Дети горчичного рая, стр. 7

Фэйни в классе не любили: он был заносчив со слабыми и младшими, лебезил перед учителями, и «малютки» подозревали, что он наушничает обо всем, что происходит в школе, отцу. Зато к Чарли Робинсону большинство относилось хорошо: на гонках «табачных ящиков» машина Чарли обогнала даже Мэрфи, бывшего трижды победителем; у Чарли был открытый, веселый характер, он всегда, при всех обстоятельствах был готов помочь товарищам, и даже те, которые не желали иметь дело с темнокожими, говорили, что Робинсон «такой парень, что даже нисколько не похож на негра».

Когда тайным голосованием старостой класса был избран Чарли, Мак-Магон младший чуть не заболел от злости. Досталось от него тогда скаутским «неженкам»! Он их замучил придирками, сверхочередными нарядами, и они так и ходили с развязанными скаутскими галстуками, потому что «орел» не находил в их поступках ничего такого, за что стоило бы завязать галстук [5].

Но дело было сделано: Чарли Робинсон отныне был старостой класса, он входил полноправным членом в совет старост, он совещался с президентом школы. И Фэйни мог сколько угодно злиться и вымещать свою досаду на скаутах, ему все равно не удалось бы сместить Чарли до следующих выборов.

Другое дело теперь, когда произошла эта история с отпечатками. Фэйни тотчас же смекнул, что, сыграв на этом, можно настроить совет старост и «малюток» против Чарли. Да и дружок Мэйсон обещал ему подговорить ребят.

Во вторник, до уроков, произошел знаменательный разговор Фэйни и Роя.

— А ты, может, тоже метишь в старосты? — подозрительно спросил Роя сын директора. — Что-то ты уж очень хлопочешь…

— Не беспокойся, глупая голова! — отвечал ему Рой. — Я только не могу вынести, чтобы мне что-то указывал черномазый. Вообще, хорошо было бы всех цветных убрать из школы… Удивляюсь я старому Милларду: зачем ему понадобилось набивать школу всякой дрянью!

— А газеты? Ты про газеты забыл? — с важностью сказал Фэйни. — Большой Босс метит в сенаторы, и ему во что бы то ни стало нужно хоть чем-нибудь привлечь к себе рабочих и негров. Вот он и сунул к нам в школу всю эту рвань и постарался, чтобы газеты раструбили погромче о его «добром сердце». Он моему па всю эту механику выложил, как на блюдечке. Я об этом знаю не со вчерашнего дня.

— Вот оно что!.. — протянул Рой. — Теперь понятно, почему твой старик так нянчился с нашим негритосом. После разговора с сыщиком Робинсону следовало бы просто дать в зубы и вышвырнуть его из школы, а твой отец еще усовещивал его.

— Угу! — Фэйни кивнул. — После, уже дома, мой старик бесился целый час и кричал, что он с удовольствием исключил бы всех цветных, но что у него связаны руки…

— Гм… Боюсь, что нам нелегко будет вышибить негра из старост и провести тебя, — сказал Рой, критически оглядывая Фэйни. — Уж очень ты… гм… липнешь к своему старику, перед Гориллой выслуживаешься. Ребята этого не любят… А Робинсон на прошлых гонках заработал хорошую славу. Я не видел, но ребята говорят — у него был замечательный автомобиль. И все сам сделал, своими руками…

— Н-да… Он на эти дела мастак, — неохотно признал Фэйни. — Он и сейчас новую машину делает, какую-то особенную, всю из алюминия, и название ей уже придумал — «Серебряная свирель»… Хвалится, что на майских гонках непременно опять победит Мэрфи. Мэрфи прямо рвет и мечет — так он ненавидит Робинсона, — добавил Фэйни.

— Вот как!.. Надо нам повидать этого Мэрфи, — оживился Рой. — Может быть, вместе что-нибудь обмозгуем.

Он задумался. Фэйни грыз ногти и нетерпеливо ждал.

— Придется узнать, как будут вести себя президент и совет старост, если мы поднимем ребят против Робинсона, — сказал наконец Рой.

…Вечером того же дня на школьном дворе, под каштанами стояли две фигуры: щеголеватый южанин и худощавый, бледный ученик в поношенной куртке защитного цвета, на которой блестела серебряная звезда — знак его звания. Это и был вице-президент школы — восьмиклассник Принс, очень осторожный, миролюбивый и сдержанный юноша.

