Вторая родина, стр. 41

Глава XIV

Конус поднимался над горным кряжем на шестьсот футов и, таким образом, примерно на треть превосходил Большую пирамиду в Египте. [119] Правда, восхождение на пирамиду облегчают бесчисленные ступеньки по обеим сторонам, без которых достичь вершины этого знаменитого памятника фараонов совершенно невозможно. Склоны же горного конуса зато более пологи, чем грани пирамиды.

Вблизи конус предстал как чудовищное нагромождение камней в хаотическом беспорядке, точнее, огромных каменных глыб. Но края этих глыб, их углы и уступы служили для ноги пешехода удобной и прочной опорой. Жак, по-прежнему возглавляющий группу, прокладывал путь, а за ним осторожно ступали Уолстон и Эрнст.

От основания конуса начинался новый горный пояс, отличающийся бесплодностью и суровостью ландшафта, почти полным отсутствием растительности, если не считать торчащих там и тут пучков тощей постенницы [120] и сухих лишайников, широкими пятнами выделяющихся на голых скалах или придающих им зеленовато-серый оттенок.

Более всего путники опасались поскользнуться на плоском и гладком, как лед, склоне. Падение окажется смертельным, ибо ухватиться совершенно не за что, и упавший будет катиться до самого подножия хребта. Надо также соблюдать предельную осторожность, чтобы не потревожить хотя бы одно звено в этих нагромождениях глыб и не вызвать тем самым сметающую все на своем пути каменную лавину.

Горы были сложены в основном гранитом и известняком. Ничто не свидетельствовало о вулканическом происхождении конуса, отсюда следовал вывод, что землетрясения и извержения огненной лавы Новой Швейцарии не угрожают.

Несмотря на трудности восхождения, горовосходителям удалось без особых осложнений преодолеть половину пути. Три-четыре раза они все же задели несколько крупных камней, которые, увлекая за собой другие неустойчивые глыбы, полетели вниз. Ударившись о скалистый склон и отскочив от него, камни продолжали с огромной скоростью нестись вниз, до самого леса, и производимый этим камнепадом оглушительный шум отражался в горах многоголосым эхо.

В воздухе парили редкие птицы, единственные представители животного мира суровой зоны горного хребта. Это были совсем не те веселые пташки, которые оживляют своим щебетом лесную чашу у подножия гор. Несколько пар пернатых гигантов с огромным размахом крыльев проносились над вершиной, медленно разрезая воздух, и, казалось, с удивлением поглядывали на людей, впервые появившихся на этих угрюмых высотах. Какое искушение для Жака! Как хотелось ему поразить метким выстрелом одного из коршунов вида «умбу» или великана кондора! [121] Не раз молодой охотник хватался за ружье, но Уолстон каждый раз останавливал его вопросом:

— Для чего?

— Как для чего… ведь я… — пытался объяснить Жак, но, так и не находя слов, с досадой оставлял ружье в покое и продолжал карабкаться по скалам еще быстрее.

Так люди пощадили жизнь великолепного малабарского орла. [122] Впрочем, чем напрасно убивать, не лучше ли захватить его живым и приручить, чтобы он заменил верного спутника Фрица, павшего в борьбе с тигром во время поисков Дымящейся горы.

Чем ближе вершина, тем отвеснее становился склон — настоящая сахарная голова. Уолстон стал уже сомневаться, достаточной ли будет площадка на вершине, чтобы поместиться всем троим. Продвигаться становилось все труднее, и теперь приходилось поддерживать друг друга: Жак протягивал руку Эрнсту, тот — Уолстону. Попытка обойти конус ни к чему бы не привела. Наиболее доступным оказался северный склон.

Наконец, к двум часам дня, вершина была достигнута, и первым на ней оказался, разумеется, Жак. Оттуда сразу же раздался его звонкий взволнованный возглас, и, несомненно, голос человека прозвучал на этой высоте впервые:

— Остров… Это действительно остров!

