Гонимые, стр. 91
Уржэнэ развела огонь в очаге, подогрела котелок архи, налила полную чашу, подала ему. Он выпил, сам наполнил чашу еще раз, поставил к изголовью брата.
На рассвете у юрты собрался почти весь курень. Он вышел к людям.
Бурые тучи пыли неслись над землей, прикатывая траву, гнули спины людей, взметывали полы одежды. Метущаяся, гудящая завеса скрывала долину, сопки, небо…
Глава 6
Песчаная буря разгульно гудела над кочевьями две ночи и два дня.
Такой бури не помнили и старики. Ветер изломал, вывернул с корнем многие кусты тальника и черемухи на речке Сангур, а те, что остались, уныло шуршали иссушенными, покоробленными листьями, роняли их в мутную взбаламученную воду.
Буря нанесла немалый урон улусу Тэмуджина. Много ветхих юрт было опрокинуто, войлоки растрепаны в клочья, пропал табун лошадей, ветер угнал далеко от куреня, раскидал по степи стада. Нукеры, пастухи рыскали по долинам в розысках скота. Тэмуджин и сам выезжал на поиски. Целый день провел в седле. Лошади устали. Домой возвращался шагом. Нукеры тащились сзади, растянувшись на полет стрелы. Недалеко от куреня повстречался Джэлмэ.
– Нашли табун? – спросил Тэмуджин.
– Нет. Табун, кажется, угнали. Перед самой бурей какие-то люди захватили косяк лошадей в курене Бури-Бухэ. Дармала его отбил. Но те люди могли…
Тэмуджин круто повернулся, седло под ним резко скрипнуло.
– И ты говоришь об этом только сейчас!
– Я и сам не знал. Мне сегодня сказали.
– Плохо все это, Джэлмэ! Меня подняли на войлоке, и мы уже думаем, что создали ханство. Где оно, ханство? Как и прежде, мы трое – я, ты да Боорчу – все на себе тянем. А воз стал грузным, и дорога ведет в гору.
Остановимся – воз попятится назад, и мы окажемся на том месте, с которого тронулись в путь.
Джэлмэ с ним не согласился:
– Нас не трое. У нас много нукеров.
– Нукеров, сколько бы их ни было, никогда не будет много. И коней. И колчанов со стрелами. И кочевых телег. И рабов-пастухов. Потому ничего терять не должны. Но как мы не будем терять, если о нападении на курень Бури-Бухэ я узнаю через несколько дней? С кого я взыщу за пропажу табуна?
– Виновного найти не трудно.
– Знаю. Только почему я должен искать виновного? Мы сделаем иначе.
Всеми табунами будут ведать одни люди, верховыми скакунами – другие, овечьими стадами – третьи, волами – четвертые. Я буду всегда знать, сколько чего есть в моем улусе, с кого взыскать за утрату, кого вознаградить за приобретенное. И каждый будет знать свое дело. Кого назначим ведать табунами?
Джэлмэ оглянулся на нукеров. Каждого из них Джэлмэ знал не только в лицо, но и когда, откуда они пришли к Тэмуджину, у кого какой нрав.
– Молодые тайчиуты Морчи и Мухалку, я думаю, хан, годятся для этого дела. Оба неутомимые, легкие на ногу, глазастые.
– Пусть будут они. – Тэмуджин тоже оглянулся на нукеров, и они под его взглядом стали подтягиваться. – Над агтанинами – конюшими – я поставлю брата Бэлгутэя. Он спокоен нравом и знает толк в верховых лошадях. За овечьими пастухами будет приглядывать Дегай.
– Дегай? – слегка удивился Джэлмэ. – Он же неповоротлив…
– Тут проворный и не нужен. Поставь моего брата Хасара, так он и пастухам спать не даст, и овец загоняет! Дегай подойдет. А его брата Гучугура приставлю смотреть за кочевыми телегами. Он тоже не резв, зато скуповат и запаслив. Уж он зря не утратит ни тележной чеки, ни ремешка из упряжки.
– Хитро рассудил! – одобрительно сказал Джэлмэ.
– Хитра, Джэлмэ, лиса, скрадывающая зайца. А я – хан, мне нельзя быть простоватым.
Далеко впереди, на увале, показались всадники – человек пять. Ходкой рысью они скакали навстречу. Джэлмэ выслал вперед двух нукеров, остальным велел подтянуться и приготовить оружие. С беспокойством озирая вершины сопок, он недовольно проговорил:
– Не дело хана искать пропавший табун! Коней не найдешь, а голову потеряешь.
