Родина слонов, стр. 53

Но волю Тенгри нельзя изменить. Судьбу же, написанную на ладони, можно! Лезвием клинка можно прочертить иные линии, надо только понимать тайные знаки. Если власть ускользает из рук, если нет удачи в битве, если любимый конь занедужил — можно все поправить. И бек внимал словам Вишвамитры, стараясь постичь знаки судьбы.

За свои предсказания Вишвамитра получал золотые и серебряные монеты. Бек не скупился.

Соплеменники, что преуспели в тюркском, шастали по Итилю, дергали за полы халатов прохожих, клянчили деньги, предлагая погадать или послушать жалостливую песню. Мужчины уводили коней, да так ловко, что ни разу не попались.

В аскетичных шатрах и кибитках стали появляться роскошные вещи: персидские ковры тонкой работы, дорогое оружие. Кое-кто обзавелся наложницей. Многие перестали довольствоваться простой пищей, покупали у торговцев изысканные лакомства, вместо речной воды пили вино или кумыс.

Вишвамитре это не нравилось. Уж слишком рьяно взялись постигать страсти, как бы во вкус не вошли. И решил: найдет человека, сведущего в торговом деле, и все монеты, что есть в таборе, пустит в оборот. Ему повезло, он нашел раба, который избавит соплеменников от бремени золота. Вишвамитра собирался закупить в Итиле товар и отправиться с караваном в степь. Но вышло иначе.

Умара и Абаль поселили в просторной палатке, кормили досыта. Они могли бы без труда бежать. Только куда? С одной стороны бек, с другой — бедуины. Будто два берега несущегося со скалы потока. Попадешь в него, разве спасет тебя берег? Расшибешь голову, и будет швырять тебя, мертвого, с камня на камень!

Работать их не заставляли. Напротив, слуга в тюрбане то и дело приносил яства, кувшины с вином. Абаль строго следила, чтобы Умар не пил. Украдкой выливала вино, отдавала слуге пустую посуду и благодарила за гостеприимство.

— Удача улыбнулась нам, — бормотал Умар, — смотри, мы живы и неразлучны.

Абаль ворчала:

— Неизвестно, что заставят нас делать, не забывай: волю у нас отняли.

Через несколько дней в палатку вошел старик, купивший их. Он сел на войлок, скрестив ноги, долго смотрел на Умара и Абаль.

— Верно ли все, что ты сказал тогда на базаре? — Старик, знавший множество языков, говорил на тюркском, говорил медленно, перебирая жемчужные четки. Умар, проведший много времени в Каганате, хорошо понимал этот язык.

— Я провел половину жизни в пути, я прошагал с караванами полсвета.

— Что ж, — задумчиво сказал старик, — ты купишь на итильском базаре кожи, изюма, фиников, благовоний, лекарственных растений, слоновой кости, корицы, китайского шелка — всего ценного, что имеется в этом великом городе. Всего, что можно выгодно продать. И поведешь караван в степи.

Умар с недоумением уставился на старца:

— Я могу купить, что ты сказал, достопочтенный, но продать мы ничего не сможем.

— Почему?

— Все, что ты желаешь приобрести, привозят купцы, — Умар запнулся, — такие же, каким был когда-то и я. Все это идет из Персии, страны Синд, Хорезма. Если мы купим у купцов то, что ты хочешь, по их цене, то для того, чтобы извлечь выгоду, должны будем продавать много дороже. Ио разве кто-то купит у нас, когда то же самое можно купить у них?

— Ты и впрямь опытен.

— Снарядить караван стоит больших денег, — продолжал Умар, — нужно нанимать охрану, приобретать вьючных животных. Придется купить рабов-погонщиков, придется платить проводникам. В дороге подстерегает множество опасностей...

— Мой муж говорит правду, — встряла Абаль, — но он не говорит, что ты можешь извлечь большую выгоду, не покупая товаров, не снаряжая каравана.

Умар хотел шикнуть на Абаль, чтобы не влезала в мужской разговор, но, заметив, как та зыркнула на него, решил поостеречься. Его Абаль не робкого десятка, что не по ней, может и в глаз кулаком...

