Тайна «морского ежа», стр. 5

Лежавший с другой стороны от Сапожника Стриженый, который только притворялся, что спит, вдруг приподнялся и спросил:

Слушай, а что вам так дались эти парижанки?

Это наше дело, — ответил Сапожник.

Ах, простите, — сказал Стриженый с притворной обидой, — я больше не вмешиваюсь. Хорошо, храните свои секреты…

Но он говорил достаточно громко, чтобы и остальные его услышали. Гиль, Корже и Бифштекс навострили уши. Они и сами уже заметили, что после событий прошлой ночи мы все время говорим об этих парижанках, и сгорали от любопытства. Я коротко рассказал, что мы слышали, лежа под фургоном. Бифштекс расхохотался.

Столько шуму из-за сломанного будильника! Объяснить вам, в чем дело? Просто вчера они решили поспать после обеда, и поставили будильник на два часа. А вечером, когда заводили будильник, случайно завели и звонок тоже.

А когда он их разбудил, — продолжил Стриженый, — они стали говорить друг с другом, но из-за дождя вы слышали только один голос, наверно, более громкий… Доказательства? Вы говорите, что он то и дело замолкал. Как раз тогда и говорила другая. А что касается того, почему они одни, так, может быть, они сестры или подруги. А мужья, наверно, не смогли поехать с ними, если только они вообще замужем… И с чего вы взяли, что у них есть дети? — И, разозлившись, он добавил: — Вечно вам везде мерещатся тайны! К черту этих парижанок с их будильниками! Дайте нам отдохнуть спокойно.

Я не удержался от улыбки. Стриженый был прав". Мы не для того приехали в Пор-ле-Руа, чтобы играть в сыщиков. К черту парижанок!

Мы опять растянулись на песке в ожидании купания. Часов в пять вся компания, вместе с Кафи, помчалась к морю, чтобы разом окунуться туда, подняв брызги пены. Какое наслаждение плавать в этой соленой воде, которая сама несет тебя! Никакого сравнения со слишком спокойной водой Лемана [1]… А искупавшись, как приятно сушиться под горячим солнцем!

Мы лежали на мягком песке и наслаждались ничегонеделанием. Когда мы вернулись в лагерь, на моих часах было уже семь. Парижанки ушли с пляжа раньше нас; когда мы бежали к воде, мне показалось, что я больше не видел их больших белых шляп… Но почему я опять о них думаю?

Пока Стриженый, Корже, Малыш и Гиль ходили за едой, мы с Бифштексом сидели в палатке и я писал письмо Мади, рассказывая о ночном приключении. Потом я вспомнил, что под фургоном чуть не оторвал пуговицу на куртке, и решил пришить ее покрепче. Когда я уезжал, мама приготовила мне пакетик с иголками и нитками, но теперь я никак не мог его отыскать. Я попросил иголку с ниткой у Бифштекса.

— Извини, старик, у меня ничего нет. Но у Гиля наверняка есть иголка, ты же знаешь его мать, она вечно о нем беспокоится.

В заботливо застегнутом боковом кармане рюкзака Гиля я в самом деле нашел металлическую баночку из-под лакричных леденцов. В ней было несколько катушек с нитками и иголки. Я приподнял картон, на котором держались иголки…

— Смотри, Бифштекс! Смотри, что я нашел! У меня в руках была брошь, позолоченная, а может, и золотая, с гранатом внутри.

Бифштекс расхохотался.

— Это брошка мамы Гиля. Она лежала- в коробке, а Гиль ее не заметил, когда клал туда нитки… Прицепи ее на рубашку. Гиль ее увидит и будет долго думать, как она попала в Пор-ле-Руа…

Прицепляй скорее, они уже идут.

Брошка была очень блестящей и сразу бросалась в глаза. Гиль действительно первый ее обнаружил и весело спросил:

Где ты это нашел, Тиду? Это отличительный знак Сосновой стоянки?

Посмотри поближе, ты ее не узнаешь?

Нет.

Ты никогда не видел эту брошку дома?

Нет, конечно.

Представь себе: мне понадобились иголка и нитка, чтобы пришить пуговицу. Я залез в твой рюкзак и нашел эту коробку. А внутри лежала брошь.

У Гиля округлились глаза.

Ты шутишь? У мамы нет такой брошки! И потом, я сам клал сюда нитки и иголки, я бы ее заметил.

Но тогда как она здесь оказалась?

Не знаю… Может, это чья-то шутка?

