Дети горчичного рая, стр. 75

Маленькое лицо Салли посерело, сделалось еще более мальчишеским и скуластым.

— Была сегодня утром у моих. Оба держатся молодцом. Джим уверен, что за него вступятся все его друзья из конгресса мира. А Чарли прямо бросился ко мне и говорит: «Ма, я, как Джон Браун, заключен в тюрьму и страдаю за справедливость! Ты гордишься мной, ма?» — «Ну конечно, — говорю, — я горжусь тобой, сынок. Ты у меня смелый и настоящий человек, и отец тоже гордился бы тобой теперь». — И Салли смахнула слезу.

Похоронная церемония была окончена. Свежий холм, покрытый букетами и венками, вырос на кладбище Горчичного Рая.

К Салли подошел Джордж Монтье, потерявший свою ослепительною улыбку.

— Сегодня на заводе в обеденный перерыв митинг протеста, — сказал он. — Будут выступать секретарь профессионального союза и еще несколько рабочих. Беннет сказал, что у них в типографии выйдет специальный листок с протестом и все рабочие дали уже свои подписи. Гренджерские рабочие тоже присоединяются к нам… Вы не грустите, миссис Робинсон, — обратился он к Салли: — мы добьемся их освобождения. Верьте мне.

Салли благодарно улыбнулась ему. Ей так хотелось верить!

У ворот кладбища кучкой стояли ребята, горячо обсуждая что-то свое. Нэнси и Вик Квинси все еще держали за руки сынишку Цезаря. Малыш был серьезен и во все глаза смотрел на своих покровителей. Он видел, что они чем-то взволнованы.

— Это ты пустяки говоришь, — возражал Вик Квинси разгоряченному Джою Беннету. — Просто ты начитался разных приключенческих романов, вот тебе и кажется, что можно в жизни поступать, как в книгах. Нет, брат, в жизни куда труднее! — И Вик посмотрел на товарища так, будто сам был многоопытным всеведущим старцем.

— А я говорю: можно устроить побег! — настаивал Джой. — Я берусь передать Чарли при свидании напильник.

— Ох, не думал я, что ты такой маленький! — покачал головой Вик. — Вырос больше меня ростом, а ума не видать. Да куда же они денутся, даже если им удастся перепилить решетки камер, открыть железные двери и передушить всех часовых и еще не знаю кого! Куда ты спрячешь, например, Джемса Робинсона, которого знает вся Америка!

Джой Беннет смущенно замолчал. Он не сообразил, что будет с беглецами после задуманного им побега.

— Ну дай ему хоть помечтать, Вик, — вмешалась вдруг Нэнси. — Так хорошо иногда помечтать о чем-нибудь… — Она устремила вдаль большие, грустные глаза. — Я иногда вот мечтаю, что я птица и могу лететь, куда хочу. А иногда воображаю себя знаменитой поэтессой… Конечно, это глупо, я знаю… Вик облизал сухие губы.

— Нет, Нэнси, это вовсе не глупо, — сказал он откашливаясь. — Это совсем не глупо, и я тоже часто воображаю что-нибудь хорошее.

— И я! И я воображаю! — подхватила Мери Смит, во всем копирующая Нэнси. — Только… — она пригорюнилась, — с тех пор как Чарли сидит в тюрьме, я больше ничего не воображаю. Я только хочу, чтобы он поскорее вернулся к нам!

— Опять глаза на мокром месте! — с возмущением сказал Бэн Квинси. — Бери пример с меня, с брата Вика и Василя: наши отцы сидят в тюрьме, а мы и не думаем хныкать!..

— Довольно вам препираться! — остановил мальчика Василь. — Давайте поговорим о наших делах… Нэнси, сделали вы с Мери что-нибудь?

— Конечно! — закивала радостно Нэнси. — Мы испекли пирог и вложили внутрь записочку, что мы все помним Чарли и будем ему помогать и чтобы он не очень волновался на суде. А потом мы отнесли пирог тете Салли, и она отправила его в тюрьму. Чарли, наверно, уже прочел наше письмо.

— Хорошо, — сказал Василь. — Беннет, Джон, были вы у судьи? Сказали ему, что мы хотим свидетельствовать на суде и рассказать о Ричи и Чарли?

Беннет и Джон уныло посмотрели на товарища.

— Были-то были, да ничего хорошего из этого не вышло… — протянул Джон.

— Он не захотел с вами разговаривать? — нахмурился Вик.

