Черная Салли, стр. 15
Бэнбоу махнул рукой, и из темноты к нему выдвинули какого-то человека. Джим поднес к нему фонарь. Это был совсем еще молодой парень в форменной каскетке. Он испуганно озирался на окружавших его людей.
– Эй, малыш, неужели ты за рабство? Никогда бы этому не поверил! – сказал Гоу. – Идем с нами бить толстопузых.
– А… а вы кто такие? – заикаясь, пролепетал парень.
– Мы аболиционисты. – Оливер гордо выступил из темноты. – Слыхал?… Ну, малый, поворачивайся да пойдем всыплем горячих здешним боровам.
Джон Браун слез с возка.
– Солдату свободы! – сказал он торжественно. – Мы идем сражаться за самое честное и правое дело, которое только существует на земле. Быть может, за это дело нам придется отдать нашу жизнь. Я не хочу никого неволить. Кто колеблется, может уйти: время еще не потеряно.
Он обвел глазами людей. Никто не пошевелился.
– Хорошо, – сказал он просто, – тогда займите ваши места, друзья. И да поможет нам справедливость!
Он снова сел в возок.
– Бэнбоу, подите сюда. Я хотел поговорить с вами о заложниках. Сядьте рядом со мной, вот на этот тюк. Вы отправитесь с двумя людьми…
Какой-то писк прервал его. Севший было Бэнбоу вскочил, как ужаленный. Брезент, которым было накрыто оружие, зашевелился, из-под него показался синий вязаный колпачок.
– Папка! Ты меня чуть не раздавил, – плаксивым голосом сказала Салли.
– Девочка!
– Ребенок!
– Салли!
Восклицания раздались одновременно. Остолбеневший Джим безмолвно глядел на дочку. Джон Браун осторожно убрал ноги с возка.
Салли между тем окончательно выползла из-под брезента и теперь порывалась взобраться на колени к капитану.
– Что же теперь делать? – машинально произнес Бэнбоу. Он никак не мог прийти в себя.
– Не возвращаться же из-за девчонки обратно! – рассерженным голосом сказал Кук. – Все дело провалим…
– Шесть миль проперли, часового с моста убрали, а теперь обратно? Нет уж, пусть кто хочет возвращается, а я иду вперед, – вознегодовал Оливер.
– Послать кого-нибудь с ней на ферму? Но у нас каждый человек на счету, – рассуждал вслух Гоу. – Мы не можем бросаться людьми.
– Это добрый знак, – вдруг громко сказал капитан, – судьба нам посылает негритянское дитя. Мы возьмем его и будем охранять как наше знамя.
Он поднял на руки девочку и тронул за рукав Наполеона. Глухой впился глазами в лицо капитана.
– Наполеон, я поручаю девочку тебе. Даже если будет стрельба, ты не должен отходить от нее ни на шаг. Слышишь?
Глухой кивнул:
– Слышу. Не отойду.
Джон Браун взял Салли за подбородок:
– Будут стрелять, маленькая. Будет очень-очень страшно.
– А ты разве боишься, дедушка Джон? – спросила Салли. – Нет? Ну, тогда и я не боюсь! – И Салли вздернула повыше свой вязаный колпачок.
Она взобралась на козлы рядом с Наполеоном.
– Что же ты не погоняешь, Наполеон? Но-но, Рыжий! – нетерпеливо закричала она на мула. – Беги живей, мы едем за свободой!
Джим Бэнбоу хотел остановить дочку.
– Оставьте ее, Бэнбоу, – серьезно сказал Браун, – устами ребенка глаголет истина.
ХАРПЕРС-ФЕРРИ ПРОБУЖДАЕТСЯ
Это было очень неприятное пробуждение. Сначала раздалось несколько выстрелов, потом часто и резко забили на церковной колокольне в набат. Где-то на путях запищал паровозик. Захлопали открывающиеся ставни, изо всех окон высовывались бледные, испуганные лица:
– Боже праведный! Что случилось?
Толком никто ничего не мог сказать. День только еще занимался. Дождя уже не было, но небо напоминало плохо выстиранную простыню. С черепичных крыш капало. На взмыленной лошади проскакал шериф. Отстреливаясь от кого-то невидимого, пробежал взвод городской милиции – люди были в грязи; один волочил ногу, кепи у него съехало на затылок, в руках он держал окровавленный платок. Увидев раненого, женщины завизжали и принялись захлопывать ставни и запирать засовами двери. Потянуло гарью. Рябой аптекарь спорил с бакалейщиком о том, где горит. Бакалейщик был убежден, что горит мучной склад, аптекарь утверждал, что подожжено здание железнодорожной станции.
