после Нового года Дед Мороз заберет елку. Ну ничего — на следующий год я ему снова напишу.

Костер в океане

Второго мая мы с папой гуляли во дворе. Смотрю — в траве какие-то желтые пятнышки.

— Папа, что это за желтые пятнышки?

— Одуванчики, наверно.

И точно — одуванчики, первые цветы! Я так обрадовалась, что даже поцеловала один одуванчик.

Через наш двор протекает река, а в этой реке стоял корабль с черными парусами. Мы забрались в него и развели костер. Сидим, картошку в золе печем, хлеб на прутиках жарим. Вдруг входят двое: у одного правого глаза нет, у другого — левого, и оба трубки курят. Сразу видно — пираты.

— Здесь нельзя костры разводить, — говорят. — Это пороховой погреб.

А там на стене знак был: курительная трубка, перечеркнутая крест-накрест.

Папа им отвечает:

— Что курить нельзя, мы видим, а про костер нигде ничего не написано.

Пираты махнули рукой:

— Курить можно. Все эти надписи и знаки — ерунда. «Не курить», «Не сорить», «Не прислоняться»… — И вытряхнули пепел из трубок в бочку с порохом.

Получился взрывчик.

Летим мы с папой в небо. Жареный хлеб едим, печеную картошку в ладонях перекатываем, чтобы остыла. Навстречу парашютисты опускаются.

— У вас нет случайно лишних парашютов? — папа спрашивает.

— Есть, но только один.

— Спасибо, нам и одного хватит — мы не тяжелые.

Летим. Внизу Тихий океан, а в океане другой корабль с черными парусами. Опустились на палубу — и сразу в пороховой погреб. Костер разожгли. Сидим, отдыхаем, яблоки на прутиках жарим. Входят двое: у одного правой ноги нет, у другого — левой. Опять пираты. И тоже курят.

Папа их вытолкал, чтобы взрыва не устроили. Съели мы яблоки, костер затушили и на палубу вышли, а там — ни души, штурвал сам по себе вертится. Удрали пираты на спасательных шлюпках, испугались, что пороховой погреб от костра взорвется. Папа встал к штурвалу. Вдруг прямо по курсу всплывает огромная подводная лодка. Папа уважительно сказал:

— Атомная, на ядерном топливе!

На рубку подводной лодки поднялся капитан в черной фуражке и скомандовал:

— По «Истребителю подлодок»… пли!

И выпустили в нас торпеду.

Папа удивился:

— Какой истребитель?

Посмотрел на нос корабля, а там надпись: «Истребитель подлодок» и штук десять черненьких значков, силуэтов подводных лодок — столько эти пираты подводных лодок потопили.

А торпеда все ближе и ближе.

Папа говорит:

— Сейчас взлетим. Ты не забыла парашют в пороховом погребе?

— Забыла.

— Тогда прыгаем за борт.

Прыгнули. И прямиком уселись на торпеду. Подводники промахнулись, и она прошла рядом с кораблем. И мы помчались на торпеде вперед.

Все корабли, даже океанские лайнеры, нам дорогу уступали. Я видела дельфинов, медуз…

Москва — порт пяти морей: Каспийского, Азовского, Черного, Балтийского и Белого. Они соединяются между собой реками и каналами. Вот по этим рекам и каналам мы и промчались. И въехали на берег в нашем дворе — топливо в торпеде кончилось. Я хотела собрать букет одуванчиков, но они уже закрылись.

Мама встретила нас вопросом:

— Без приключений вы погулять не можете, да?

Папа пожал плечами:

— Какие приключения?! Костер жгли, картошку пекли…

— И верхом на торпеде катались, — продолжила мама. — Вас по телевизору по всем программам в новостях показывали. Я уши заткнула, когда вы там горланили на весь мир. Неужели так трудно запомнить мотив?! — И мама запела нежным голосом:

— Теперь в тундру собираетесь, да, и в тайгу?

Папа успокоил ее:

— Нет, мы спать собираемся. Правда, Маша?

Я кивнула — глаза у меня слипались.

Папа, мама и восточный чародей

Мой папа витает в облаках. Так мама говорит. Да, папа летает в небе, но в облаках мы витали всего один разок.

Папа научился летать раньше, чем говорить. Однажды его мама зашла в детскую, а он парил над колыбелью. Как и почему младенец поднялся в воздух — неизвестно. Может, мокрый был, замерз… С тех пор папа летает везде где можно. И меня с собой берет. Это очень удобно. Например, если хочется на другой берег, а моста поблизости нет.

И еще мы летаем на ковре-самолете. Моя мама — восточная принцесса, и ковер ей подарил на свадьбу один восточный чародей. Папа пришил металлические колечки и повесил ковер над диваном. Этот ковер большой и страшно тяжелый, и мы им редко пользуемся. Например, когда переезжаем на дачу. Папа залезает на стремянку, снимает ковер со стены, расставляет на нем чемоданы, рюкзаки, мой велосипед, коробку с игрушками и вылетает в окно. А мы с мамой и Кешей, нашим псом, едем на такси.

«Волга» мчится, конечно, быстрее ковра-самолета, но папа всегда успевает раньше: такси кружит по городу, застревает в пробках, останавливается перед красным светофором, а он летит себе над Москвой-рекой прямо до самой дачи. А там ковер лежит все лето, и я на нем кувыркаюсь и скачу как сумасшедшая.

Мама сама колдовать не умеет, зато всегда может вызвать восточного чародея: пошепчет в ладошку — и он тут как тут. Летом дважды его вызывала. Хотела поджарить картошку, нарезала кружочками и вдруг обнаружила, что нет масла, ни сливочного, ни подсолнечного. Дело было вечером. Магазины закрыты. Пришлось вызвать чародея. Масло он принес, но кокосовое, из кокосовых орехов — сливочное и подсолнечное достать на Востоке очень трудно, даже чародею. Но картошка получилась вкусная, пальчики оближешь. Теперь жарим только на кокосовом. В другой раз чародея позвали, когда мама проспала. В одиннадцать часов должна была выступать на совещании в университете, а проснулась в десять. Она чуть до потолка не подскочила, когда посмотрела на часы. Чародей быстренько слетал на Воробьевы горы, принес оттуда университет, держа двумя пальцами за шпиль, и поставил на лугу перед дачей. Так что мама успела и меня причесать, и кофе спокойно попить, и не опоздала. После совещания ученые и студенты бросились в Москву-реку купаться. А потом чародей вернул их вместе с университетом обратно на старое место. Больше она не просыпала, хотя на работе и просили: ну проспи еще разок, так хочется искупаться.