Короли Вероны, стр. 66
– Антонио! – вскричал Марьотто, беспомощно взмахнув руками.
Антонио оглянулся, падуанец же тем временем вырвался вперед. Лошадь Марьотто, почувствовав, что вес сместился, завертелась на месте. Мари изо всех сил старался удержаться верхом, но неумолимо сползал.
Антонио протянул ему руку. Марьотто ухватился и прыгнул в седло к другу, успев крикнуть:
– Догоним мерзавца!
Но было поздно. Возня с седлом заняла не более четырех секунд, однако Каррара за это время успел безнадежно оторваться. Марьотто и Антонио въехали на Арену следом за ним, под приветственные крики трибун, предназначавшиеся, увы, не им. В честь падуанца в воздухе уже кружились бледные лепестки зимних цветов.
Кангранде выпустил из рук красную шелковую ленту. Каррара спешился и перекинул ленту через плечо, чтобы все видели. Затем он встал на колени и коротко поклонился. Снова подняв голову, Каррара встретил взгляд Кангранде. С уст его сорвалось одно только слово, вместившее и гордость за свой народ, и злобное удовлетворение отомщенной обиды:
– Patavinitas.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
В туннеле под Ареной слонялся внушительных размеров мужчина. Имя его было Массимилиано да Виллафранка, должность – барджелло. Внушительный барджелло не просто так блуждал среди бочонков, путаясь под ногами у слуг, – он выполнял поручение Кангранде. Едва начались скачки, Кангранде отозвал Виллафранка в сторону и велел разыскать прорицательницу и доставить ее в Трибунале для допроса. Массимилиано догадывался, какие именно вопросы зададут девушке, – уж очень необычно звучало пророчество, будто кто-то таким образом передал Кангранде секретные сведения. Массимилиано был простой служака, не искушенный в дворцовых интригах, и понятия не имел, который из врагов Кангранде это затеял и для чего. А узнать очень хотелось.
Уворачиваясь от спешащих посмотреть на скачки, задевая головой за факелы, укрепленные на стенах, доблестный барджелло набрел на занавеску, закрывавшую дверной проем. Барджелло заметил, что факелы потушили только что, посредством опущения в воду – они еще дымились. В воздухе висел приятный запах железа.
Запах и вкус тесно связаны. Барджелло быстро сообразил, что на самом деле пахнет железом.
– Эй! – позвал он на своем окситанском, сильно сдобренном немецким акцентом.
Ответа не последовало. Взяв погашенный факел, Виллафранка прошел вниз по коридору и добыл огня. Это заняло порядочно времени, но Виллафранка не торопился. Он вернулся с факелом к занавеске и увидел на полу лужу. Разлита была явно не вода – вода не столь густа, да и светлее.
Барджелло отдернул занавеску и уставился на прорицательницу. Девушка сидела в неглубокой нише, прислонившись к стене. Ее темные волосы, еще недавно такие блестящие, прилипли к телу, словно окровавленный плащ. Слава богу, лицо было скрыто под густыми прядями – по крайней мере, так в первый момент показалось барджелло. Приглядевшись, он увидел, что голову, сломав шейные позвонки, повернули задом наперед, и отныне прорицательница могла смотреть только в прошлое.
Кангранде же остался при своих вопросах.
На Арене было не принято устраивать кулачные бои. Тем не менее, несмотря на присутствие как старшего да Каррары, так и старших Монтекки и Капеселатро, не говоря уже о правителе Вероны, именно кулачный бой Марьотто и Антонио и решили начать. Они соскочили со взмыленного коня и ринулись к коленопреклоненному Марцилио, сжав кулаки.
Отличительной чертой Кангранде было знание меры. Конечно, потасовка могла обернуться забавой, однако в политическом отношении она, несомненно, свела бы на нет все его старания. Мир с Падуей и так казался почти эфемерным; Кангранде, правда, стремился его нарушить, но не таким же способом. Поэтому он, оттолкнувшись одной рукой, ловко спрыгнул с балкона. Кангранде опустился на ноги, даже не согнув их в коленях. Через секунду он выпрямился.
– Я и не припомню таких захватывающих скачек!
Вообще-то Кангранде должен был приветствовать этими словами Марцилио, однако интуиция направила его к двоим разъяренным юнцам.
