Замри, умри, воскресни, стр. 121

Три месяца кряду, каждое утро, эта мысль была второй, приходившей ей после пробуждения. Весь февраль, весь март, весь апрель. Сейчас было начало мая, и ничто не изменилось.

Ей нужны новые авторы, но ее никто не знает, а самое смешное, что и рукописи, адресованные лично ей, «Липман Хейг» на ее адрес не пересылает.

Робкий ручеек рукописей в ее направлении забил после того, как Магда Уайатт написала о ней материал в «Тайме». Эти рукописи в большинстве были ужасны, но они означали, что Жожо еще не списана со счетов. Однако до сих пор ни одну не удалось продать.

Дни взаперти, без всяких событий тянулись слишком долго. Издатели не водили ее обедать в шикарные рестораны, как раньше, а на крупные профессиональные тусовки она намеренно не ходила, опасаясь столкнуться там с Марком. Но не ходить на все было затруднительно, ведь должна же она была демонстрировать издателям, что еще жива.

И все же Жожо старалась появляться там как можно меньше, поскольку ее первой мыслью после пробуждения по-прежнему каждый день был Марк. До сих пор, спустя три месяца после последней встречи, ей иногда делалось так больно, что становилось трудно дышать.

Но сегодняшний день обещал перемены.

Денег совсем не осталось; Жожо успела продать свой небольшой запас акций, снять наличные с пенсионного счета и истратить в ноль все свои банковские карты. Израсходовано было все до пенса, а надо было еще платить по закладной, она ни за что не хотела лишиться квартиры.

Вариантов было два, один другого хуже — перезаложить квартиру или вернуться к работе в крупном агентстве. Но перезаложить квартиру без стабильного заработка будет трудно (точнее сказать — невозможно). Выходило, что вариант только один, но легче было думать, что их два.

Внутренний голос говорил, что она готова сдаться и поступиться принципами, раз хочет вернуться в систему, которая с ней так обошлась. Но тут же раздавался другой: самое главное — выжить. Видит бог, она старалась, как могла, но умный человек не станет копать яму до центра земли.

Питаться же надо. И сумочки покупать.

После того как весть об ее уходе из «Липман Хейга» разнеслась по Лондону, Жожо стали звать на работу практически все другие агентства, но всем она вежливо отказала. И даже говорила звонившим, что сама готова предложить им работу в обозримом будущем.

Ну хорошо, пускай она вела себя самонадеянно. Но если бы ее клиенты остались при ней, все бы срослось. В любом случае что горевать? Мысленно она уже составила список тех, с кем работать будет менее противно; можно начать с верхней строчки и двигаться вниз.

С каким-то странным и печальным чувством Жожо взялась за телефон и позвонила в первое агентство, «Кертис Браун». Человека, с которым она хотела переговорить, на месте не оказалось, и она оставила записку с просьбой перезвонить, после чего набрала Бекки, чтобы сообщить о своем плане.

— Но, Жожо! — припомнила ей Бекки. — Ведь возвращаться в этот патриархат — последнее дело. Это значит совсем себя не уважать.

— Я без гроша. А самоуважение… Что это? Какая от него радость? Вот сумочка — другое дело.

— Ну, если ты уверена…

Когда раздался звонок, она решила, что это из «Кертис Брауна», но не угадала.

— Жожо, это Лили Райт. У меня для вас рукопись. Я думаю… хотя наверняка, конечно, никто знать не может… но я думаю, она вам понравится.

— Вы так думаете? Что ж, давайте посмотрим. — Жожо на нее не рассчитывала. Лили, замечательный человечек, в литературном смысле была неприкасаемой. После сокрушительного провала «Людей» ее никто печатать не станет.

— Я тут живу недалеко от вас, — сообщила Лили. — В Сент-Джонс-Вуде. Могу забросить хоть сейчас. Мы с Эмой с удовольствием прогуляемся.

— Конечно! Почему бы нет? — Зря, конечно, она ее обнадеживает, но это лучше, чем сразу отшить.

Лили с Эмой явились, Лили выпила чашку чаю, Эма отломила у кружки ручку и повесила себе на ухо, как серьгу, после чего они ушли.

