Россказни Жана-Мари Кабидулена (Морской змей; Истории Жана-Мари Кабидулена), стр. 26

Таким образом, утром десятого октября, воспользовавшись началом отлива, оба судна одновременно снялись с якоря. Подгоняемые легким береговым ветром, с флагом на гафеле, французы и англичане покинули Авачинскую бухту и взяли курс на восток.

И кто знает, быть может, несмотря на взаимную антипатию, им еще суждено в трудную минуту прийти друг другу на помощь?

А перепуганные жители Петропавловска лелеяли надежду, что чудовище, обрушив свою ярость на «Святой Енох» и «Рептон», покинет сибирские воды.

Глава X

ДВОЙНОЙ УДАР

Оба китобойца шли в открытое море на расстоянии шести или семи кабельтовых друг от друга, а люди на берегу все так же напряженно вглядывались в морскую гладь. Правда, с момента поспешного возвращения камчатских рыбаков прошло более двух суток, и спокойствие бухты так ничем и не было нарушено. Однако жители Петропавловска все не могли успокоиться. Ведь приближающаяся зима не сможет защитить их от нападения чудовища, так как Авачинская бухта никогда не замерзает. А впрочем, если чудовище способно передвигаться по земле, то и льды не смогут защитить город.

Однако можно сказать с достоверностью: ни экипаж «Святого Еноха», ни экипаж «Рептона» не обнаружили ничего подозрительного. Подзорные трубы обшарили всю бухту, но поверхность моря была спокойна. Ветер гнал длинные волны, терявшие силу по мере удаления от берега.

«Святой Енох» и, если можно так сказать, конвоирующее его судно шли с полными парусами левым галсом. Поскольку французское судно находилось с наветренной стороны, то, увалившись под ветер на один румб и тем самым прибавив скорости, капитан Буркар быстро увеличил дистанцию, отделявшую его от судна капитана Кинга.

За пределами бухты море оказалось совершенно пустынным. Ни дымящих труб, ни парусов на горизонте. Возможно, пройдет не одна неделя, прежде чем рыбаки снова отважатся выйти за пределы Авачинской бухты. И быть может, ни одно судно за всю зиму не появится в этой части Тихого океана.

Прошло три дня, спокойно, без происшествий и катастроф. Дозорные «Святого Еноха» не обнаружили ничего, что свидетельствовало бы о присутствии океанского гиганта, так напугавшего жителей Петропавловска. А ведь дозорные — три гарпунера, несшие свою вахту на гроте, фоке и бизани, — смотрели в оба.

Но если не появлялось морское чудовище, то так же ни разу не появилась и необходимость спустить вельботы: не видно ни кашалотов, ни усатых китов. И это не могло не огорчать экипаж, вынужденный признать, что вторая кампания будет, по всей вероятности, безрезультатной.

— Непостижимо! — без конца повторял капитан Буркар. — Непостижимо! В этом есть что-то совершенно необъяснимое! Обычно в это время года в северной части Тихого океана полно китов, и охота идет до середины ноября… А мы не видели ни одного… и создается впечатление, что китобойцы бежали из этих мест так же, как и киты.

— Однако, — возразил доктор Фильоль, — если китов нет здесь, значит, они в другом месте. Надеюсь, вы не пришли к заключению об окончательном исчезновении вида.

— Если только чудовище не проглотило всех до единого! — вставил лейтенант Алотт.

— Право же, — продолжил месье Фильоль, — еще покидая Петропавловск, я не склонен был верить в существование этого необыкновенного животного. А теперь и вовсе убежден, что его не существует! Рыбакам все померещилось. Они увидели какого-нибудь спрута и со страху приняли его за чудовище. Морская змея длиной в триста футов — легенда, вполне уместная на страницах «Конститюсьонель».

Но на борту «Святого Еноха» далеко не все разделяли эту точку зрения. Многие матросы слушали бочара, а тот продолжал пугать их своими жуткими историями, от которых, как говорил плотник Ферю, и у лысых волосы встанут дыбом.

