Любовные послания герцога, стр. 14

Откровенно говоря, ему пришлось призвать на помощь всю свою военную дисциплину, чтобы не повернуться и не броситься наутек, а добежав до Уэстморленда, не спрятаться в замке Байторн под защитой его неприступных стен.

Особенно если учесть, что мисс Фелисити Лэнгли, почти помолвленная с надменным герцогом Холлиндрейком, только что одарила его – ливрейного лакея Тэтчера – таким кокетливым, таким манящим взглядом, который заставил бы любую лиссабонскую куртизанку разрыдаться от зависти.

И, словно он был необстрелянным новобранцем, этот взгляд соблазнительницы поломал весь его план последующих действий, особенно в той его части, которая касалась спасения от нее бегством. Вместо этого он кивнул и взобрался на козлы, усевшись рядом с кучером.

Когда они отъехали, Тэтчер понял, что он не просто поступил к ней в услужение, но и подпал под ее непостижимое обаяние.

– Ах ты, соблазнительница! – прошептала сестре Талли, сидевшая напротив нее.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – заявила Фелисити, твердо намеренная блефовать, насколько хватит сил.

– Ты только что посмотрела на нашего нового лакея взглядом нянюшки Джамиллы! – Талли откинулась на спинку сиденья и усмехнулась. – И даже не пытайся это опровергнуть.

– Да, в том, как ты поглядела на этого паренька, что-то было, – заявила тетушка Минти, – и я знаю немало девиц из района Севен-Дайалс, которые заплатили бы хорошие деньги, лишь бы научиться умасливать мужчин, как это только что сделала ты.

– Тетя Минти! – возмутилась Фелисити, поглядывая на закрытую внутреннюю дверцу, отделявшую их от двоих мужчин, сидевших на козлах. – Ты не могла бы говорить потише? И сколько раз я должна просить тебя не делать непристойных заявлений?

– Тебе нужно было просто уволить его, – сказала Талли. – А теперь этот бедняга тобой совсем одурманен.

– Ничего подобного, – возмутилась Фелисити. – А кроме того, я сделала это совсем по другим соображениям. Я всего лишь хотела, чтобы он остался с нами и мы смогли бы посетить ярмарку.

– Значит, ты все-таки действительно применила к нему этот взгляд, – заявила Талли с торжествующим видом. Правда, она торжествовала недолго, а потом, спохватившись, взглянула на Фелисити: – Но ведь нянюшка Джамилла говорила, что взгляд действует только в том случае, если ты неравнодушна к этому мужчине. – Она кивком указана наверх, где сидели Стиллингз и Тэтчер, потом снова обратилась к Фелисити: – Если этот взгляд сработал, значит, мне придется предположить, что ты…

– Талли Лэнгли, сию же минуту возьми свои слова назад! – сказала Фелисити, приподнявшись со своего места, но экипаж в это мгновение перевалил через ухаб, и она весьма неизящно шлепнулась на сиденье.

– Тебе нравится Тэтчер? – прошептала ошеломленная Пиппин.

– Нет! – заорала Фелисити с большей горячностью, чем было необходимо. Еще хуже было то, что щеки у нее густо покраснели, что добавило масла в огонь воображения Талли. – Я только вчера впервые увидела этого человека, и говорить, что я в него влюблена, просто смехотворно. – Она повернулась к сестре: – Ты за последнее время читаешь слишком много французских романов, от которых у тебя в голове романтическое месиво.

Эти оправдания явно не достигли цели.

– Я видела своими глазами, как ты поглядела на этого мужчину взглядом нянюшки Джамиллы, и этот взгляд сработал, – стояла на своем Талли.

– Которую из них звали Джамиллой? – спросила тетя Минти. – Русскую шлюху или эту юбчонку из Италии?

Фелисити покачала головой:

– Ни ту ни другую. Нянюшка Джамилла была с нами, когда отец получил назначение в посольство в Париже. И право же, тетя Араминта, ни одна из наших нянюшек не была «юбчонкой», как ты изволила выразиться. Всякий раз, получая новое назначение, отец старался выбрать милых и благовоспитанных женщин, чтобы вести наше хозяйство и воспитывать нас, пока он отсутствует, исполняя свои обязанности в качестве представителя его величества.

