Превратности судьбы, стр. 32
Я уже узнала, что и Грешемам, и Фолконам нужно восстанавливать свое состояние. Это было постоянной темой для разговоров. Сначала мне трудно было в это поверить, но со временем я поняла, что мистер Грешем живет за счет личной собственности. Это значит, что он не зарабатывает денег, а его капитал постепенно сокращается, потому что ежегодно часть средств идет на жизнь семьи. То же самое можно было сказать и о Фолконах. Правда, по словам Грешемов, муж и жена Фолкон попусту тратили деньги на своих лондонских друзей. Да и сами проводили много времени в столице среди художников, писателей и актеров.
Я не могла помочь мистеру Грешему. Местонахождение сокровища оставалось тайной. А это усугубляло чувство неловкости, которое я постоянно испытывала. Я была лишним ртом и ничего не могла предложить взамен. Когда я думала о том, какое я доставила им разочарование, я понимала, что при сложившихся обстоятельствах Грешемы были со мной гораздо любезнее, чем я того заслуживала. Как бы мне хотелось, чтобы мистер Грешем никогда не посылал за мной в Китай!
Однажды ночью, в конце июля, я внезапно проснулась. Меня что-то разбудило. В комнате было абсолютно темно, я никак не могла определить, который час. Мне показалось, что еще очень рано. Что-то меня беспокоило… да, сейчас совершенно темно, но, когда я проснулась, я увидела бледное пятно на потолке. Пятно исчезло, как только я зашевелилась.
Я чувствовала едва уловимый, знакомый запах и тут же стремительно села: я поняла, что в комнате кто-то есть.
– Аманда! – прошептала я. – Это ты?
Ответа не было. Я узнала запах. Так пахла карбидная лампа. У Аманды и Эмили были такие на велосипедах, хотя они никогда не выезжали за пределы имения после наступления темноты. Вглядываясь в темноту, я увидела тоненький изогнутый лучик света, промелькнувший в воздухе. По телу поползли мурашки.
Это не лампа от велосипеда, это фонарь с затвором, потайной фонарь. Кто пробрался в мою комнату с потайным фонарем в такое время?
Заскрипела половица. Я прикусила губу, затаив дыхание, и вспомнила о происшествии в темной каюте, когда меня схватили и чуть не задушили. Странно, но мне даже не пришло в голову позвать на помощь. Может быть, за последний год жизни в миссии я привыкла к тому, что мне не к кому обратиться, какая бы опасность мне ни угрожала.
Мне показалось, что лучик света, не толще волоска, сдвинулся с места. Я протянула руку, пытаясь осторожно дотянуться до тумбочки, на которой стоял подсвечник. Наконец, я его нащупала… и схватила. Встав на колени и держа наготове тяжелый латунный подсвечник, я ждала, когда тоненький лучик света начнет приближаться ко мне.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Я хрипло сказала в темноту:
– Кто здесь?
В ответ – тишина. Тонкая полоска света исчезла: нежданный гость заслонил фонарь своим телом. Я вглядывалась в темноту, прислушиваясь к каждому звуку и держа подсвечник наготове.
Тихо щелкнул замок, чуть слышно скрипнула дверная петля. Тишина… замок щелкнул громче, и снова тишина. Через несколько секунд я поняла, что в комнате больше никого нет. Незнакомец спускался по лестнице.
Я нащупала спички, перевернула подсвечник, обнаружила, что свечка на месте, зажгла ее дрожащими руками. Выпрыгнув из постели, я быстро подошла к двери и открыла ее, подняв свечку над головой. На лестнице никого не было. Я подошла поближе, затем прошлась по коридору, осветив двери. Никого, только моя тень плясала на стенах в колеблющемся пламени свечи.
Я медленно вернулась в комнату, закрыла дверь и села на кровать. Постучать к мистеру Грешему и рассказать, что произошло? Вроде бы – самое правильное решение. Я содрогнулась при мысли о том, что миссис Грешем мне не поверит и скажет, что я все выдумала. Мистер Грешем, скорее всего, поверит ей.
Я знала, что не сплю. Даже сейчас в комнате витал слабый запах, оставленный карбидной лампой. Я огляделась. Почему незнакомец выбрал именно мою комнату? Я проверила шкаф, комод, чемодан – казалось, что все на месте, ничего не пропало.