— Со мной не захотел, — сказал Джон, — а вот с ним, — он кивнул на Джоя, — с ним долго беседовал.

— Пока было неизвестно, на чьей стороне мы хотим выступить, судья слушал меня со вниманием и даже сказал, что я очень развитой мальчик и смогу учиться на юриста, — начал рассказывать Джой. — А потом, когда выяснилось, что мы хотим защищать Ричи и Чарли и говорить в их пользу, судья сейчас же заявил, что суд не признает несовершеннолетних свидетелей и что вообще ему очень некогда, и если я интересуюсь юридической наукой, то могу зайти к нему как-нибудь в другой раз, когда он будет свободнее.

Вик и Василь кусали губы.

— Он всех наших отвел, — прибавил Джон Майнард. — О себе я уж не говорю! Как посмотрел на меня, так сказал: «Цветным, мальчик, здесь делать нечего». Вик и Бэн хоть настоящие американцы, но сыновья арестованного — тоже, значит, не годятся. У Джоя Беннета отец — член профессионального союза. Так он всех перебрал и всех отвел. А когда мы ему сказали про тебя, Василь, он ответил, что ты иностранного происхождения.

Ребята стояли подавленные, угрюмые. В каждом поднимались гнев и желание во что бы то ни стало побороть великую несправедливость. А осиротевший малыш Цезаря смотрел на них серьезными глазами и, казалось, все понимал.

40. Суд

Здание стон-пойнтовского суда, построенное в строго классическом стиле, с колоннами и внушительным фронтоном, считалось одним из красивейших в городе.

Следствие по делу о «заговоре против существующего строя» велось в таком быстром темпе, что уже в полдень ближайшего понедельника можно было назначить судебное заседание.

В первых рядах сидела публика из Верхнего города со своими великосветскими приятелями, специально приехавшими на процесс знаменитого негритянского певца. Тут было несколько представителей и представительниц «тринадцати семейств». Парк Бийл восседал со всем своим семейством и приготовлялся смотреть на судебную процедуру как на интереснейший матч. Он мысленно прикидывал силы прокурора и защитника. Разумеется, защитнику — скромному бледному человеку со сдержанными движениями — не выстоять против щеголеватого, уверенного в себе прокурора.

Последние ряды были заняты Горчичным Раем. Здесь находились все друзья обвиняемых, и настроение на задних скамьях было совсем другое. Прижавшись к Салли Робинсон, сидели мальчики — сыновья обвиняемых: Василь и близнецы Квинси. Все дни перед судом они провели в доме Салли, и она стала для них как бы второй матерью. Общая беда еще больше сблизила их.

В этой маленькой, сильной духом женщине мальчики старались почерпнуть силу и для себя. Василь еще кое-как крепился и старался сохранить хоть видимость спокойствия. Зато Вик и Бэн Квинси выглядели совсем несчастными, и, когда полисмены ввели подсудимых, Бэн не выдержал и закричал сквозь слезы:

— Папа, папа, мы здесь!

Сотни глаз уставились на подсудимых.

Джим Робинсон, на которого устремились в первую очередь все взгляды, вошел так, как, вероятно, входил он на все эстрады мира: полный самообладания, готовый овладеть вниманием зала и покорить его своим талантом. Только вместо фрака его высокую усталую фигуру облегал простой серый костюм.

Тотчас же за Джимом, стараясь во всем подражать ему, спокойно и бесстрашно глядя на публику, вышел Чарли.

В зале пронесся гул. Газеты описывали племянника певца как дюжего парня разбойничьего вида, с повадками гангстера, а перед публикой стоял тонкий, вытянувшийся, как тростинка, мальчик с живым, привлекательным лицом, с высоким, умным лбом, над которым вились блестящие черные волосы.

У Ричи в тюрьме отросли маленькие усики, и это придавало ему бравый вид.

Иван Гирич шел хмуро, неподвижно глядя перед собой, и когда кто-то из передних рядов кинул ему: «Большевик!», он даже не повернул головы. Зато Квинси озирался по сторонам с самым безмятежным видом, как будто именно он пришел поглазеть на интересное зрелище. Он сразу насторожился, услышав голос Бэна, и ободряюще помахал сыновьям рукой.

Фотографы и кинооператоры проворно выскочили вперед, защелкали объективами, закрутили ручки киноаппаратов. Заняли свои места секретари, стенографисты и судебный распорядитель.