– Антонио, тебе ведь раньше не случалось бывать в Вероне зимой? Как твоя капуанская кровь реагирует на веронский холодный воздух?
– С воздухом все в порядке, мой господин! – процедил Антонио. – И с кровью тоже. Мне нужна голова этого ублюдка! Я так его называю…
– Нет, – перебил Марьотто. – Это я его так называю…
Каждый стремился первым бросить вызов падуанцу.
– Я называю его победителем, – дипломатично провозгласил Кангранде.
– Но ведь он…
– Этот сукин…
Скалигер нечасто умышленно использовал свой огромный рост, чтобы указать подданному его место. Теперь он словно вырос над Марьотто и Антонио, преградив им путь в прямом и переносном смысле.
– Я также прошу синьора да Каррара отужинать со мной сегодня. – Кангранде заметил, что на Арену въехали еще двое всадников. – Похоже, в этом году победителей у нас негусто.
– Произошел несчастный случай. – Марцилио ухитрился сделать скорбное лицо.
Если бы Марьотто и Антонио знали о «несчастном случае» то, что знал Пьетро, они, пожалуй, убедили бы Кангранде в справедливости своих притязаний. К сожалению, они могли обвинить Марцилио только в умышленной порче подпруги, о чем и принялись наперебой рассказывать. Марцилио на это бодро заметил:
– Синьоры, если у вас ко мне какие-то претензии, я готов встретиться с вами, по очереди или с обоими сразу, как вам будет угодно. Поскольку вы предъявляете мне обвинение, я оставляю за собой право выбрать в качестве оружия меч.
– А почему не арбалет? – съязвил Антонио.
Взгляд Марцилио, и без того надменный, стал теперь до отвращения довольным.
– Я недостаточно хорошо владею арбалетом. Если бы я владел им так, как мечом… – И он как бы невзначай выбросил в сторону Марьотто правую руку.
Скалигер, однако, быстро прекратил словесный поединок.
– Сегодня никаких дуэлей. Сейчас Великий пост, если кто не помнит, к тому же воскресенье. Вы отлично показали себя на скачках, поэтому извольте говорить только о скачках. Не всем выпадает такая честь.
Краем глаза Кангранде заметил старшего да Каррару. Тот спустился с балкона, чтобы поприветствовать юных кавальери. Приблизившись к племяннику, Гранде поклонился, сжав при этом локоть Марцилио с такой силой, что костяшки его пальцев стали под цвет знаменитого фарсетто. Марцилио побледнел. Гранде и Скалигер обменялись любезностями; вновь прозвучало приглашение на ужин.
– А теперь, мессэр Джакомо, вашему племяннику следует приготовиться к кругу почета по городу. Марцилио, вот твой конь.
Конюх уже держал под уздцы белоснежного жеребца, который должен был провезти по городу победителя первых скачек. Поодаль еле стоял на ногах какой-то доходяга, как выяснилось, призванный оттенять великолепие жеребца. Кляча хромала сразу на все ноги, живот ее был вздут, спина провисла, связки в плечах растянулись, бабки опухли, зубы выпали, из носа текло. Всадник, достойный этого экземпляра, пока не подъехал.
Трибуны неодобрительно загудели, когда красавчик в белом собрался уходить. Конечно, зрители не слышали перепалки, однако они прекрасно все поняли по жестам и выражениям лиц троих всадников, пришедших первыми. Капитан, замяв инцидент, сильно разочаровал толпу. Мало того что люди не видели основной части скачек, так их еще лишили более захватывающего зрелища – дуэли настоящих рыцарей во имя Бога, истины и справедливости. Теперь они свистели и улюлюкали.
Под неодобрительные выкрики и свист Марьотто и Антонио снова попытались выдвинуть обвинение против Марцилио. Скалигер выслушал их и пожал плечами.
– Такое случается на Палио каждый раз. Если бы я позволял дуэли за каждый проступок, не дотягивающий до удара кинжалом в спину, я бы круглый год только и делал, что судил дуэлянтов. – Кангранде обнял Марьотто и Антонио за плечи. – Вы должны радоваться. Вы первый раз участвовали в Палио и заняли второе место. Это не последние скачки в вашей жизни. Вот хотя бы сегодня вечером опять состоится забег. А теперь идите. Идите к своим отцам, похвалитесь.