Не учите меня жить!, стр. 66

— Но, Шарлотта, он ведь дизайнер-график. Она тупо смотрела на меня.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что он делает… э-э-э… рисунки для рекламы, а не пишет тексты.

— Так вот, оказывается, чем занимается дизайнер-график, — сказала она с таким выражением, будто только что узнала, что Земля круглая.

Подчас Шарлотта меня просто пугает. Я не хотела бы жить у нее в голове: это должно быть темное, пустое и мрачное место. Можно пройти много миль и не встретить ни одной умной мысли.

— Знаю, знаю, поняла! Как насчет «Дюймовочки»? — с энтузиазмом спросила Шарлотта. Глаза ее горели восторгом от собственных творческих способностей.

— Нет!

— Но почему? По-моему, чудесно!

— Потому, черт побери, что я не Дюймовочка, вот почему!

— Ну и что? Они же не узнают, а потом, когда познакомятся с тобой, то увидят, что ты все равно прелесть.

— Нет, Шарлотта, это неправильно. И мне может выйти боком: вдруг потребуют вернуть им деньги.

— Ага, — неохотно согласилась Шарлотта, — пожалуй, ты права.

— Выбрось это из головы, — взмолилась я.

— А может, просто проглядим страничку в «Тайм аут», вдруг подвернется кто-нибудь симпатичный…

— Нет! — в отчаянии вскричала я.

— Послушай, вот хороший, — не унималась Шарлотта, — высокий, мускулистый, волосатый, ой… о боже…

— Бр-р-р, — содрогнулась я. — Он не в моем вкусе.

— И хорошо, — заметила Шарлотта. Энтузиазм ее несколько поутих. — Это лесбиянка. Жаль, жаль. Я уж было сама заинтересовалась. Ну ничего, поехали дальше.

Шарлотта продолжала читать, то и дело обращаясь ко мне за справкой.

— Что значит, когда они пишут ЧЮ?

— Чувство юмора.

— А что такое тогда РЧЮ?

— Развитое чувство юмора, должно быть.

— Здорово!

— Ничего здорового тут нет, — раздраженно возразила я. — Это значит только, что он считает себя весельчаком и ржет над собственными шутками.

— Что такое м/о?

— Материально обеспеченный.

— Нет!

— Да.

— Боже мой! Похоже на хвастовство, верно? Такое должно сразу отвращать, да?

— Смотря кого. Меня — да, конечно, но кому-то может понравиться.

— А тебя не интересует групповой секс с семейной парой в Хэмпстеде, в послеобеденные часы по будням?

— Шарлотта! — возмутилась я. — Как ты могла мне такое предложить? Ты же знаешь, отпрашиваться с работы я не смогу, — мрачно добавила я, и мы немного похихикали над семейными извращенцами.

— Как тебе «заботливый, нежный мужчина с сердцем, переполненным любовью, которую он готов отдать своей единственной»?

— Нет уж! Судя по всему, законченный неудачник. Как и я, только мужского пола.

— Да, пожалуй, слабоват, — согласилась Шарлотта. — А вот еще, слушай: «мужественный, требовательный, физически привлекательный мужчина ищет сексапильную, атлетически сложенную, стройную подругу для приключений»?

— Стройную? — возопила я. — Атлетически сложенную? Для приключений? Как грубо, ужас! Будто нельзя хоть чуточку более деликатно сформулировать, чего он хочет от этих отношений! Боже!

Я совсем приуныла. Процедура поиска партнера угнетала меня все больше. Мне стало противно и тоскливо, и я поклялась себе никогда в жизни не ходить на свидания с теми, кто дает объявления в колонке знакомств.

— Прекрасно выглядишь, — сказала Шарлотта, поправляя на мне бусы.

— Думаешь, от этого я почувствую себя лучше? — злобно поинтересовалась я.

— Спорим, ты чудесно проведешь время, — вкрадчиво мурлыкнула она.

— Более чем уверена, время я проведу ужасно.

— Настройся позитивно.

— Да уж, позитивнее некуда! Вот скажи: почему бы тебе самой не пойти?

— Мне не надо. У меня уже есть друг.

— К черту твоего друга! Так почему?

— Но, может, он окажется симпатичным…

— Не окажется.

— Ну почему? Может быть…

— Шарлотта, я поверить не могу, что ты так со мной поступаешь, — все еще не оправившись от потрясения, воскликнула я.

