Жить надо!, стр. 14

Мы выросли в мире, в котором нет ни веры в ее полноте, ни любви в ее полноте. Но уцелела надежда – правда, еле-еле теплится. И поэтому нам трудно этого – синтеза этих двух составляющих – даже захотеть по-настоящему, а достичь – тем более. Но все равно это есть у нас как потенция, ибо мы – люди.

Мы – человеческие существа, мы ведь содержим в себе и смысл, и бытие, и веру, и любовь. Они есть в нас независимо от чьего-то желания, и уничтожить их можно только вместе с человеком.

Если цель – духовность, то как увлечь этим молодежь, ведь это для нас и для них гораздо сложнее, чем просто жить как сложится, как пойдет, упрощенчество стало образом жизни. Я не думаю, что духовность – это цель. Цель, движение к цели, любой принцип движения к цели подразумевает волевое усилие, подразумевает целевое бытие, то есть подчинение всех обстоятельств в жизни достижению цели. Я не думаю, что духовность есть в этом смысле цель, которую можно достичь путем волевых усилий. Я думаю, что духовность – это прежде всего переживание, порождающее поиск, устремленность к такому смыслу жизни, который позволил бы мне обнаружить непреходящий смысл в моей личной, персональной, единственной, уникальной жизни.

Духовность – это пробуждение души для встречи с духом, то есть любовь, это происшествие, а не цель. Другой вопрос: можно пытаться создать условия, повышающие вероятность такого происшествия, вот это может быть целью.

Существует масса всевозможных традиций, которые создают внешний круг обучения, то, что мы называем убежищем. Туда человек может прийти за помощью, за эмоциональной поддержкой. Потом, если в нем устремленность возрастает, он может встать на Путь, может пройти какое-то обучение или посвящение. Но устремленность духовная – это происшествие. И те, кто ставит своей целью стать духовными, вряд ли станут духовными. Это все равно, что поставить своей целью полюбить.

В том, чтобы взрастить в себе хотя бы отражение этих двух великих правд – устремленность и веру, – наш шанс на будущее. Беспощадный реализм (видеть все так, как оно есть, не зажмуриваясь) плюс беспощадный романтизм (реализовывать свой смысл жизни, несмотря ни на какие препятствия). Эта пара может нас привести к воплощению бытия и реализации смысла.

Но только беспощадный по отношению к себе реализм и беспощадная устремленность вместе. Беспощадная устремленность без беспощадного реализма – это будет сю-сю-реализм, то есть всевозможные убежища, психологические теплицы и т.д. и т. п. Беспощадный реализм без беспощадной устремленности – это цинизм. Знание ради знания, полная потеря остатков любви, убийство себя.

Слова Флоренского – свидетельство истины, что человеческое содержит в себе, по сути, две правды – правду бытия и правду смысла. В этом величие человека и в этом источник всех его трагедий. Только не впадайте в псевдосерьезность. Потому что, если вы не будете относиться к этому эмоционально, если вы не позволите себе это переживать, если вы по подсказке умозрения начнете это якобы «аналитически исследовать», ничего не выйдет, сила энергии испарится, вытеснится, рационализируется, схематизируется.

Как сказал мне Учитель мой в вечер посвящения, протягивая пять страничек текста: «Или это будет еще одна информация, или начнется новая жизнь». Чтобы духовная информация не превратилась просто в монетки в копилке – эмоционируйте, переживайте, плачьте, смейтесь по этому поводу. А не прячьтесь друг от друга.

СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ МИРЫ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Вернемся к теме социально-психологического мира, к этому ключевому понятию.

Снова повторю, что социально-психологические миры необходимо в первую очередь четко отделять от вертикальной структуры общества, от социальных пластов. Кстати, как показывают наблюдения, человек, сделавший карьеру, начинает тянуть к себе наверх людей прежде всего из своего социально-психологического мира.

Когда-то, в годы «прекрасного застоя», я имел возможность взглянуть, как живут там, на уровне, скажем, министра республиканского масштаба. Что интересно, между собой они объединяются не по принципу социальной иерархии, а по принципу социально-психологических миров.

Это первое, что нужно понять, потому что социально-психологические миры нельзя делить по принципу «выше – ниже». «Выше – ниже» – это иерархическая структура самого общества, социальная структура.

Социально-психологические миры можно оценивать с позиции «выше – ниже», если вы используете какой-то критерий принципа самореализации или какие-то этические конструкции с точки зрения своих идеалов. Тогда можно сделать такую классификацию: «это – ниже, а это – выше». Но сами по себе они не выше и не ниже, это горизонтальный срез, они все в одной, собственно говоря, плоскости. Членами одного и того же социально-психологического мира могут быть люди совершенно разных социальных уровней. Особенно это хорошо видно, когда едешь на зимнюю рыбалку. Там же никто не знает, кто генерал, а кто дворник. А вот жаргон, словечки, оценки, стиль поведения – они объединяют людей.

Но здесь есть свои ловушки. Например, вы можете видеть, что у человека формы поведения совпадают с вашими. И на основании этого прийти к заключению, что этот человек вам близок по миру. И только соприкоснувшись с ним вплотную, вдруг с сожалением обнаружите, что, оказывается, содержание этой формы совсем другое…

Скажем, есть два очень близких мира. Один – мир богемы, мир людей около искусства и в искусстве, но они не очень в искусстве, потому что работают мало, претензии имеют высокие, а настоящего служения искусству у них нет. Но они как-то при искусстве.

Почему? Потому что мир искусства, будучи миром замкнутым, небольшим по объему, имеет некоторое большее количество степеней свободы в данном социуме. Свободы эти даются по принципу, по которому социум обособливает специалистов. Чем меньше количественно мир этих специалистов, тем больше степеней свободы.

Как правило, человек использует только те степени свободы, которые «свобода от», и лишь немногие, осознанно или в силу своей вовлеченности, используют «свободу для».

И вот в мире около искусства можно совершать поступки, несколько вызывающие с точки зрения других миров, и это прощается, это разрешено. «Артисты! Что с них возьмешь?» Но в этом якобы пренебрежительном «артист» – в нем же и зависть. Ему можно, ему разрешено.

Если кто-то из нас с вами пьяным упадет на улице и его там будут поднимать, грузить в машину, а он еще будет кричать?! Сами понимаете, последствия… А если это будет, скажем, известный артист – последствия совсем другие. Хотя поступок один и тот же. Ему можно. А нам с вами нельзя. И взаимная зависть миров друг к другу опирается на то, что в каждом из них позволено нечто, непозволительное в другом.

Есть очень близкий, в определенных аспектах, к богеме мир. Это мир научных работников. И опять же не тех, кто служит науке. Так же как около искусства, есть люди и около науки. Они уже давно наукой не занимаются.

Там опять же есть определенная степень свободы, то есть большее количество разрешений, но уже не на улице, а в кабаке, «на хате», и есть свой стиль.

И эти два мира по форме совпадают. Но содержание все-таки чуть-чуть разное.

Как ни странно, даже в каких-то своих самых, казалось бы, низменных проявлениях, но содержание, внутренность миров все равно разная.

Есть мир, который, на наш взгляд, может показаться совершенно примитивным, его можно назвать патриархальным. В городах тоже есть такой, как бы немножко похожий на крестьянский… И вы можете с удивлением обнаружить, что там степень свободы минимальная. И он может произвести очень сильное положительное впечатление, потому что там очень строгие правила. Там нарушение границ дозволенного прячется даже от своих, поэтому процветает ханжество: «Можно, но чтоб об этом никто не знал».