Наконец, я легла и задула свечу. Меня трясло, и я долго не могла согреться. Я была напугана. Мне было неспокойно. Может быть, поэтому я почти физически чувствовала, как неведомая опасность протягивает ко мне свои щупальца. Оставшуюся часть ночи я спала плохо. Впервые за много дней мне снова снились тюрьма в Ченгфу, Николас Сэбин и Роберт Фолкон.
Утром я вспомнила, что осталось всего два месяца до того дня, когда я должна была пойти к поверенным Николаса Сэбина и заявить, что я его жена. Теперь это невозможно. У меня нет свидетельства о браке, и я даже не знаю имени адвоката. В свое время у меня не хватило духу прочитать завещание и другие документы. Я читала только письмо. Я говорила себе, что ничего нельзя поделать. Однако чувство вины преследовало меня: я не смогла выполнить его последнюю волю.
Миссис Грешем и Эмили спустились к завтраку, что случалось редко. В остальном все шло, как обычно. При свете дня мне начало казаться, что ночью ничего особенного не произошло. Наверное, мне почудилось. Никто в доме не стал бы тайно пробираться ко мне в комнату, а посторонний должен был сначала проникнуть в дом. Если бы были какие-то следы, Марш бы уже сообщил.
Пока я размышляла, появился Марш собственной персоной и подошел к столу. Поскольку он никогда не прислуживал за завтраком, я поняла, что у него какое-то сообщение. Мистер Грешем сказал:
– Да, Марш. В чем дело?
– Доброе утро, сэр! Мне только что сказала Мэгги, что вчера днем в деревне она видела мистера Роберта Фолкона. В экипаже. Я подумал, что вы должны знать.
– А! Значит, юный дурак вернулся из Китая? – Мистер Грешем потер подбородок и набросился на Марша: – Мэгги сказала, как он выглядел? Был доволен? Черт! Вы знаете, зачем он ездил! Слуги лучше нас знают о наших делах. Он выглядел удовлетворенным?
– Я подробно расспросил Мэгги, сэр. По ее словам, он был очень задумчив, а когда другой экипаж загородил дорогу, он так зло посмотрел, что она испугалась.
– Отлично! Отлично! – мистер Грешем удовлетворенно щелкнул языком. – Ничего другого и не следовало ожидать. Нельзя отыскать иголку в стоге сена, блуждая в потемках. Мы с тобой должны возобновить наши поиски, Люси. В последнее время мы немного расслабились. Очень хорошо, Марш. Вы свободны.
Когда Марш вышел, миссис Грешем сказала, потупив взор:
– Очень жаль, Люси, что ты встречалась с этим ужасным человеком в Китае. Я ни в чем тебя не обвиняю, просто, я хочу сказать, что это очень печально. Тем не менее ты знаешь, что мы не признаем Фолконов, поэтому, если ты когда-нибудь встретишь Роберта Фолкона, ты должна пройти мимо, как будто ты его не знаешь.
Я замялась, а затем спросила:
– Разве я не могу с ним поздороваться, миссис Грешем? Ведь, если я сделаю вид, что не заметила его, будет невежливо.
Она резко выпрямилась.
– Ты отказываешься слушаться, Люси? Собираешься учить меня правилам хорошего тона?
– Нет, – торопливо ответила я, – нет конечно. Извините, миссис Грешем. Я сделаю, как вы велели. – Но в душе я разозлилась. Я не имею никакого отношения к раздору между двумя семьями, и, что бы они все не говорили, я считала, что неправильно и глупо так долго ненавидеть друг друга. И мне было обидно, потому что хотелось поговорить с Робертом Фолконом. Известие о его возвращении очень меня взволновало. Он был связующим звеном с моей прежней жизнью. Я не чувствовала обиды на него за то, что он тогда ударил меня по лицу. Наоборот, я сгорала от стыда всякий раз, когда вспоминала, как пыталась выклянчить у него деньги, скуля и волоча ногу, как нищенка. Теперь я прекрасно понимала, как он был потрясен, когда увидел, как английская девушка клянчит милостыню в чужой стране.
Я очнулась от своих мыслей и обнаружила, что все чем-то взволнованы. Мистер Грешем держал в руке какое-то письмо и загадочно улыбался, а Аманда с матерью говорили одновременно: