Радуга под окнами, стр. 30
«Маленькие они у меня еще, — думала женщина, — глупые. Вот подрастут, возьмутся за ум».
А сыновья у нее росли, как говорится, не по дням, а по часам. Только вот не умнели.
Один раз пошла осенью мать на речку белье стирать. Начался дождь. Промочил ее до нитки. А ветер продул насквозь.
Заболела бедная женщина. Лежит и встать не может. А сыновья на улице бегают, не подходят к матери.
— Детки, — говорит им мать, — затопите печь. Мне холодно. Я хочу согреться.
— А мы не умеем печку топить, — ответил старший сын.
— Детки, дайте мне воды. Горло у меня совсем пересохло…
А детки молчат, будто и не слышат.
— Принесите мне водички, — просит мать, — я пить хочу…
— Как я пойду по воду: мои сапоги совсем порвались? — сказал старший сын.
— Я бы сходил по воду, — сказал средний, — да у меня шапки нет.
— Куда же твоя шапка девалась? — спросила мать.
— Потерял я ее. Подрался с соседскими ребятами и потерял…
— И я не могу пойти по воду, — сказал младший сын, — посмотри сама: мне ребята в драке всю рубашку изорвали. В дырявой рубашке я тоже могу простудиться и заболеть…
— Потерпите, детки, — сказала бедная женщина. — Вот я поправлюсь, рубашки вам позашиваю, новые шапки сделаю, меховые. А соседским ребятам уши надеру, чтобы вас не трогали. Только принесите мне воды. На речку близко. И так сбегать можно. Еще не холодно…
— А мы не знаем, где ведро… — сказали сыновья и убежали из дому.
Весь день бегали они на улице, пока есть не захотели. Первым проголодался старший. И потихоньку убежал от братьев, чтобы съесть все самому и с ними не поделиться. Забегает домой, а мать стоит посреди комнаты, горько плачет и одевается.
Надела она полушубок — а он серыми перышками покрылся.
Испугался старший сын. Стоит и пошевелиться боится. А мать его не видит. Взяла она железный наперсток — он птичьим клювом стал. Достала мать деревянную лопату, на которую хлеб в печь сажают. Стала лопата птичьим хвостом. Превратилась мать в птицу. Только вместо крыльев у нее были руки. Взмахнула она руками — они стали птичьими крыльями — и вылетела.
Выбежал следом за ней старший сын на улицу и закричал:
— Братцы! Братцы! Улетает наша мать! Стала наша мать птицей! Побежали мальчишки следом за матерью-птицей. Бегут и кричат:
— Мама! Мы тебе воды принесли! А мать сверху отвечает им:
— Ку-ку! Поздно уже. Теперь я буду пить воду, где захочу, — в реках и озерах.
А дети бегут за ней и кричат еще громче:
— Мама, мама, вернись! Мы тебе печку затопим!
— Ку-ку, ку-ку! — отвечает им мать с неба. — Не нужно теперь топить для меня печку. Полечу я за море, в теплые края, где зимой цветут цветы. Тепло мне там будет и без печки…
Мама! — кричат дети. — Мама! Мы тебя накормим. Только вернись!
— Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Не надо меня теперь кормить. Мне в лесу теперь корма хватит.
Летит она по небу, а дети за ней по земле бегут, кричат, зовут ее назад. А мать-кукушка не верит им и отвечает все время одно и то же:
— Ку-ку! Поздно обо мне заботиться. Ку-ку!
Но потом, когда прошла у нее первая обида, пожалела мать-кукушка своих детей и горько заплакала. И там, где падали ее слезы, вырастали красивые цветы. Их так и назвали — «кукушкины слезы».
Только из-за козней богини Геры могучий Геракл, имя которого означает «прославленный герой», не стал властителем Греции. Ему пришлось служить хилому, глупому и трусливому царю Еврисфену. И коварная Гера подсказывала своему подшефному царю, какие приказания давать Гераклу, куда посылать его.
Первым делом Еврисфен послал нового подданного на битву со страшным немейским львом. Каждый день то овца из стада, то ребенок из селения, то мирный путник с дороги пропадали бесследно. Даже мужественный воин с мечом и щитом не выходил из лесу, в котором жил хищник.
