Черная Салли, стр. 30

– Это они тут, видать, целый спектакль затеяли, – проворчал дядя Бэн, – опять собираются писать в газетах о «бунте» негров… И ни одного полицейского, как всегда.

Он обратился к неграм:

– Долго вы собираетесь здесь стоять и смотреть на этих «рыцарей»? Ведите ребят в школу и ничего не бойтесь. Ведь правительство объявило, что наши дети теперь могут учиться вместе с белыми. Идите.

– Ни с места! – закричал Вустер. – Помните: мы тут хозяева, и мы и близко не подпустим вас к нашей школе. Чтоб мой Питер сидел рядом с черномазыми! Нет, не будет этого!

– Убирайтесь отсюда и забирайте ваших щенят, пока мы с вами говорим по-хорошему. А не уберетесь, пеняйте на себя! – пригрозил лысый, облизанный человечек, похожий на грызуна. Звали этого грызуна Конти, он торговал галантереей и считался одним из самых состоятельных белых.

Негры тихо переговаривались между собой, не зная, что предпринять. В это мгновение из школы послышался звонок: начинались уроки.

– О ма, ты слышишь: звонят! Мы опоздаем на первый урок, ма! – воскликнул Уголек, и этот детский голос как будто влил решимость в негров. Они крепко взяли за руки своих ребятишек и двинулись к воротам.

– Не бойтесь: вы пришли учиться и вы будете учиться, – повторял дядя Бэн, пробираясь вперед и расчищая дорогу детям.

– Хотите прорваться силой?! Эй, ребята, становись! Негры подымают бунт! Негры хотят перебить всех нас, белых! – завопил Вустер.

– Бей этого черного агитатора! Бей негров! – вторил ему Конти.

Он первый швырнул камень. Парни подняли дубинки и ринулись в толпу. Пронзительно закричали дети и женщины, засвистели камни. К ногам Уголька упала маленькая черная девочка. Дядя Бэн охнул и схватился за голову: кровь заливала ему лицо.

– Стойте! Сейчас же бросьте дубинки и камни! Прекратите это побоище! – раздался вдруг над толпой глубокий, сильный голос, который, казалось, сразу перекрыл все крики и вопли.

Невольно, повинуясь этому голосу, опустились дубинки и кулаки. Вустер с проклятием бросил на землю поднятый было камень.

Никто не заметил, когда и как очутился у самых ворот этот высокий, с гордой осанкой негр, который сейчас так хладнокровно распоряжался и неграми и белыми «рыцарями» Вустера.

– Аткинс! Доктор Аткинс! – прошелестело в толпе.

Да, это был он, наш старый друг Чарли Аткинс, но уж не тот живой, непоседливый мальчик, которого мы знали с вами раньше. Прошли годы, теперь в волосах Аткинса проглядывала седина и некогда озорные, веселые глаза его стали спокойными и грустными: много человеческого горя пришлось им повидать.

– Отведите девочку и дядю Бэна ко мне домой, – распорядился он, – я сейчас вернусь и сам перевяжу их. Вот только переговорю с теми… – Он кивнул в сторону Вустера и его «рыцарей».

– Послушайте вы, Аткинс, или как вас там, – обратился к доктору Вустер, – что это вы вздумали тут командовать?! Смотрите, и на вас найдется хорошая дубинка!

Но доктор Аткинс даже не повернулся к нему. Он заговорил, обращаясь к неграм и белым:

– Вы все меня здесь знаете. Знаете, что я врач. Мне удалось окончить университет, но я сидел там за особым барьером, как прокаженный, потому что я – негр. Я сносил все унижения, потому что мечтал стать ученым и помогать моему народу. Теперь, когда я узнал, что правительство позволило черным детям учиться вместе с белыми, я почувствовал себя счастливым. Наконец-то, думал я, настанет справедливость.

Доктор Аткинс поднял черную руку и указал на Вустера и его компанию:

– И вот смотрите, кучка таких людишек хочет покрыть позором нашу Америку. Но скрыть правду не удастся. Все в мире узнают, что делается в нашем городе, какое позорное дело затеяли белые хозяева. Благородные люди во всем мире подымутся на защиту справедливости.

– И тогда мы сможем учиться? – Уголек, который стоял у самых ног доктора Аткинса, тихонько дернул его за рукав.

Доктор Аткинс ласково наклонился к нему:

– Да, сынок, и ты и твои черные сестры и братья непременно будут учиться в хороших школах. Но для этого нам всем придется, видно, еще много бороться, как боролись наши отцы и деды.

– Проклятый негр! – проворчал Вустер. – Как бы мне хотелось навсегда заткнуть тебе глотку!

– Заткнете мне – найдутся другие, – спокойно отозвался доктор Аткинс, – правду ведь не задушишь.

Пока он говорил, «рыцари» Вустера начали потихоньку расходиться. Некоторые что-то шептали своему вожаку, а потом уходили, унося свои дубинки и камни.

– Ну погоди, негр, мы еще с тобой встретимся! – бросил Аткинсу Конти.

Но и он ушел, таща за собой упирающегося Вустера. У школы теперь оставались только негры и доктор.

– Через несколько дней я добьюсь для вас свободного входа в школу. Никто не посмеет нападать на вас и ваших детей, – сказал Аткинс. – А сейчас я отправлюсь домой. Нужно осмотреть наших раненых.

– Я пойду с вами, помогу вам, док, – немедленно вызвалась Энн.

Уголек уцепился за мать и тоже объявил, что пойдет помочь дяде Бэну.

В маленьком белом домике, где жил доктор Аткинс, раненая девочка Пегги и дядя Бэн были уже перевязаны и сидели в покойных креслах. Увидя вошедшего доктора, дядя Бэн просиял.

– Какая у вас драгоценная помощница, док, – сказал он, – золотые руки у вашей матери!

Пожилая красивая негритянка, встретившая доктора, усмехнулась:

– Еще немного практики в таких боях, и я стану из учительницы опытной фельдшерицей, – сказала она.

Вы, друзья, наверно, сразу узнали в ней Флору Аткинс – отважную, скромную мать Чарльза Аткинса.

Доктор осмотрел обоих пострадавших и сказал, что камни, к счастью, только скользнули по поверхности кожи.

– Бойцы Джона Брауна страдали сильнее, – сказал он Пегги, – даже моя бабушка была тогда ранена серьезно, хотя ей было столько же лет, сколько тебе.

Уголек навострил ушки:

– Как же это случилось, док?

– Док, расскажите. Расскажите нам… – принялась умолять Пегги.

– Пускай узнают, как боролись за негров хорошие люди, – кивнул дядя Бэн, – расскажите, док, им это будет полезно для будущего.

И тогда Чарльз Аткинс – защитник и друг своего народа – рассказал детям и взрослым историю бабушки Салли, ту самую историю, которую вы только что прочли.