Дело лохотронщиков, стр. 8
Но тут пожилая женщина оглянулась, схватилась за сумку, увидела Илюху, и площадь пронзил жуткий вопль:
— Караул! Сумку режут!
Реакция у Илюхи оказалась хорошая: он тут же кинулся бежать со всех ног, вырвав сумку у старушки. А качки, охранявшие лохотрон, рванули за ним. Секунды не прошло, как все исчезли с глаз.
Мы с Лешкой поглядели друг на друга. Ой, что-то теперь будет…
Осетров(после долгой паузы). Да-а… А тебя, Угланов, из школы исключать надо.
Карсавин(поспешно). Погодите, вы еще не знаете, что из этого вышло! Такой поворот в нашу пользу, что закачаешься! То есть никто не ждал, что все так сложится, но оказалось, что Илюха в самую точку попал, и все пошло как по маслу!
Осетров. Что ж, рассказывайте дальше. Давай я «закачаюсь», как ты выразился.
Глава четвертая
«Адъютант его Превосходительства»
Тем временем на торговой площади все вернулись к своим делам, будто ничего и не произошло. Вдали еще слышался топот ног, да несчастная ограбленная старушка стояла, открыв рот. Но лохотронщик, надо сказать, воспользовался случаем, чтобы привлечь внимание зевак.
— Для пострадавшего не по нашей вине игрока! — завопил он. — Возвращаются все поставленные деньги и вручается специальный утешительный выигрыш!
И он пихнул в руки обалдевшей старушке набор, состоящий из кухонных ножниц и ножей.
— Китайского производства, конечно, — шепнул мне в ухо Лешка. — Ножами немецкого производства он бы так не расшвыривался.
— Ладно! — сказал я. — Давай выбираться отсюда.
И мы, в обход площади, пошли туда, где нас ждали Жорик с девчонками. Они, конечно, были в шоке.
— Слушай, чего там на Илью Муромца нашло? — опережая девчонок, спросил Жорик.
— Он за старушку очень волновался, — объяснил я, — И, видно, решил, что если он ее обворует, то много она не проиграет. А потом, когда она отойдет подальше от лохотронщиков, он, мол, отдаст ей сумочку.
— Вот кретин! — воскликнул Жорик. — Ты представляешь, что будет, если он влипнет?
Мы с Алешкой кивнули. Еще бы не представлять! Исключить из школы могут запросто, если поймают.
— Но, ребята… — сказала Аня. — Ведь мы все можем быть свидетелями, что он только старался помочь…
— Так нам и поверят! — возразил я. — Меня больше интересует, куда девался этот хваленый милицейский патруль, который здесь вечно торчит.
— По мне, так только к лучшему, что патруль куда-то отвалил, — заметил Алешка. — Ведь если бы к погоне за Илюхой еще и менты подключились, ему вообще был бы каюк!
— Но нам-то что теперь делать? — спросила Ольга.
— Илюха знает, что мы должны стоять на этом месте, — сказал Жорик. — Выходит, так или иначе, мы должны болтаться где-то здесь. А если он через полчаса не вернется — тогда уж пойдем в милицию вытаскивать его… У меня есть идеи… Но, мне кажется, они не понадобятся.
— Почему? — спросила Оля.
— Потому что… — и Жорик вдруг захохотал, — Потому что Портос и есть Портос! Ох, задразню я его!
Алешка тоже хмыкнул — как будто догадался, что Жорик имеет в виду. Мне-то это было понятно. А девчонкам — нет.
— При чем тут Портос? — спросила Аня.
— Да при том, что… — Жорик ехидно ухмыльнулся и, может, выложил бы все, что у него на уме, но тут Оля завопила (конечно, это был тихий вопль взбудораженным шепотом, но все равно он прозвучал как вопль):
— Смотрите!.. Смотрите!..
И мы посмотрели — туда, куда она указывала.
По аллее шел Илюха. Жорик коротко свистнул, и обрадованный Илюха заспешил к нам.
— Ну, ребята!.. — выпалил он. — Ну, дела!..
Тут мы заметили, что с одной стороны куртка у него слегка оттопыривается.
— Что у тебя там? — спросил Алешка. — Старушкина сумка?
— Она самая… Запрятал, чтоб внимания не привлекать. А то, сами понимаете, парень с женской сумкой, да еще после того, что все вокруг видели и слышали… Надо будет побыстрее закинуть сумку хозяйке, а то ее еще кондрашка хватит, ведь тут и деньги, и документы…
— Ну, ты удумал! — сказала Оля. — И как тебе такое в голову пришло?
— Да ладно! — махнул рукой Илюха. — Все будет в порядке. И вообще, все к лучшему. Я ведь с лохотронщиками законтачил, и теперь они меня к себе на работу взяли…
— Как это?.. — ахнули девочки. Жорик с Алешкой переглянулись: мол, какая-то их догадка подтверждается. А я, признаться, не въехал до сих пор и был удивлен почти так же, как девчонки.
— А вот так, — стал объяснять Илюха. — Гнались за мной двое этих качков, гнались, и я бы все-таки ушел от них, но я ведь местности не знаю, вот и заскочил во двор, который оказался тупиковым. Ну там, у стенки с помойкой, они меня и накрыли. А я, значит, стою с этой сумочкой и прикидываю, удастся мне проскользнуть между ними или нет, что бы дальше драпануть, а они вдруг ржать начали. Ну, ты даешь, мол, ловкий парень, только все равно в конце концов попадешься, при всей своей ловкости! Где, мол, одежду-то стибрил?