Убить льва Еврисфен и приказал Гераклу.
Однако сколько ни расспрашивал юноша людей, живших около леса — обиталища страшного льва, никто не хотел показать ему дорогу к логову хищника, никто не отваживался проводить его.
— Лев сам найдет тебя, только ты углубишься в лес, — говорили ему. — И сразу же растерзает…
Геракл один отправился в лес. Деревья заступали ему дорогу и удивленно качали ветвями, когда он обходил их стволы и шел дальше. Кустарники цеплялись за него своими колючками, чтобы задержать. Птицы кричали при виде его во все горло, чтобы испугать его и заставить вернуться. Но он смело шел вперед и внимательно смотрел на землю, отыскивая следы зверя.
Лев издали почуял врага и зарычал так, что от страха задрожали деревья. Юноша поднял лук и пустил стрелу прямо ему в глаз. Лев мотнул головой — и стрела, что соломинка упала на землю. В тот же миг хищник сделал огромный прыжок. Он хотел раздавить дерзкого пришельца лапой. Но Геракл увернулся и ударил льва по голове дубинкой. Она отскочила с такой силой, что вырвалась из рук юноши. Однако лев повернулся и побежал в чащу леса.
Смельчак отправился по его следам и вскоре увидел вход в пещеру. Он бросил на землю лук со стрелами и, ощупывая стены, стал пробираться в логово хищника. Лев, наверное, только и ждал этого. Он вскочил на грудь Гераклу и вонзил в нее свои стальные когти. Но герой сжал горло зверя могучими руками и задушил его.
Он хотел взять с собою всю тушу льва. Но она была настолько тяжелой, что могучий Геракл не мог ее приподнять. Тогда он снял со зверя шкуру вместе с головой и вышел из лесу.
Боги Олимпа пришли в восторг от мужества Геракла. Они стали советоваться, каким образом увековечить беспримерный подвиг.
— Я создам цветок, — сказала богиня Флора. — Он будет вечно напоминать окровавленную пасть хищника, угрожавшего людям.
Олимпийским богам понравилась эта мысль. Тогда Флора создала цветок, получивший название «львиный зев», и рассадила его на земле.
И с тех пор, пережив героев и богов, цветок раскрывает свой красный зев, чтобы угощать сладким нектаром шмелей и пчел и доставлять удовольствие любителям цветов.
ГЛАВА IV. А ПРО ЭТО ВАМ ИЗВЕСТНО?
Цветы на кухне
Разговор пойдет сейчас не о декоративных цветах, а о цветах, которые издавна чувствуют себя на кухне на одних правах с луком, вермишелью, картофелем и даже сливочным маслом. Они также употребляются в пищу.
И, как это ни покажется странным, таких пищевых цветов не так уж и мало…
Ну, взять хотя бы всем известную пахучую гвоздику.
Сверкающие каплями утренней росы яркие цветы в палисадниках — ее случайные однофамильцы.
Сушеные бутоны пряной гвозди?ки чаще всего можно встретить в солениях. Подадут на тарелке хрустящие на зубах огурцы или словно накаченные рассолом блестящие помидоры. На них кое-где поприлипали плоские семена укропа и пристали эти самые коричневые гво?здики заморских бутонов.
Кладут гвозди?ку и в тесто. Но здесь ее можно обнаружить только по запаху. Для теста пряность размалывают в порошок.
Эту книжку, когда она еще не была напечатана, многие читали и делали свои замечания. Попала она в руки одного школьника. Называть его как-то неудобно — со временем он, может быть, переменится и станет совсем другим. Школьник этот много читал. Больше всего ему нравились книжки про пиратов, истрепанные, как паруса фантастических бригов морских разбойников. Читал про охоту на слонов и войны с краснокожими. Готовя уроки, он клал на учебник дряхлый роман и мечтал о путешествиях, приключениях и славе.
Эту книжку он начал читал, с оглавления. И как только находил заголовки, вроде «Пленники Буен-Ретиро», «Пленник, вырвавшийся на волю» или «Цветок кровавых междоусобиц», быстро отыскивал нужные страницы и читал, что называется, взахлеб. А вот «Гво?здики для теста и солений» он перелиснул, даже взглядом не удостоив.