Тайна пиратских сокровищ, стр. 14
Глава VIII
Вечер у камина
Пете и впрямь было очень не по себе. Он не мог взять в толк, что с ним стряслось, почему он так вскинулся — не проще ли было посмеяться над минутной вспышкой Осы, да и забыть… Он понимал: Оса переживает после случая с Голяком, и вообще день выдался нервный. Один убитый под белой простыней чего стоит — Петя ведь видел, как это потрясло Осу. И потом она была права, заподозрив Петю в «саботаже» ее идеи насчет больницы. Во-первых, Пете этот поход представлялся бессмысленным, что называется, мартышкиным трудом: лишь бы что-то делать, а не сидеть сложа руки. А во-вторых, у Пети действительно было несколько неотложных домашних дел, он уже часа два о них думал, но стеснялся признаться друзьям, как это его беспокоит. Подготовка к зачету по английскому… Казалось бы, какой там зачет по английскому, когда пошли такие события! Тем более, что язык Петя знал очень неплохо и мог бы обойтись без основательной подготовки — в крайнем случае, выручила бы репутация отличника. Но в том-то и дело, что Петя не привык полагаться на других и выкручиваться, выпрашивая отметку, как подачку: он давно усвоил, что полагаться можно только на себя. Поэтому Петя сидел как на иголках и с ужасом следил за движением минутной стрелки: приближалось время, когда ему, хочешь не хочешь, пришлось бы встать и сказать друзьям, что он бросает их ради английского… Но как об этом скажешь в таких обстоятельствах? Петя боялся стать посмешищем, боялся, что друзья посчитают его унылым зубрилой, если не вообще «ботаником», и ему, конечно, было бы намного легче, если бы все приняли решение разойтись до завтрашнего дня. Ведь тогда бы ему не пришлось представать перед друзьями в невыгодном свете…
Хотя почему в невыгодном? Вон как его знание английского помогло сегодня! Он прочел надписи на часах — надписи, которые, Петя был уверен, являются одним из ключиков к спрятанному сокровищу. И кто знает, какими могут оказаться другие ключики? Петя подумал, что ему, с его знанием языка, и карты в руки. Только он сможет разобраться в путеводных указаниях, когда все эти путеводные указания попадут к ним — и никто тогда даже не подумает смеяться или крутить пальцем у виска, в каких бы обстоятельствах Петя ни сказал, что ему надо идти заниматься языком…
Но попадут ли к ним эти ключики? До этого еще надо дожить.
И почему он считает, что его друзья стали бы обязательно смеяться и крутить пальцем у виска? Петя ведь знает, что его друзья не такие, что они отлично все поняли бы. И все равно, он вдруг зажался, застеснялся — и его собственная внезапная стеснительность дико его раздражала…
Словом, он знал, что ему нужно уходить, но уходить смертельно не хотелось, и он ждал и ждал, чтобы друзья сами дали ему предлог уйти. А этого удобного предлога все не было…
Неужели он использовал слова Осы как удобный предлог, чтобы обидеться и покинуть друзей, не представая перед ними этаким пай-мальчиком, для которого уроки и домашние дела превыше всего?
Да, кроме уроков, были и домашние дела. Он обещал помочь отцу и дяде Жоре довести до ума вытяжку в камине. Конечно, они бы справились и без него — но Петя привык выполнять обещания. И еще дома ждал Бимбо, для которого подходило время выгула. И еще… и еще…
Да, Пете было отчего сидеть как на иголках. Но почему он обиделся именно на Осу? Еще подумают, что он сорвал таким образом злость на нее после ее злополучной встречи с Голяком. Да, еще этот Голяк… При одном лишь воспоминании о нем у Пети кулаки сжались.
С него все и началось — с него и начал ломаться такой великолепный день!
Пете было попеременно то горько, то стыдно, то он досадовал на себя, то на других, то злился на целый свет…
Домой Петя приплелся как в воду опущенный. Это не ускользнуло от внимания Котельникова-старшего, который зорко взглянул на сына:
— Что случилось, Петруччо? Почему нос на крючке?
— Да так… — Петя пожал плечами. — С друзьями поссорился.
— Серьезная неприятность, — согласился отец. — По делу или так?