Жан-Мари Кабидулен не сдавался. По его мнению, петропавловские рыбаки не ошиблись. Морское чудовище существует в действительности, а не только в воображении этих бедолаг. И поскольку у него нет сомнений в своей правоте, то ему не нужна еще одна встреча, чтобы убедиться во всем окончательно. В ответ же на шуточки и насмешки он заявил:

— Даже если «Святой Енох» и не увидит это животное, не встретит его на своем пути, это ничего не доказывает… Его видели камчадалы, увидит кто-нибудь еще и, быть может, так легко не отделается. И я уверен, мы сами…

— Когда? — спросил боцман Олив.

— Раньше, чем ты думаешь, — ответил бочар, — и к нашему большому несчастью…

— Спорим на бутылку тафии, [154] что мы прибудем на Ванкувер, так и не увидев даже кончика хвоста твоей змеи.

— Да хоть на две, хоть на три или даже на полдюжины…

— Почему?

— Потому что тебе не придется за них платить ни в Виктории, ни в другом месте!

Это означало, что упрямец Кабидулен убежден, что «Святой Енох» не вернется из своего плавания.

Утром тринадцатого октября «Святой Енох» и «Рептон» потеряли друг друга из виду. Уже в течение суток они двигались в разных направлениях, и «Рептон», придерживаясь к ветру, продвинулся дальше на север.

Погода не менялась, море было спокойным. Неизменно дул то юго-западный, то северо-западный ветер, благоприятный для продвижения к берегам Америки.

По показаниям навигационных приборов судно находилось в четырехстах лье от азиатского побережья, то есть позади была примерно треть пути. Судно направлялось к востоку, океан по-прежнему оставался пустынным. Насколько хватало глаз — ничего. Только пенистый след за кормой. Не видно даже птиц. Так далеко от берега они не залетали. Если ветер не переменится, то скоро откроются Алеутские острова.

Надо заметить, что спущенные за борт сети каждый раз возвращались пустыми. Питаться поэтому приходилось лишь тем, что было на борту. А ведь в этой части океана улов бывал всегда богатым. В сети попадались сотни тунцов, угрей, морских собак, дорад, рашпилей, златобровов и прочих рыб. Судно окружали стаи акул, дельфинов, морских свиней [155] и меч-рыб. Сейчас же — и это не могло не удивлять — казалось, что в море не осталось ни одного живого существа.

Впрочем, животных необычной формы или размеров дозорные тоже не обнаружили, и это, конечно, не ускользнуло бы от бдительного взора Жана-Мари Кабидулена. Сидя у самого форштевня, держа козырьком руку над глазами, чтобы лучше видеть, он не сводил глаз с поверхности моря и не отвечал на вопросы, когда к нему обращались. Матросы слышали, как он что-то бормочет сквозь зубы, но он говорил сам с собой, а не с другими.

Около трех часов пополудни тринадцатого октября, к великому удивлению офицеров и экипажа, с салинга грот-мачты раздался крик:

— Сзади по правому борту кит!

Кита заметил гарпунер Дюрю. Действительно, к северо-востоку от судна на волнах покачивалась какая-то черная масса. Все подзорные трубы обратились туда.

Не ошибся ли гарпунер? Что, если это не кит, а корпус судна, потерпевшего крушение? Каждый высказывал свои соображения.

— Если это и кит, — заметил лейтенант Алотт, — то он совершенно неподвижен.

— Может быть, — предположил лейтенант Кокбер, — он собирается нырнуть?

— Если только не спит, — возразил месье Эрто.

— Во всяком случае, — сказал Ромэн Алотт, — надо бы посмотреть, что это такое, если, конечно, капитан даст приказ.

Месье Буркар, не отвечая, продолжал рассматривать животное в подзорную трубу. Рядом, опершись на поручни, с не меньшим интересом вглядывался в предполагаемого кита доктор Фильоль. В конце концов он сказал:

— Может быть, это мертвый кит, каких мы уже встречали?

— Мертвый? — воскликнул лейтенант Алотт.

— А может, это вовсе даже и не кит, — добавил капитан Буркар.

— Так что же тогда? — спросил лейтенант Кокбер.