Днем позвонила та дама из «Кертис Брауна» и назначила Жожо встречу на следующей неделе. И день медленно-медленно прошел. Несколько раз она говорила с Бекки, всю вторую половину дня смотрела телевизор, хотя это было против ее правил, съездила на йогу, вернулась домой, приготовила ужин, посмотрела еще телевизор и в районе половины двенадцатого решила ложиться. В поисках какого-нибудь чтива на сон грядущий Жожо набрела взглядом на стопку страниц. Чем не книжка?!

Спустя двадцать минут

Жожо сидела в кровати и так крепко сжимала пачку, что страницы переломились. Она прочла совсем немного, но уже чуяла. Вот оно! Рукопись, которую она ждала, рукопись, которая возродит ее карьеру. Это была «Мими» номер два, только лучше. Она выручит за нее кучу денег!

Жожо взглянула на часы. Двенадцать. Поздно уже звонить Лили? Пожалуй. Дьявол!

В котором часу она встает, интересно? Рано, наверное. Ведь у нее маленький ребенок, значит, вставать приходится рано.

Следующее утро, 6:30

Слишком рано еще? Наверное. Жожо заставила себя подождать еще час, после чего сняла трубку.

ЛИЛИ

Я не дура. Еще до того, как Эма отбила у кружки ручку и нацепила на ухо наподобие серьги, я поняла, что Жожо не больно-то рада меня видеть. Я ее не винила. Катастрофа с моей книгой плохо отразилась на нас всех.

Но она взяла мою новую рукопись и пообещала прочесть ее «в скором времени». Потом я вернулась к Ирине и стала ждать звонка Жожо. Он поступил на другое же утро, в 7:35.

— Бог ты мой! — закричала она в трубку так громко, что Ирина слышала в соседней комнате. — Да это же настоящая книга! Называйте цену. «Докин Эмери» вперед других показывать не будем — они с нами плохо обошлись в прошлый раз. Можем пойти в «Тор». Они за такую книгу убить готовы, а дела у них сейчас идут хоть куда. Или, скажем…

План у меня уже созрел. Я не была уверена, что когда-нибудь напишу еще одну книгу; похоже, мне для вдохновения требуется пережить нечто ужасное, и откровенно говоря, я бы предпочла без этого обойтись. Но сейчас у меня была возможность обеспечить себя на будущее.

— Продайте ее, — сказала я, — тому, кто больше даст.

— Будет сделано! Сейчас же отправляюсь в ближайший ксерокс и тут же закажу курьеров, а потом станем сидеть и ждать, когда они начнут осыпать нас деньгами.

ДЖЕММА

Вернувшись с курорта, где я одуревала от халявных коктейлей, я не сразу поехала к родителям. Это произошло примерно через неделю — как в старые добрые времена. Когда я наконец собралась и заехала, мама протянула мне конверт:

— Тебе пришло.

На конверте было несколько зачеркнутых адресов, написанных один поверх другого. Сначала его отправили в «Докин Эмери», те переправили в «Липман Хейг», а уже оттуда письмо пришло на адрес моих родителей.

— Небось от поклонника какого-нибудь, — предположил папа.

Я и ухом не повела. Воскрешение к нормальной жизни, случившееся со мной на Антигуа, никак не отразилось на моем отношении к отцу.

Я вскрыла письмо.

«Дорогая Джемма,

Хочу, чтоб ты знала, что твоя книжка «В погоне за радугой» мне очень понравилась. (Я ее купил в аэропорту по дороге в Фуэртавентуру.) Поздравляю с удачным дебютом. Я так обрадовался, когда в конце концов Иззи и Уилл нашли друг друга, после всех проб и ошибок. Я и не думал, что так случится, тем более что вокруг нее увивался тот, другой. Я все волновался, что к Уиллу ее приведет разочарование в прежней любви, но теперь убежден: они чудесная пара.

С любовью,

Джонни.

P.S. Заезжай ко мне. Мы получили новую стерильную марлю, может, заинтересуешься».

Джонни. Джонни Рецепт. Никакого другого Джонни я не знала. И подпись: «С любовью».

У меня было такое ощущение, будто кто-то высверлил меня всю насквозь и наполнил блаженством. Он прочел мою книжку! Он меня не возненавидел! Он простил меня за то, что заполняла им паузы!