Все внимательно рассматривали брошь. Может, она была и золотая, но очень легкая и, кажется, не особо ценная. Но вопрос был не в этом. Чья это брошь? Кто спрятал ее в коробку?

Ну-ка, Тиду, — сказал Гиль, который уже не смеялся, — хватит шутить. Где точно лежала эта брошка?

На дне коробки, под картонкой с иголками.

А где резинка?

Резинка?

Коробка плохо закрывалась. Еще в Лионе я надел на нее резинку. Я точно это помню, мама мне даже сказала: "Молодец, Робер, ты начинаешь становиться серьезным".

Послушай, — сказал Корже, — попытайся вспомнить; ты ведь часто витаешь в облаках, может, ты просто забыл. Ты открывал эту коробку с тех пор, как мы приехали в Пор-ле-Руа?

Я даже не расстегивал этот карман… но, может, это сделал кто-то другой, как Тиду…

Бифштекс, Сапожник и Стриженый замотали головами. Никто не трогал коробку, а я был уверен, что никакой резинки на ней не было.

— Странно, — заявил Корже. — Значит, кто-то подложил нам эту брошь уже после Лиона — и забыл надеть резинку.

Стриженый разразился хохотом.

— А я-то думал, что на стоянке нужно следить за своими вещами! Тут все наоборот, нам тайком делают подарки.

Вдруг Сапожник, который искал что-то между сумок, торжествующе объявил:

— Вот эта резинка! Она лежала здесь, между спальными мешками Гиля и Бифштекса.

Гиль сразу же узнал резинку. Теперь все смотрели на меня.

— Знаешь, Тиду, наверно, ты ее просто не заметил, когда открывал коробку, и она упала.

— Я дам руку на отсечение: ее тут не было! Чтобы убедиться самому, я надел резинку на коробку. Она так крепко охватывала крышку, что я никак не мог снять ее, не заметив.

— Ерунда какая-то, — сказал Корже.

Я взял у Гиля брошь, чтобы рассмотреть ее поближе. К застежке прилипло несколько волосков шерсти, розовых, как мне показалось. Совсем недавно брошку кто-то носил. Я на всякий случай поднес ее к носу, но ничего не почувствовал. И тут я вспомнил о Кафи, чей необыкновенный нюх не раз меня поражал. Я сунул брошку ему под нос; он долго и нерешительно нюхал ее, потом завилял хвостом, и я понял, что он уловил запах. Вопросительно посмотрев на меня, будто спрашивая, идти ли ему по следу, Кафи направился к рюкзаку Гиля и обнюхал карман, где лежала коробка с нитками. Потом он походил по палатке, остановился около выхода, подождал немного и решительно свернул влево. Малыш изумленно крикнул:

— Смотри, Тиду!..

Собака бежала прямо к фургону, в котором жили парижанки.

ВИЗИТ ЖАНДАРМОВ

Кафи не колебался. Значит, парижанки заходили к нам в палатку и подложили брошь в коробку из-под леденцов. Когда они клали коробку на место, резинка выскользнула у них из рук; чтобы не терять времени и не попасться на месте преступления, они не стали ее искать.

Видимо, это произошло где-то между пятью и шестью часами вечера. Обычно женщины спали после обеда и приходили на пляж ближе к вечеру; но сегодня, когда мы пришли на пляж, они были уже там и (Сапожник тоже это заметил) все время следили за нами. А через некоторое время, когда мы пошли купаться, я их уже не видел. Очевидно, именно в этот момент парижанки и исчезли с пляжа, уверенные, что на стоянке почти никого нет.

Но зачем им понадобилось подкладывать нам эту брошь?.. Может быть, они от злости решили обвинить нас в воровстве и таким образом избавиться от нас?

Это вполне возможно, — заявил Корже. — Сколько я ни ломаю себе голову, другого объяснения придумать не могу. Эти дамы действовали очень осторожно. Они засунули брошь не куда попало, а именно в коробку с нитками. Наверно, они думали, что вряд ли шестеро мальчишек часто пришивают пуговицы и мы не будем залезать в эту коробку.

Если я правильно понимаю, — взорвался Стриженый, — они уже заявили в полицию и сообщили, что подозревают именно нас! Так что же, будем сидеть и ждать, когда за нами придут? — Он аж побелел от ярости и мял в руках свой берет, повторяя — Я не могу поверить… просто не могу! Какая подлость!.. Только из-за того, что Тиду и Сапожник нечаянно их разбудили… Что нам теперь делать с этой брошкой? Если полиция найдет ее в палатке, мы погибли.