А я ж говорил, что Илюха был одет в одежду моего брата. И хотя прикид был вполне нормальный, но было заметно, что где-то что-то чуть-чуть не соответствует — словом, что на Илюхе одежда с чужого плеча. А ведь известно, что в Москве можно так приодеться на мусорных свалках возле «новорусских» домов, что, скажем, в другом городе тебя самого за богача примут.
Поглядеть на московских бомжей — так не один и не два топают в джинсах «Вранглер», в кожаных куртках на меху и в мощных ботинках фирм «Кэмел» или «Глобтроттер». И хотя видно, что все это поношенное и подобрано неизвестно где, но поношенный «Кэмел» останется «Кэмелом», никуда не денешься.
Вот и получается, что, по московским понятиям, Илюха получался беспризорником, приодевшимся от щедрот всяких свалок: ну, понятно, вроде и хорошо одет парень, но при этом сумочки ворует, и одежда на нем не по размеру… Вот эти узколобые и сделали свои выводы. Выводы, соответствующие, так сказать, тому миру, в котором они сами живут.
— И они завербовать тебя решили? — спросил Лешка. — Признаться, и нам эта мысль пришла, что наглого воришку они не для того загонять будут, чтобы в милицию сдать, а чтобы завербовать к себе… Но давай двинемся к этой старушке, а ты нам по пути все доскажешь. Чем быстрее мы вернем ей сумочку, тем лучше. Ты поглядел, где она живет?
— Поглядел, — сказал Илюха. — На Башиловке. Знаете, где это?
— Совсем недалеко, — сказала Оля. — Буквально в двух шагах. Мы вас отведем, пошли.
— Только нам надо в обход людных мест двигаться, — предупредил Жорик. — А то еще опознают Илюху. Да и нам не в кайф случайно попасть на кого-нибудь из этих лохотронщиков.
— Да, конечно, — согласилась Аня. — Мы вас так и поведем.
И они повели нас тихими улицами и переулками, стороной от Ленинградского проспекта и других оживленных мест. А Илюха продолжил свой рассказ:
— Ну вот, насчет одежды спросили, и я так, обтекаемо, ответил, что, мол, в Москве хорошими вещами всегда разжиться можно. Они тогда поинтересовались, откуда я сам, тут я правду ответил, что из Ростова-на-Дону. Подумал, что так лучше всего будет. И если насчет города пытать начнут, где там что, я завсегда им все опишу и объясню, и слава у Ростова такая имелась, давняя слава, что оттуда полным-полно бандитов вышло. То есть сейчас эту славу другие города малость затмили, но, все равно, память существует, так? Ну и они, как услышали, так еще пуще развеселились. «Как же, — говорят, — Ростов-папа! Знаменитое дело!..» И дальше поинтересовались, сколько мне лет. Я вообще-то и на пятнадцать выгляжу, но тут сказал, что мне четырнадцать. «Что ж, — говорят, — хороший возраст, самое оно, чтобы к делу пристроиться. А ты один в столице или как?» Ну я и ответил, что вообще-то ехал не один, но ребят по пути потерял, поэтому сейчас в одиночку промышляю. Тут они и говорят, что в одиночку я долго не продержусь, или мне морду начистят так, что на всю жизнь инвалидом сделаюсь, или в ментовку загремлю. А уж после ментовки надолго с Москвой попрощаюсь, потому что возраст у меня уже уголовно ответственный, а вытащить меня некому будет, и окажусь я среди тех, кого милиции легче всего укатать, чтобы статистику раскрытых преступлений улучшить, еще и чужие преступления ко мне прицепят, и огребу я не меньшее пяти лет. И вообще, говорят, такому ловкому парню незачем по сумочкам и кошелькам «бомбить». Я и спросил, а чего еще делать-то. Они и говорят, что я им пригожусь, только не здесь, потому что здесь я уже засветился. Но, говорят, можем, например, на ВДНХ тебя отправить, там у нас народу не хватает. Прямо сейчас и поезжай, если хочешь. Я вроде как подумал, и сказал, что лучше бы завтра, потому что сегодня я хотел бы еще своих ребят, с которыми вместе из Ростова-папы сорвался, по вокзалам поискать. Может, где и найду, а то обидно вот так друзей терять-то, да и в этой сумочке мне на сегодня хватит на жизнь, ведь сумочку-то вы у меня не отнимете? Они веселятся, говорят, что, мол, нет, не отнимем, а завтра с утра подчаливай к ВДНХ, там смотри влево от главного входа, куда аллея отходит, увидишь такую же палатку лотереи. Подойдешь, тихонько Князя спросишь, он будет о тебе знать. А если друганов своих найдешь, их тоже приводи, всем дело найдется. И кусок хлеба на каждый день будет с гарантией, и не будешь вошью залетной, которую кто захочет, тот и придавит, под хорошей «крышей» жить будешь. И, может, высоко поднимешься, потому что о таком старте, как мы тебе даем, многие мечтают. Конечно, следовало бы, говорит один из них, и поучить тебя малость, за то, что работу с клиентом сорвал, но клиент был так себе, не очень денежный, так что можно простить. Но на будущее учти, не лезь туда, где посерьезнее тебя люди работают, потому что наказание за это может такое выйти, что пожалеешь, что не менты тебя сцапали. Усек? Ну, я сказал, что усек, и на этом мы разошлись. Я еще попетлял чуток, убедиться хотел, что они за мной не следят, а потом вас искать отправился. Вот такая история.