Поверить действительно было невозможно: Шарлотта предала меня. Эта корова сосватала мне какого-то американца, которого нашла по объявлению в газете, и без моего ведома устроила мне свидание с ним. Разумеется, я пришла в ярость, когда узнала об этом.

Хотя, по сравнению с Карен, я еще отреагировала спокойно. Она, услышав о моем «свидании наугад», как упорно называла это безумие Шарлотта, хохотала до слез и судорог. А отсмеявшись и отдышавшись, тут же позвонила Дэниэлу, выложила ему все в подробностях и ржала еще минут двадцать.

— Господи, да ты совсем отчаялась, — сказала она, вешая трубку и вытирая слезы.

— Я тут ни при чем, — сердито возразила я. — И никуда не пойду.

— Нет, пойти надо, — заволновалась Шарлотта. — Иначе это нечестно по отношению к нему.

— Мозги включи, идиотка! — вспылила я.

Она воззрилась на меня, и я увидела, как ее большие синие глаза наполняются слезами. Мне стало стыдно.

— Прости, Шарлотта, — смутилась я. — Ты не идиотка.

Пару дней назад Саймон уже назвал ее идиоткой, а начальник вообще только так и называл, поэтому к оценкам своей умственной состоятельности Шарлотта относилась болезненно.

— Шарлотта, послушай, — промямлила я, стараясь говорить решительно, — я к нему не пойду. И мне наплевать, насколько он показался тебе нормальным и симпатичным.

— Я только хотела помочь, — всхлипнула Шарлотта, и слезы ручейками побежали из ее глаз. — Я думала, тебе будет приятно познакомиться с хорошим человеком.

— Знаю. — Я встала с дивана, виновато обняла ее. — Я знаю, Шарлотта.

— Люси, пожалуйста, не сердись на меня, — зарыдала она.

— Я не сержусь, — прижимая ее к себе, уверяла я. — Только, прошу тебя, не плачь.

Ненавижу смотреть, когда люди плачут — кроме разве что моей мамы, — но я дала себе слово: что бы ни случилось, как бы она ни плакала, я не поддамся на ее уговоры и не пойду знакомиться с Чаком.

Я поддалась на уговоры Шарлотты и согласилась встретиться с этим самым Чаком. Сама не понимаю, как и зачем, но согласилась.

Хотя пыталась сохранить жалкие крупицы уважения к себе, горько жалуясь и ропща.

— Он будет отвратителен, — уверяла я Шарлотту, готовясь к выходу. — Я нормально выгляжу?

— Говорю тебе, выглядишь замечательно. Правда, Сай?

— Что? Ах да, да, просто чудесно, — от души поддакнул Саймон, умирая от нетерпения скорей закрыть за мной дверь и заняться сексом с Шарлоттой.

— И потом, Люси, может, он и ничего, — продолжала она.

— Не может. Наверняка страшен как смертный грех.

— Не зарекайся, — загадочно промолвила Шарлотта, грозя мне пальчиком. — Может, это Он и есть.

И, к своему ужасу, я обнаружила, что соглашаюсь с нею, — во всяком случае, надеюсь, что она права. Да, верно: может, он и неплох, может, он окажется исключением, подтверждающим правило, может, он не извращенец, не маньяк-убийца, не отвратительный урод, не сумасшедший.

Надежда, глупая изменница, блудная дочь больной психики, снова заглянула в мою жизнь с кратким, ничего доброго не предвещающим визитом.

И, несмотря на все несчастья, которые она уже мне принесла, я решила дать ей еще один шанс.

Неужели я так никогда и не поумнею?

Или я обречена на разочарования?

Но затем во мне стало назревать нервное возбуждение: а что, если в самом деле человек окажется хороший? Что, если он похож на Гаса, только чуть нормальнее, не такой ветреный и с должным уважением относящийся к телефонным звонкам? Разве не чудесно будет? И, если предположить, что он мне понравится и все получится, я еще успею уложиться в отпущенный миссис Нолан промежуток времени. Мне хватит времени слетать в Америку, познакомиться с его родителями и через полгода сыграть свадьбу.

46

Встреча была назначена на восемь вечера около одного из этих скучных мясных ресторанов, которые бурно плодятся в центре Лондона, чтобы кормить толпы голодных американцев, ежегодно приезжающих в наш гостеприимный город.