Багажная квитанция №666, стр. 24
Выдержав паузу, главный портье снова оглядел ребят, каждого по очереди. Глаза его задержались на маленьком рыжем парнишке.
— А тебе, к сожалению, придется привыкнуть чистить ногти, — тихо сказал он. И снова прежним голосом добавил: — Мы работаем в две смены. С семи утра до трех и с трех до одиннадцати вечера. Меняться будете каждую неделю. Сразу же и начнем. Шестеро, которые стоят слева, на этой неделе будут работать в утреннюю смену, пятеро остальных — в вечернюю. У кого сегодня вечерняя смена — до свиданья, господа. Пока можете идти отсыпаться. Но чтоб ровно в три были здесь! Пятеро повесили головы.
— И с довольными лицами, позвольте напомнить! Посыльный! — Главный портье снова щелкнул пальцами. — Отведи этих господ в раздевалку, не то они забредут в спальню кого-нибудь из наших гостей.
Пятеро пошли по коридору назад в подвал, как дети, у которых отняли игрушки. Конни и Петер, к счастью, стояли слева и потому оказались в утренней смене.
Садитесь сюда, на скамейку, — указал господин Крюгер, не переставая листать свои блокноты и делать какие-то записи. — Каждые четверть часа каждый из вас, по одному, будет называть мне свое имя. Может быть, тогда я их запомню. Начнем справа.
Конни Кампендонк, — представился светловолосый юноша.
В кабине портье зазвонил телефон.
Портье слушает. Добрый день, госпожа баронесса. Слушаюсь, госпожа баронесса, незамедлительно, госпожа баронесса! — Главный портье Крюгер положил трубку и щелкнул пальцами: — Посыльный! В номер 404!
Номер 404,— вскочив с места, повторил посыльный с оттопыренными ушами.
Ну и? — вопросительно посмотрел на новеньких господин Крюгер.
Но те не сразу сообразили, в чем дело. Первым смекнул Петер.
— Номер 404,— повторил он быстро и помчался, как на пожар, за парнишкой с торчащими ушами. Оба побежали вверх по широкой лестнице, покрытой пушистой ковровой дорожкой.
ПЕТЕР УЗНАЕТ, ЧТО И ОТТОПЫРЕННЫЕ УШИ МОГУТ ПРИНОСИТЬ ПОЛЬЗУ
По номеру комнаты ты всегда можешь определить этаж, — объяснял Петеру посыльный с оттопыренными ушами. — Если они начинаются на двойку — это второй этаж, на тройку — третий и так далее.
Значит, 404-й находится на четвертом этаже, — сказал Петер. — А почему же мы не поднимаемся на лифте?
Эх, тебя еще учить и учить! В лифт можно входить только с гостем. А теперь смотри внимательно.
Они дошли до четвертого этажа. Напротив лестницы располагались двери лифтов. Один лифт, со стеклянной дверью и начищенными медными ручками, — для постояльцев отеля, другой, с серой железной дверью, — для багажа и других грузов. Слева и справа шли широкие коридоры.
На всех этажах все одинаково. Слева — номера комнат от 1 до 50, справа — от 50 до 100. Всего четыре этажа, итого ровно четыреста номеров. Так куда нам — направо или налево?
Налево, — ответил Петер, и оба трусцой побежали по коридору.
Здесь тоже лежали толстые пушистые ковры. По обеим сторонам шли бесконечные белые двери. На каждой была медная табличка с номером, и почти у каждой была выставлена обувь.
— Если обувь стоит носками к стене, значит, она уже почищена, — объяснил посыльный. — Но чистка обуви — дело прислуги.
Петер охотно посмотрел бы, хорошо ли вычищена обувь. Но тут из-за угла появился молодой официант.
Привет, Фридрих! — воскликнул он и пошел дальше, толкая перед собой маленький сервировочный столик.
Доброе утро, господин Баумбах, — ответил посыльный с оттопыренными ушами.
Но этого официант, работающий на этаже, уже не слышал. Он открывал одну из белых дверей и, вкатывая в номер столик с кофейником и вареными яйцами, докладывал: "Ваш завтрак, господин!"
Значит, тебя зовут Фридрих? — сказал Пе7 тер посыльному и представился: — А я Петер Пфанрот.
Очень приятно, — ответил Фридрих. — Мы уже пришли.
Они стояли перед номером 404.
— В каждом номере две двери. Но никогда не знаешь, открыта ли внутренняя дверь. Поэтому сначала стучишь в наружную.
