Дети горчичного рая, стр. 21

Мальчик вынул нужные тиски и рубанок и дал их Цезарю.

— А как твоя «Свирель»? — спросил Цезарь. — Давно ее не видел. Записался ты уже на гонки?

Чарли кивнул:

— Да. Будут соревноваться двенадцать машин, но все неопасные. Только Мэрфи скрывает свою машину, да я думаю, он это нарочно, просто запугивает.

— Смотри, сынок, я ставлю на твою «Свирель». Ты обязан прийти первым. Ведь ты не захочешь, чтобы дядя Цезарь из-за тебя лишился последнего доллара? — пошутил Цезарь, спускаясь по лестнице.

— Непременно постараюсь всех обогнать, чтобы вы на мне составили состояние, — засмеялся Чарли.

Цезарь простился с хозяйкой и протянул левую руку мальчику.

— Я не прощаюсь, — сказал Чарли. — Я немного провожу вас, дядя Цезарь, а потом пойду к мисс Вендикс — на репетицию.

— А когда мне ждать моего волхва домой? — шутливо спросила Салли.

— Я вернусь сейчас же после репетиции, — отозвался Чарли. — И вот что, ма: сюда должны прийти наши ребята — Джой, Василь и другие. Так ты дай им ключ от гаража и скажи, чтобы они меня подождали.

— Ага, весь штаб, значит, придет! — Мать пытливо заглянула сыну в глаза. — А по какому поводу собирается штаб?

Чарли заметно смутился.

— Да нет, это не штаб, это просто так… ребята хотят посмотреть «Свирель», — пробормотал он, старательно увертываясь от материнского взгляда.

— Ой, лжешь, негр! — сказала Салли. — Язык лжет, губы лгут, глаза лгут…

— Ну что ты к нему пристала, девочка? — вступился Цезарь. — Мало ли какие у нас, мужчин, могут быть тайны! Не все же вам, женщинам, рассказывать.

Он подмигнул Чарли, но мальчик не отозвался на шутку. Да и мать смотрела не веселее: материнским сердцем Салли чувствовала — «штаб» созывается неспроста и не для того, чтобы обдумать какую-нибудь очередную мальчишескую шалость.

«Ох, боюсь я за него, боюсь!» — тоскливо думала она, глядя на тонкий силуэт сына, исчезающий за дверью.

15. Посетители мисс Вендикс

Специальностью мисс Вендикс были две темы: Красота всего сущего и Тщета всего земного.

В разработке этих двух тем мисс Вендикс не знала соперников, была неистощима и, казалось, посвятила им все свои физические и духовные силы.

Общество Стон-Пойнта считало мисс Вендикс выдающейся художницей и безусловным авторитетом по части всевозможных домашних и клубных спектаклей, маскарадов, убранства праздничных столов, мебельной обивки и гардин, дамских причесок и прочих художественных «оформлений».

В школе мисс Вендикс официально именовалась преподавателем истории искусств, и, хотя случалось, путала ренессанс и декаданс [7], пользовалась благосклонностью всего попечительского совета, с самим мистером Миллардом во главе.

Свой собственный быт мисс Вендикс оформила, строго следуя основным двум темам: Красоте и Тщете.

Всякому входящему в нежно-сиреневый домик мисс Вендикс должно было сразу бросаться в глаза, каким двум идеям посвятила она свое хрупкое существование.

Чуть тронутые пастельно-сиреневым чехлы на мебели, сиреневые абажуры и занавеси должны были внушать каждому понятие красоты. Вышитые же подушки, подлокотники и подзатыльные салфеточки, на которых гарусом, шелком и синелью были изображены венки, урны и зеленые могильные холмики, настойчиво напоминали о тщете всего земного. Неизменные девически белые платья художницы, перетянутые по талии серебряным поясом, также предназначены были взывать к вашему чувству прекрасного, в то время как уксусное выражение лица старой девы Вендикс упорно говорило о суете сует.

Мисс Вендикс принадлежала к евангелистской церкви, усердно посещала проповеди, но восхищалась ими, только если они отвечали двум ее излюбленным темам.

Пятичасовой чай у мисс Вендикс был неким священнодействием, на которое приглашались только избранные. На стол подавался серебряный чайник, удивительно похожий на надгробный памятник, печенье, сильно смахивающее на могильные крестики и веночки, и разговоры вертелись преимущественно в сфере Красоты с большой буквы.