— Или так, — эхом отозвался Петя. Он приласкал обрадованного возвращением хозяина Бимбо, размышляя, стоит ли рассказывать отцу про всю эту музыку. — Понимаешь, — объяснил он то, что мог и хотел объяснить, — я все время думал о том, что мне пора домой, но… но, в общем, была та ситуация, когда мне было неудобно бросить друзей и сказать им, что я ухожу. Я просто разрывался и вот…
— И вот вспылил по первому поводу, — закончил отец. — Знакомо. Так бывает, что обижаешься на других от растерянности, когда сам не знаешь, как поступить. В таких случаях лучше не зажиматься, а прямо говорить друзьям, что тебя тревожит. Настоящие друзья поймут, а если поднимут на смех — то с ними и дружить не стоит…
Петя кивнул, обдумывая слова отца. Он хотел еще кое о чем его спросить, но в этот момент на голос брата из комнаты выскочила Катя.
— А ты опоздал, а ты опоздал! — заверещала она. — Папа с дядей Жорой уже почти все сделали! Сейчас будет испытание, испытание!
— Простите, что опоздал, — сказал Петя. — Мне действительно неприятно.
— Ничего! — весело откликнулся отец. — Без тебя справились. Пойди погляди, что получилось.
Петя прошел в комнату. Катя успела состроить ему страшные глаза, спрашивая взглядом, было ли что-нибудь интересное после ее ухода. Петя быстро подмигнул ей: мол, все расскажет, как только будет время.
В большой угловой комнате с окнами на улицу и на выезд со двора мама накрывала на стол, а Дядя Жора заканчивал отладку вытяжной аппаратуры внутри камина. Кто помнит, в этой угловой комнате оказался заделанный камин с панно Врубеля «Князь Гвидон», которое считалось утраченным. Однажды вскрыв, камин решили не заделывать. Оригинал панно отправился в Третьяковку, а для Котельниковых выполнили превосходную копию. Котельниковы решили, что камин должен не только украшать комнату — он еще должен работать. Но как? Каминные трубы давно засорились, и пользоваться ими было запрещено. Тогда Петиному отцу пришла в голову идея установить в основании каминной трубы мощный вытяжной шкаф, наподобие тех, что вешают над кухонными плитами. Этот шкаф забирал бы в себя весь дым, да еще и хорошую тягу создавал бы, и вполне можно было бы изредка сжечь в камине несколько полешек и посидеть перед живым огнем собственного очага.
Теперь все было сделано и до чего же красиво выглядело! Радужно-переливчатое панно над камином, каминная полка с разными безделушками, включая Катины забавные фигурки из киндер-сюрпризов, две отделанных изразцами небольших колонны по бокам камина, а в самом камине — мощная чугунная решетка, на которой так и тянуло сложить маленький вигвамчик из березовых полешек.
Дядя Жора вынул голову из камина — он в последний раз осматривал вытяжное устройство.
— Привет, Петруха! Кажется, все готово. Подключили и провода замаскировали, чтобы они вид не портили. Можно проводить первое испытание.
— Сначала сядем за стол! — сказала мама, внося в комнату миску с салатом. — Все, небось, проголодались как звери!
Дядя Жора взглянул на свои перепачканные руки.
— Сейчас, вымою лапы — и порядок!
Он удалился в ванную. Котельников-старший внес в комнату четыре поленца, лучину, наколотую из пятого, и аккуратно сложил все это на каминной решетке.
— Запалим перед тем, как сесть за стол, — сказал он.
Катя потянула Петю за рукав.
— Ну как? Что еще было? — спросила она. И тут раздался звонок в дверь.
Петя пошел открыть. На пороге стоял Сережа.
— Вот… — он смущенно протянул Пете «уоки-токи». — Решил занести… — Сережа умолк, не без растерянности глядя на друга: как тот отреагирует?
Петя безумно обрадовался.
— Спасибо! Да чего ты стоишь, заходи! Мы сейчас будем впервые испытывать камин!
— К тебе гость? — спросил Котельников-старший. — Добро пожаловать! Пусть моет руки — и за стол!
— Да я… — смешался Сережа.
— Нечего, нечего! Готов биться об заклад, что ты, как и Петр, весь день ничего не ел. Голодным не отпустим.