Еще мгновение — и Эрнст, а за ним Уолстон, сделав последние усилия, уже стояли рядом с Жаком, еле помещаясь на маленькой площадке в два квадратных туаза и не в силах произнести ни слова.

В том, что Новая Швейцария — остров, ее обитатели не сомневались, особенно после прибытия «Ликорна». Но только теперь, с этой высоты, стали видны ее истинные размеры, ландшафт и очертания.

Остров суживался к югу и оказался растянутым с востока на запад, а северные границы, опоясанные голубоватой каймой, с трудом просматривались даже отсюда. Всю землю заливали яркие лучи тропического солнца, находившегося в это время почти в зените.

Эрнст сразу же отметил, что горы не занимают центральную часть острова. Наиболее высокие в южной части, они тянутся с довольно правильным закруглением в западном и восточном направлениях.

С высоты почти в 1500 футов над уровнем океана глаз охватывал пространство до горизонта примерно в 17–18 лье. Но это вовсе не значит, что Новая Швейцария занимает именно такую площадь.

На вопрос Уолстона Эрнст ответил так:

— По моей оценке, наш остров насчитывает шестьдесят — семьдесят лье в окружности. Площадь значительная, она превышает по размерам швейцарский кантон Люцерн. [123]

— А какова, по-твоему, площадь этой земли?

— Насколько можно судить по видимым очертаниям, а также учитывая овальную форму западного и восточного побережья, площадь острова примерно четыреста квадратных лье, то есть он вполовину меньше Сицилии.

— Э-э, — протянул Жак, — сколько островов на свете, маленьких по размеру, но тем не менее играющих громадную роль в мире…

— Очень справедливо, — согласился Эрнст. — Если не ошибаюсь, именно один из таких островов, расположенный в Средиземном море, небольшой по площади: восемь лье в длину и четыре в ширину, имеет весьма важное значение для Великобритании.

— Какой же?

— Мальта. [124]

— О, Мальта! — воскликнул, сверкнув глазами, Уолстон, при этом имени в нем всколыхнулся весь его «британизм». — Так почему бы Новой Швейцарии не стать еще одной Мальтой в Индийском океане?

А Жак, напротив, предался грустным мыслям. Он сожалел, что старушка Швейцария не сможет сохранить этот остров за собой и основать здесь цветущую колонию!

Над путешественниками было светлое, безоблачное небо, воздух — чистый и прозрачный, без малейших следов влаги, а рельеф местности виделся с высоты во всех подробностях.

Так как на спуск требуется втрое меньше времени, чем на подъем, то в распоряжении покорителей вершины оставалось еще несколько часов, которые следовало использовать для более детального изучения расстилающейся внизу местности.

Эрнст вынул записную книжку и занес в нее новые контуры острова, протянувшегося приблизительно на 24 лье по 19-й параллели Южного полушария и на 19 лье по 114-му меридиану.

С высоты птичьего полета и расстояния в десять — двенадцать лье трое мужчин увидели довольно четкие очертания родного северного берега, заключенного между мысом Обманутой Надежды и мысом у Жемчужного залива.

— Мне не нужна никакая подзорная труба! — ликовал Жак. — Я хорошо вижу Землю обетованную и все побережье до бухты Спасения!

— В самом деле, — подтвердил Уолстон, — прекрасно виден и мыс Восточный, и даже залив Ликорн.

— К сожалению, — добавил Жак, — даже в превосходную подзорную трубу Эрнста нельзя рассмотреть ту часть побережья, что примыкает к Шакальему ручью.

— Скорее всего потому, — стал пояснять Эрнст, — что это место скрыто за горным барьером, проходящим по южной границе Земли обетованной. Вспомните, ведь из Скального дома и Соколиного Гнезда мы тоже не видели вот этого горного хребта, так же как и отсюда не видно наше жилище и все вполне логично… я полагаю…