Муж объелся груш, стр. 33

Часть третья

А ведь тебя предупреждали!

Глава 1

Что выросло – то выросло…

Теплая осень кончилась очень быстро и, словно желая отомстить за теплый октябрь, сделала ноябрь особенно невыносимым. Ветер, дождь, нулевая температура, деревья, оголившиеся в один миг, – все это заставляло оставаться в квартирах, пить горячий чай или глинтвейн и вздыхать о такой еще неблизкой весне. Нам же с моим любовником холод был нипочем. Весь этот месяц мы только и стремились с улиц в теплые норы, нам было чем заняться. Мы могли бы заниматься этим хоть весь день и ночь напролет, но такие возможности предоставлялись нечасто. Таким стал сегодняшний день, мы ждали его больше двух недель. А теперь мы лежали на разложенном диване и ели вишни из банки. Воду слили в два высоких стакана, и я доставала вишни, просовывая в банку целую ладонь, так как его ладонь туда не помещалась. Я доставала вишню и клала ее ему в рот, а следующую ела сама, и под конец банки мы совершенно обожрались вишен и пожалели, что не додумались купить какой-то человеческой еды. Но… любовь – не любовь, а я все еще страдала дурью (по словам Федора), то есть сидела на этой своей диете, и покупать пельмени отказалась под страхом смерти.

– Будешь есть пельмени, когда меня бросишь, – категорически заявила я.

– А если не брошу? – предположил Федор так, чисто гипотетически.

– Бросишь-бросишь. Или я тебя брошу. Не будет же этот бред продолжаться вечно. А пока…

– А пока ты меня не бросила, не видать мне пельменей, – вздыхал он. – Так что ты хочешь?

– Что-нибудь легкое, – ответила я, и мы отправились в магазин. Предполагалось, что это вишневый компот, но на самом деле пить приторную воду было совершенно невозможно, не понимаю, зачем мы вообще его купили. Да, я хотела чего-то свеженького, может быть, мандаринов, но только таких, которые бы хорошо чистились. Есть же такой сорт, у которого шкурка мандариновая вообще почти не прилегает к мякоти. Счищать ее – одно удовольствие, но в супермаркете около Федорова дома такого сорта не нашлось, а идти куда-то далеко не хотелось. Машину он оставил на стоянке, до которой тоже было нужно добираться минут десять, пешком из его пригорода не очень-то куда-то отправишься, вот мы и купили вместо мандаринов этот приторно-сладкий компот. Нет, вишни были очень даже ничего, а красную сладкую воду высосал Федя, отчего губы у него стали ярко-бордовыми. Не иначе как в вишневый компот щедро ливанули красителя, идентичного натуральному.

– Ты похож на вампира, – усмехнулась я, разглядывая его боевую раскраску.

– А ты на ведьму.

– Почему?

– Ты голая.

– Так, и что? – усмехнулась я.

– Ты сумасшедшая.

– Это спорный вопрос, – возразила я, сидя по-турецки и облизывая пальцы.

– Ты меня околдовала. Я не могу без тебя. Ты сделала приворот!

– Да? А ты что предпочитаешь, чтобы я сделала от ворот поворот? – усмехнулась я и вытряхнула последнюю ягоду.

Мы с Федором встречались уже почти месяц, если можно назвать встречами те обрывки, короткие минуты в пересменках, когда мы целовались за дверьми его кабинета или в машине, когда он подвозил меня до дома. Сегодня у нас случился праздник – целый долгий выходной, который пришелся наконец на будни и у него, и у меня. Впервые за месяц появилась возможность с самого утра, отправив чудесным образом здоровую и нерассопливившуюся Соньку в сад, завалиться к Федору домой, под самую крышу, и отдаться друг другу прямо при свете дня, упасть на простыни и не вставать с них, пока наши тела не онемеют в изнеможении, пресытившись друг другом. Если такое вообще возможно – насытиться при такой дикой жажде. Сказать честно, я никогда раньше не испытывала ничего подобного, что странно, если учесть, что я довольно долгое время была замужней женщиной и даже успела родить ребенка. Но, оказываясь в квартире моего самоуверенного, серьезного, вспыльчивого любовника, я сходила с ума, сама стягивая с него одежду. Ничего даже близко не напоминало те тусклые серые ночи, когда Денис не давал мне спокойно спать, влезая в мои сны со словами «что ты такая вялая» или «может, ты все-таки изобразишь хоть что-нибудь».