Тетушка Минти пожала плечами:

– По-моему, все это чушь.

Фелисити знала, что так оно и есть. По крайней мере теперь она это поняла. Ее отец действительно был дипломатом, но при этом одним из самых результативных английских шпионов. Об этом они с Талли узнали только в последние годы.

А их нянюшки? Сейчас, оглядываясь назад, Фелисити, насколько ей позволял опыт двадцатиоднолетней девушки, понимала, что обязанности нянюшек не кончались, когда ее и Талли укладывали спать. Но она не собиралась признаваться в этом, чтобы не усугублять отрицательные стороны их воспитания, которое и без того считалось нетрадиционным.

Да ведь если распространится слух о том, что их воспитанием занимались подружки отца, для сплетников из высшего света это будут именины сердца!

Поэтому Фелисити и заняла оборонительную позицию:

– Да нет же, тетя Минти, ты ошибаешься! Вспомни, например, нашу нянюшку Ташу. Она приходилась дальней родственницей самому царю!

– Самому – кому? – переспросила тетя Минти.

– Царю, – сказала Пиппин. – Это вроде короля или императора.

– Ха! Большинство из них полусумасшедшие, так что таким родством, на мой взгляд, нечего хвалиться.

– А нянюшка Лючия? – вставила слово Талли. – Она была респектабельной вдовой. Ее муж, герцог, был министром финансов у неаполитанского короля. Папа обожал ее, потому что, как он говорил, она умела его рассмешить.

Пиппин тоже подала свой голос в защиту нянюшек:

– А ваша нянюшка Джамилла была, кажется, дочерью знаменитого арабского врачевателя?

– Это правда, – подтвердила Фелисити. – А ее мать была фрейлиной при дворе шведского короля. Когда ее отца пригласили в Париж, Джамилла вышла замуж за герцога де Фрэна, одного из советников Наполеона. Так что, как видишь, наши нянюшки были настоящими благородными леди, и поэтому то, как я поглядела на Тэтчера, было продиктовано исключительно практическими соображениями.

– Флирт по практическим соображениям, – пробормотала себе под нос Талли, подмигнув Пиппин, которая усмехнулась в ответ.

Фелисити предпочла игнорировать это.

За последние полчаса Фелисити Лэнгли обнаружила нечто гораздо более удивительное, чем тот факт, что человек, с которым она была почти помолвлена, вернулся в Лондон. Фелисити узнала, что с сестрой-близнецом у нее гораздо больше общего, чем волосы одинакового медового цвета и голубые глаза их матери.

Потому что, взглянув на чеканный профиль Тэтчера, когда он словно нанес мисс Браун неожиданный удар с фланга, напомнив о несуществующей маркизе, она испытала абсолютно глупое, неподобающее романтическое чувство, подобное ощущению, охватившему ее вчера, когда она, открыв дверь, увидела его на пороге своего дома: ну почему этот потрясающий мужчина не ее герцог?

Глава 4

Тэтчеру казалось, что весь Лондон съехался сюда, чтобы повеселиться на замерзшей Темзе. К счастью, за исключением мисс Браун и ее мамаши.

Очевидно, сестры Лэнгли и леди Филиппа не разделяли со своей бывшей одноклассницей ужаса перед толпами простого народа. Эти леди, судя по всему, были счастливы находиться среди простолюдинов, как их называла мисс Браун. Даже сонные глаза тетушки Араминты оживились, когда она увидела массу народа вокруг.

Тэтчер глубоко вдохнул свежий морозный воздух и тоже улыбнулся.

Находиться здесь было гораздо приятнее, чем отдаться в руки Вестона и множества других портных, сапожников и шляпников, которых его тетушка к этому времени наверняка выстроила, в очередь перед его резиденцией на Гросвенор-сквер.

– Полно тебе, Герцогиня, – говорила мисс Талли, схватив сестру за руку. – Загляни туда! Какие огромные качели! Помнишь, как папа водил нас качаться на качелях в Женеве? Идем скорее, чтобы успеть занять очередь!

– Не пойду! – ответила она. – Едва ли в нашем возрасте подобает развлекаться таким образом.

– Не подобает? Какой вздор! – отвечала Талли. – Зато это весело, Фелисити. Я уже давно не видела, как ты улыбаешься. Идем, повеселимся все вместе.