— Значит, вы, Принс, считаете вполне нормальным, чтобы какой-то негритянский мальчишка командовал нами — белыми? — раздраженно спрашивал Рой, стоя перед восьмиклассником.

— О, вы опять о своем?.. — скучливо протянул Принс. — Что вы так горячитесь, Мэйсон? Разве вам неизвестно, что у нас в армии во время войны негры были даже офицерами?

— Да, но они командовали только своими черномазыми. — Рой закусил губу. — А как они сражались! Они оказались трусливее зайцев — при первых звуках выстрелов бежали прятаться… Мне мой отец рассказывал.

— Не знаю, не слыхал ничего такого, — сдержанно возразил Принс. — Мой отец говорил мне, наоборот, об одном негритянском танковом соединении, которое прославилось на весь восточный фронт.

— Ваш отец говорил?.. — недоверчиво протянул Рой. — А где был ваш отец во время войны?

— Он был механиком в лётных частях, а сейчас работает на компрессорной станции Милларда.

Рой пренебрежительно фыркнул:

— Механиком?.. Что может знать простой механик! Мой отец служил при штабе, так ему все и обо всех известно…

Принс покраснел.

— У моего отца две медали за храбрость, и, наверно, он знает о войне побольше вашего, — перебил он Роя. — Впрочем, я говорил президенту о вашей затее. Коллинз считает, что до ноября перевыборов устраивать нельзя. Кроме того, он сказал, что сам старик Миллард поместил Робинсона в школу и покровительствует ему… Как бы нам всем не нажить неприятностей…

Рой засмеялся.

— Здорово же устарели ваши новости! — сказал он. — Старик, наоборот, просил передать нам, чтобы мы постарались утихомирить черномазого… Негр сильно досадил попечителям этой стычкой с полицией.

— Вот как!.. — протянул Принс. — Сам мистер Миллард сказал?.. — Он покачал головой. — Не знаю, как быть. У нас еще ни разу не было, чтобы посреди года мы кого-то переизбирали. И потом, Робинсон — очень толковый парень, он на совете старост всегда выступает с дельными предложениями.

Рой начинал терять терпение:

— Послушайте, Принс: вы сами сейчас сказали, что ваш отец работает на заводе Милларда. — Он многозначительно взглянул на вице-президента. — Представьте себе: вдруг мистер Миллард узнает, что сын механика Принса горой стоит за того негра, которого он, Миллард, хотел бы вышибить из школы… Я думаю, неудобно это получится и для вас и для вашего отца… А? — Он пристально посмотрел на покрасневшего юношу. — Сейчас, мне кажется, не так-то легко найти работу, э?..

— Но я же ничего не говорю, — поспешно перебил его Принс, — я передавал вам только мнение президента Коллинза. Конечно, если весь класс возмущен нынешним старостой, вы можете сами заменить его другим, не вмешивая ни президента, ни меня, ни совет в это дело.

— Мы так и сделаем! — обрадовался Рой. — Мы уже разговаривали, и все согласны, что нам нужен другой староста, белый.

— Кем же вы хотите заменить Робинсона? — спросил Принс.

— Да вот… класс выдвигает Мак-Магона, — отвел глаза Рой.

Принс поморщился:

— Директорского сынка? Этого подлизу? Ведь его же провалили на прошлых выборах. Кажется, раньше «малютки» его недолюбливали. Значит, теперь класс переменил свое мнение?

— Переменил, переменил! — поспешно сказал Рой. — В будущий четверг назначается собрание класса, и его единогласно выберут, я уверен.

Принс вздохнул. Его как будто что-то мучило, но он не решался это высказать.

— Делайте как знаете, только помните: ни я, ни президент в это не вмешиваемся, — напомнил он еще раз и направился к школе.

Дойдя почти до самых дверей, Принс вдруг обернулся. Теперь его бледное лицо горело.

— А все-таки, если говорить честно, нехорошее вы дело затеяли, — сказал он. — Робинсон — славный товарищ. И мой отец, если бы узнал об этом, очень рассердился бы.

Он стоял и ждал ответа, но Рой сделал вид, что не слышал. Принс постоял минутку, вздохнул и вошел в здание школы.

6. Записная книжка

Она лежала в кармане плисовых штанов вместе с плоскогубцами, куском алюминиевой проволоки, ножом, слитком олова, жевательной резинкой, обрывком скрипичной струны и другими чрезвычайно нужными мелочами, даже не имеющими названия.