– Не будет на то воли неба, не потеряешь и волос с головы. – Однако и он почувствовал беспокойство, но не хотел, чтобы Джэлмэ заметил это. Почему не спросишь, чем ведать будешь ты?
– Зачем спрашивать? Что дашь, то и приму.
– Вы с Боорчу мои самые первые, самые верные друзья. Вам ведать всем, что у меня есть. Вы будете над всеми, а над вами – один я.
– Если так, я хотел бы знать, чем будут ведать твои родичи?
– Они, Джэлмэ, утомлены заботами о своих куренях…
Он хорошо знал: родичам будет не по вкусу то, что он собирается ввести. Его власть еле терпят, а тут окажутся подначальными нукеров.
– Нас, кажется, встречает Боорчу, – сказал Джэлмэ.
Тэмуджин вгляделся и тоже узнал среди всадников Боорчу. Вороной конь под ним шел легко, едва касаясь копытами земли, черная грива била по бедру Боорчу. Подскакав, он круто развернулся, натянул поводья, конь, приплясывая, закусывая удила, пошел рядом с усталой лошадью Тэмуджина.
– Хорошая новость, хан Тэмуджин!
– Нашел табун?
– Табун я не нашел. Зато встретил Улук-багатура, нойона племени чонос.
– Это старик, с которым как-то охотились?
– Тот самый, хан Тэмуджин. Чоносы откочевали от тайчиутов. И, кажется, надумали пристать к нам. Старик лукав, прямо об этом не говорит.
Принюхаться хочет. Я его проводил в курень, а сам не утерпел, бросился искать тебя.
– Молодец, друг Боорчу! За такую новость я бы смертному врагу подарил жизнь… Племя чонос, – это, самое малое, две сотни воинов! Со старым Улук-багатуром мы сговоримся.
– Еще одна новость, не знаю, хорошая или худая. Люди Даритай-отчигина, разыскивая скот, подобрали в степи Куруха, ближнего нукера твоего анды. Он был еле жив. В бурю ехал к тебе. Лошадь под ним пала…
Тэмуджин остановил коня.
– Ехал ко мне? В бурю? Зачем? Где он сейчас?
– Я его не видел. Велел, как только сможет сидеть в седле, доставить его к тебе. Это было утром. Сейчас, думаю, Курух уже в твоем курене.
Подозвав одного из нукеров Боорчу, Тэмуджин пересел на его коня. Что хочет от него Джамуха? Может быть, на него напали меркиты, и он попросит помощи? А может быть, решил возвратиться?.. Мысли обгоняли бег коня.
Курух был уже в курене. Вместе с ним приехали Даритай-отчигин, Сача-беки, Бури-Бухэ и Дармала. По их унылым лицам Тэмуджин понял, что посланец Джамухи прибыл не с доброй вестью. Курух сильно пострадал от песчаной бури, кожа на лице спеклась, губы потрескались, распухли. Но на ногах он старался держаться твердо. Выслушав его, Тэмуджин внутренне сжался, похолодел: анда грозит войной… Обвел взглядом лица нойонов и друзей, притихших, сумрачных, – сдержанно, стараясь быть приветливым, сказал Куруху:
– Слова твоего анды понятны… Ты болен и слаб. Отдыхай. Завтра получишь ответ.
Едва Курух вышел за двери, вскочил, сутулясь, навис над сидящими нойонами.
– Вижу, я для вас не хан! Грабители разъезжают по моему улусу, пытаются воровать табуны – я ничего не знаю. Вы убиваете Тайчара, и я об этом узнаю не от вас. Бури-Бухэ, ты почему не известил меня, что воры отогнали табун?
– А чего извещать, если табун отбили? – Бури-Бухэ обиженно засопел.
– Кто убил Тайчара? Ты?
– Нет, его убил вот он, – Бури-Бухэ кивнул на Дармалу.
Тот слегка поклонился Тэмуджину.
– Доволен? Гордишься? Кому сказал, что убил Тайчара?
– Я не думал, что убил насмерть. Я думал, что ранил…
– Он думал! Он не думал! Ты понимаешь, что наделал? Ничего ты не понимаешь, пустая твоя голова! Отдам завтра на расправу Джамухе, он из живого кишки вымотает, тогда поймешь. И другие понимать будут…
Дав выход гневу, он сел, удрученный, подавленный. Теперь хоть лопни от крика, ничего не изменишь.
– Всем понятно, чего хочет от нас мой анда Джамуха? Или мы повинимся перед ним, выдав Дармалу и его семью, или будем воевать. Выбирайте.
– Нам ли говорить о войне? – торопливо, будто боясь, что его опередят, сказал Даритай-отчигин. – Не станет думать о скачках тот, у кого под седлом одна хромая лошадь.