На площади, между ратушей и гостиницей под вывеской «Мирная козуля», маленький кривоногий мэр собирал добровольцев. Мэр был бледен, нижняя челюсть у него заметно дрожала, он то и дело подтягивал брюки, сползавшие ему на сапоги: второпях мэр позабыл о подтяжках.
– Спокойствие, джентльмены, спокойствие, – повторял он ежеминутно, – я уже послал в Вашингтон за помощью.
Добровольцы, большей частью сыновья местных плантаторов, роптали:
– Зачем нам солдаты? Мы и сами управимся с этими грязными конокрадами.
Из рядов выскочил здоровенный детина в вязаном свитере.
– Чего мы здесь стоим? Чего мы дожидаемся, джентльмены? – завопил он, потрясая ружьем. – Все знают, что мэр у нас баба. Бродяги захватили наших отцов и братьев, а мы распустили нюни! Эй, кто со мной, выходи! Влепим им полсотни зарядов, так от них только мокрое место останется…
Это был Вил Смайлс, сын богатейшего в округе плантатора. Ночью люди Брауна с помощью смайловских негров взяли сонного Смайлса-отца прямо с постели, и теперь он вместе с другими заложниками сидел в арсенале.
– Помилуйте, джентльмены, это опытнейшие противники! – Мэр в ужасе замахал руками. – Наша доблестная милиция обстреляла их, но они ответили сокрушительным огнем. Поверьте мне, мистер Смайлс, тактика выжидания всегда ведет к победе.
– Черт бы тебя побрал с твоей тактикой! – пробормотал сквозь зубы Вил. – Джентльмены, кто со мной? Я жду.
Несколько человек вышли из рядов и присоединились к Вилу. Все это были его собутыльники, будившие и пугавшие по ночам, весь Харперс-Ферри своими пьяными выходками. Остальные добровольцы продолжали нерешительно топтаться на месте.
В этот момент через площадь мимо отряда быстрым шагом прошел высокий мускулистый человек в кожаном фартуке. Он шел, ни на кого не глядя и, видимо, торопясь.
Мэр, спотыкаясь на своих кривых ногах, подскочил к нему и ухватил его за рукав:
– Боже мой! Кого я вижу? Кузнец Кроссон! Живой и невредимый! Кроссон, неужели вам удалось вырваться из рук этих злодеев?!
– Да, да, сэр, как видите, – торопливо отвечал кузнец, – только не задерживайте меня, сэр, я бегу к себе в кузницу за инструментом. Я дал этим джентльменам честное слово, что не позже чем через час подкую их мулов.
– Этим джентльменам? Вы называете разбойников джентльменами? – Мэр отступил. – Кроссон, вы не в своем уме!
– Ей-богу, сэр, это неплохие ребята. – Кузнец понизил голос: – Они взяли меня по ошибке, но я на них не в обиде: они обращались со мной, как с самим президентом, не будь я Кроссон. Пятьдесят лет живу на свете, а еще не видел такого уважительного обращения с рабочим человеком. Командир их, как узнал, что я кузнец, извинился, что меня зря потревожили, пожал мне руку и говорит…
Мэр прервал его:
– Я арестую вас, Кроссон, арестую вас как изменника, продавшегося негодяям аболиционистам!… Эй, стража, сюда!
Вил Смайлс со своими людьми проворно подскочили к кузнецу.
– Вот попал! – Кроссон растерянно развел руками. – Что называется, из огня да в полымя.
Мистер Уорден, сэр, что же теперь будет? Ведь я же дал честное слово!
– Возьмите этого человека. Он изменил своей присяге, – не слушая, сказал мэр Смайлсу.
Кузнец все еще не верил. Вдруг он закричал во все горло:
– Эй, ребята, меня арестовали, так вы уж там управляйтесь сами! Там, в литейной, есть горн, так вы…
Смайлс зажал ему рот:
– Молчи, продажная душа! Аболиционист проклятый!
Кузнец с презрением поглядел на свою стражу:
– Мистеру Смайлсу повезло: я арестован – стало быть, теперь за мою работу мне можно и не платить.
Смайлс заметно смутился. Но тут вмешался мэр:
– Кроссон, отвечайте на мои вопросы. Вы были в крепости противника. Сколько у него людей?
Кроссон, прищурившись, поглядел на мэра.