На этот раз, однако, мисс Вендикс с трудом придерживалась двух обычных тем: гостем ее был мистер Хомер.

Этот вполне материальный джентльмен с мышцами и перебитым носом профессионального боксера никак не гармонировал с нежными чехлами и беломраморными урнами. Хомер усердно и беззастенчиво поглощал печенье и в ответ на все нежно-пугливые высказывания мисс Вендикс только крякал, отдувался да бормотал что-то невразумительное.

Что загнало сюда, в этот сиреневый мир, простого и грубого учителя математики?

Ларчик открывался просто. На одном из заседаний попечительского совета Хомер случайно услыхал, как судья Сфикси рассказывал своему соседу — редактору местной газеты, — будто мисс Вендикс происходит из почтенной и состоятельной семьи Среднего Запада.

— У этой старой девы должны быть неплохие средства, — сказал тогда Сфикси. — Повезет тому ловкачу, который ее окрутит, — приберег к рукам кругленький капиталец!

С этого дня Хомер зачастил на пятичасовые чаи мисс Вендикс. Он давно уже мысленно прикинул цену кресел и столов и даже серебряного чайника и потому терпеливо выслушивал все, что говорила мисс Вендикс по поводу вечной красоты и тщетности всех земных надежд. Сам он вовсе не считал свои надежды тщетными. Когда же становилось уж очень невмоготу, Хомер брал тяжелую серебряную ложку или вилку с фамильным вензелем и незаметно взвешивал на ладони.

А что же мисс Вендикс?

Мисс Вендикс сначала с недоумением и даже страхом смотрела на странную фигуру Хомера, так не вязавшуюся с ее оформлением и никак не влезавшую ни в одну из ее тем. Но мало-помалу этот контраст стал ей казаться несколько оригинальным, потом забавным, потом привлекательным, потом даже необходимым.

И теперь, едва заслышав у дверей тяжелую поступь Хомера, мисс Вендикс вспыхивала, как молоденькая девушка, и потупляла художественно подведенные сиреневым карандашом глаза.

Хомер с удовольствием подмечал эти признаки на лице старой девы и постепенно переставал церемониться на лоне гарусных подушек и воздушных абажуров. А когда мисс Вендикс начинала говорить, что чувствует в себе присутствие «высшего», он без всякой церемонии прерывал ее:

— Не найдется ли у вас, мисс, еще рюмочки этого превосходного мартини?

И мисс Вендикс, ликуя, бежала к леднику, чтобы принести заветный коктейль.

Теперь между ними почти все было выяснено, и оставалось договориться только о мелочах. Хомер чувствовал себя в доме мисс Вендикс уже совершенным хозяином, и, когда в описываемый день раздался звонок, он без церемонии чертыхнулся:

— Черт! Кого это еще принесло?

— Ах, боже, я никого не жду! — воскликнула, поспешно выпрыгивая из-за стола, мисс Вендикс. — Впрочем, может быть, это дети — на репетицию? Но, кажется, до репетиции еще целых полчаса.

Хомер направился к двери:

— Не беспокойтесь, Клем, я сумею выпроводить непрошеных гостей.

Однако он почти сейчас же вернулся с несколько ошарашенным видом:

— Там… э-э… какое-то страшилище. Называет себя миссис Причард и хочет говорить с вами по срочному делу… Сплавьте ее поскорее, Клементина, — добавил он вполголоса.

Мисс Вендикс недоуменно повела глазами.

— Миссис Причард? Экономка Милларда?.. Ах, да! — вспомнила она. — Ведь это мать нашей очаровательной крошки Патриции, которая играет деву Марию… Ну что же, придется принять ее, — сказала она, огорченно глядя на Хомера и медля у двери.

Мисс Вендикс, по-видимому, слишком замешкалась. Образцовый Механизм, не дождавшись приглашения, вдруг с самым независимым видом вдвинулся в комнату. Окинув суровым взглядом парочку, бутылку вина и стол, так уютно накрытый на двоих, миссис Причард в знак приветствия слегка взмахнула своим рычагом и тотчас же начала:

— Я человек прямой, мисс Вендикс, и привыкла ни от кого не утаивать истину. Поэтому я прямо спрашиваю вас: согласитесь вы отдать вашу дочь замуж за негра?