Фридрих постучал в дверь. Прислушался. Никаких звуков. Тогда он нажал на медную ручку и открыл дверь. Вторая, внутренняя, была закрыта.
— Ну вот, видишь, — прошептал Фридрих и постучал снова.
Войдите! — ответил женский голос. Парень посмотрел на Петера и прошипел:
Сразу же закрывай за собой дверь!
Они вошли в комнату. Петер не отставал от него ни на шаг.
— Доброе утро, госпожа баронесса, — поклонился Фридрих.
Петер быстро закрыл обе двери. Но, повернувшись лицом к комнате, даже побледнел: какое-то животное со злобными желтыми глазами, столь же злобно фыркая и шипя, стремительно проскользнуло мимо него. А следом и второе перемахнуло через его плечо.
— Катя! — прикрикнул энергичный женский голос. — Мохаммед! Ведите себя прилично! Назад! На место! Я сказала: на место!
Обе кошки, продолжая злобно шипеть и фыркать, несколько ослабили натиск, примостившись в кожаном кресле в глубине комнаты. Это кресло было все исцарапано и в нескольких местах порвано. Из дыр торчали пружины и конский волос.
— Ну вот, молодцы! Вот так, мои милые! — произнес женский голос, внезапно ставший спокойным и нежным.
Петер поднял глаза. У самого окна, через которое был виден Альстер, стояла пожилая невысокая дама с совершенно седыми волосами. Она пудрила лицо, а покончив с этим занятием, сказала:
Через два часа я вернусь. — Она надела шляпку и взяла сумочку. — Эсмеральда сегодня нездорова — у нее температура и красные глаза. Она лежит в своей корзине, и надо следить, чтобы она не раскрывалась. В остальном все как всегда. — Баронесса посмотрелась в зеркало и подошла к мальчикам. — Почему вы сегодня вдвоем?
Он новенький, а новеньким мы в первые дни все показываем, — ответил Фридрих.
Баронесса молча взяла монокль, висевший у нее на шее на тонкой золотой цепочке, и приставила к правому глазу, чтобы внимательно разглядеть нового посыльного.
Ты любишь животных? — спросила она. Петер энергично кивнул головой.
И кошек тоже?
— Так точно, госпожа баронесса, — выдавил Петер. Собственно, второй вопрос повторял первый.
— Прекрасно, — сказала баронесса, опустив монокль. Теперь он снова болтался на тонкой золотой цепочке. — Итак, я вернусь, как и сказала, через два часа.
Фридрих предупредительно открыл перед ней дверь.
— И смотри, следи за ними внимательно, — добавила баронесса.
Оба посыльных остались одни с кошками.
Тебе надо было предупредить меня, — упрекнул Петер Фридриха.
Как служащий отеля ты должен быть готов к любым сюрпризам. Тут помогает только постоянная тренировка, — объяснил Фридрих и наклонился над корзинкой, из которой выглядывала маленькая острая кошачья мордочка; тело кошки утопало в бесчисленных подушечках и одеяльцах. — Наверное, у нее корь или что-то в этом роде. Между прочим, Эсмеральда из всех самая нахальная.
А сколько же их всего? — оживился Петер.
Пять, — ответил Фридрих. — Две, наверное, спрятались под диваном.
Они похожи на карликовых тигров и леопардов.
Это страшно дорогая порода. Главный портье говорит, что их привозят то ли из Индии, то ли из Сиама, а уж он-то в кошках разбирается.
Фридрих разулся, как будто так и надо, залез в кресло и уселся на его спинку.
Оставлять ноги на полу не рекомендуется. Одному из наших ребят это зверье изорвало брюки.
Тебе виднее, — сказал Петер, тоже разулся и уселся на спинку кресла.
Катя и Мохаммед зафыркали и засверкали своими желтыми глазами.
— Заткнитесь, а то сейчас суну вас в ванну! — пригрозил Фридрих и, скрестив ноги, уставился в ковер. — Как будто смотришь с палубы на воду, — добавил он с усмешкой. — Здесь, на четвертом этаже, спокойнее и тише, чем на других, поэтому постояльцы, которые живут подолгу, выбирают именно этот этаж. Например, баронесса. Часть картин и мебели принадлежит ей, в том числе и это рваное кожаное кресло. Летом она со своими кошками отправляется на Ривьеру или еще куда-нибудь. Ее вещи на это время убирают на чердак, на антресоли, пока она снова не вернется зимой.