– Знаешь, мой муж думал, что я фригидная, – поделилась я как-то с Федором, когда он, потный и усталый, лениво водил пальцем по моей груди.

– Не может быть. Невозможно! – замотал головой он.

– Я, между прочим, тоже так о себе думала. До недавнего времени, – заметила я, выразительно посмотрев на Федю.

– Ты придуриваешься, да?

– Ни в коем разе. Никогда у меня с ним не было того, что бывает с тобой. Скажи, это что, какое-то особое умение? У тебя, наверное, было много женщин, ты много практиковался? – спросила я.

Нет, в этом не было и тени ревности или обиды, не было также и желания влезть по локти в его прошлую жизнь. К нашим с Федором отношениям я относилась так, как относятся к случайно перепавшим выходным или неожиданной премии. Я радовалась, я тратила все без остатка, но я понимала, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Да он и сам много раз давал мне это понять, невольными словами или даже взглядом, поворотом головы. Все будет кончено, обязательно, но не сейчас. Но и этого было достаточно, и этого было мне много, потому что если вдруг мне досталось счастье оказаться, пусть и на время, в руках такого мужчины, я буду наслаждаться каждой минутой.

– Ты говоришь это, чтобы мне польстить. И между прочим, это как раз свидетельствует о том, что ты очень опытная женщина. Кто научил тебя так врать? – смеялся он.

– Врать? Разве что мой бывший муж. Никаких других мужчин у меня не было.

– Никаких? Так не бывает, – усмехнулся мой рыцарь.

– Никаких. Он был первым и единственным, – кивнула я и рассмеялась. – Представляешь, как глупо. И, по-моему, мы с ним даже не любили друг друга. Совсем. Только я была настолько юна и наивна, что даже не поняла этого.

– Как можно этого не понять? – удивился Федор. – Ты же вышла за него замуж. Зачем?

– Не знаю. Он был единственный, кто вообще предложил. Больше никого не было.

– Не верю, – вытаращился Федор.

– Это так. Меня держали за семью замками, а он оказался единственным, кто проник за оцепление. А ты не представляешь, как мне хотелось замуж. Я думала, что от этого что-то изменится.

– Изменилось? – поднял бровь он.

Я хмыкнула и кивнула:

– Все стало еще хуже. А что у тебя? Почему ты один? Ведь ты вообще-то классный. Если бы я была твоей женой, я бы с тобой из постели не вылезала.

– Ты и так не вылезаешь, я тебя не выпускаю, – пожал плечами он, поцеловав меня.

– Ну, а так бы я на законных основаниях, так сказать. Хотя какая, к черту, разница. Я просто хочу сказать, почему она не с тобой? Ведь лучше тебя нет!

– Ты ошибаешься, – нахмурился он. – Одного секса никак не достаточно. Семья – это другое.

– Ты думаешь? А что еще?

– Тебе надо сегодня Соню забирать? – спросил он, как-то помрачнев.

Я поняла, что его развод с женой – это не та тема, на которую он готов со мной разговаривать. Я натянула плед до ушей и замолчала. Ладно, у каждого в шкафу свои скелеты, зачем их оттуда доставать. Не хочет говорить – не надо. Зачем портить такой чудесный день, тем более что мне действительно надо забирать Соню. И надеяться на маму мне теперь не приходилось, так что не хотелось терять ни минуты от этого стремительно летящего под откос времени, чтобы ругаться или выяснять тайны прошлого.

– Да. Надо.

– Тогда иди сюда, – коротко скомандовал он, резко, даже грубо притянув меня к себе. Он думал о том же самом, о том, что времени мало, что, возможно, уже завтра этот сладкий, нереальный праздник оборвется по каким-то нелепым причинам, и использовал каждую минуту по назначению. Уже позже, сидя в его машине с распухшими губами, раскрасневшимися щеками и глупой улыбкой, я пыталась привести себя в благопристойный вид и чувство. Плохо было возвращаться домой с горящими глазами, разгоряченной неистовой любовью, от которой я с трудом стояла на ногах.