— Мой муж, наследник омейадского престола, — гордо сказала Абаль, — просил великого бека Обадию помочь ему вернуть престол халифата. Бек согласился дать Умару войско, но за свою помощь требует пять боевых слонов. Бек сказал, что щедро наградит Умара, если он исполнит повеление. Умар же осыплет милостями того, кто приведет этих дивных животных. Разве в твоей стране нет этих дивных животных? Приведи десять слонов — и мой муж отдаст тебе награду, что предназначена ему. А когда станет халифом, ты и твой народ ни в чем не будете нуждаться. — Абаль строго взглянула на мужа. — Верно я говорю, мой любимый супруг?

— Угу.

Вишвамитра перестал перебирать четки:

— О женщина, не знаю, демоны добра или зла послали тебя, но они добились желаемого. Ты заронила в мою душу сомнение, не сделать ли то, о чем говоришь. Я буду думать.

Старик поднялся и вышел из палатки.

— Ну, что ты наделала, — опечалился Умар, — зачем предложила ему невыполнимое? Теперь на меня точно наденут колодку, а ты пойдешь в гарем этого старца.

— Эх, мой глупый муженек, — вздохнула Абаль, — вечно ты всего боишься. Страх давит на твои плечи хуже всякой колодки. Ты сетуешь на судьбу, словно женщина. И зачем я спасла тебя? В гареме мне было бы лучше, чем с тобой. А для тебя любое ярмо легче, чем страх ожидания.

Глава 3,

в которой Вишвамитра принимает решение

Вишвамитра думал. Думал весь оставшийся день, ночь и следующий день. То, что сказала эта женщина, растревожило его. Молодость проплывала перед ним. Он видел хижину посреди джунглей, ручных попугаев, прихорашивающихся на изгороди, обезьян, раскачивающихся на лианах, швыряющих в него — тогда несмышленого малыша — кокосами и палками, верещащих, словно лесные духи. Отец отгонял бестий громким окриком, но те возвращались вновь и вновь. Вишвамитра помнил, как в бесконечной листве тонуло ярко-красное солнце, помнил ночи, источающие мириады запахов, рычащие, воющие, ухающие, стонущие... Он помнил нескончаемые дожди. И как пах лес во время дождя. И как казалось, что потоки воды смоют хижину.

Его отец ведал язык зверей и птиц и был великим охотником. Он же, Вишвамитра, рос в окружении деревьев и зверей. Однажды отец ушел в джунгли. Минул день, минул второй, ветрами пролетела осень над верхушками деревьев, зарядили дожди... Отец так и не вернулся. Духи леса забрали его... Сколько ему было? Тридцать? Сорок? Вишвамитра и себя-то плохо помнил, что говорить об отце.

Они жили вдвоем. Мать умерла, кажется, от какой-то болезни. Как он выжил? Вишвамитра смутно помнил, как скитался в джунглях. Его вырастили джунгли. Прибился к волчьей стае? Возможно ли?! Помнил пантеру, возившую его на спине. Или это ему приснилось? Помнил разрушенный, переплетенный лианами город, кишащий змеями. Что это? Майа — вселенский морок, в котором живет каждое существо? Или просто сон? Стоит открыть глаза — и ты вернешься к себе, сидящему на берегу лесного ручья. Останется лишь подняться с колен и вернуться в хижину, чтобы следующим утром вновь погрузиться в созерцание бытия...

Металась душа Вишвамитры. Рвалась в джунгли. Снова вдохнуть запах трав. Воздух... словно тонешь в нем. Кричит лес. Жизнь, смерть — круговорот вселенной. Кто он, чтобы противиться этому?

Приемная мать как-то в сердцах сказала, что нашла его в логове тигра. Он был уже юноша...

Вспомнил Вишвамитра, как они с отцом во главе нескольких десятков охотников ловили слонов для персидского владыки. Персидский шах послал в страну Синд своих слуг, чтобы те привели боевых слонов. И слуги исполнили повеление. Они наняли охотников, платили за каждого слона золотом. Каждый, кто был тогда с Вишвамитрой, сделался богат и знатен. Но лишь Вишвамитра понял, что богатство не в золоте, а в знании. Лишь Вишвамитра встал на путь, ведущий к прозрению.

Что это были за облавы! Казалось, джунгли восстанут и покарают охотников за их дерзость. Верещали макаки, волки то и дело подходили к стоянкам охотников. Вишвамитра помнил, как в ночи горели волчьи глаза — угольки, парящие во тьме. Несколько раз на охотников нападали тигры. Вишвамитра отгонял их, рыча, как рычат эти большие полосатые кошки, когда кто-то из собратьев покушается на добычу. Тигры думали, что охотников уже разодрали, и убирались восвояси.