Нож великого летчика, стр. 14
Он усмехнулся, но вперед соваться не стал.
- Больно вы борзые, ребята, - сказал он. - Чего вам надо? Собаку? Забирайте и проваливайте, пока я добрый.
- Еще нам нужен тот нож, который ты украл! - выпалил Димка.
- Нож? - этот тип вроде как задумался. - Насчет ножа - торг особый. При себе у меня его нет. Хотите - встретимся завтра утречком?
- Хотим! - сказал Юрка, подмигивая нам. Ведь это означало, что нам придется прогулять школу - в мои времена суббота была учебным днем, если вы не знаете. - Во сколько?
- В одиннадцать! - широко осклабился этот тип.
- Заметано! - сказал Юрка. - Где?
- Знаете пустырь под стройку за Гороховым полем? Вон там.
- А почему ты сейчас не можешь отдать нож? - влез Димка.
- А потому что с ножом - не тот случай! - заржал этот тип, ещё резче выставляя вперед свою финку. - Или потягаться хотите?
"Тягаться" нам не имело никакого смысла. Мы бы ни за что не сунулись вперед, видя его выставленную финку, а он бы ни за что не попер на нас, приготовившихся к обороне, с металлическим прутом в моей руке и с Гизом, прижавшимся к нашим ногам и рычащим, злобно ощетинившись. Конечно, такой тип нас бы всех троих уложил - куда трем мальчишкам тягаться с крепким мужиком? - но и он понимал, что, при нашем накале и готовности драться чем угодно, до конца, шансы получаются пятьдесят на пятьдесят. И что в любом случае он выйдет из схватки сильно потрепанным.
Я тоже все это понимал. Но, честно скажу, у меня подступала противная тошнота к горлу и коленки подкашивались. Мне было страшно, очень страшно. Рассказов о шпане, пускающей в ход финки по делу и без дела, мы слышали много - такой шпаны было в нашем районе пруд пруди - но сами никогда на такие "разборки", как сказали бы сейчас, не нарывались. Так вот, мне был настолько противен мой страх, и сам я себе противен из-за этого страха, что я сказал:
- Почему это - "не тот случай"? Разве долго нож вынуть и вернуть нам?
Потом Юрка и Димка утверждали что я проговорил все это не свойственным мне, наполовину сдавленным, а наполовину кукарекающим, голосом. Вполне возможно. Мне понадобилось приложить немалые усилия, чтобы преодолеть мой страх, и на моем голосе это не могло не отразиться. Но, в любом случае, я сумел задать мой безумно дерзкий - как я считал тогда - вопрос, и на этот вопрос противостоящий нам тип не мог хоть что-то не ответить.
- А потому не тот, что нож не при мне! - ответил он (и было видно, что скорее всего он врет, но что мы могли возразить? Скрутить его силой, чтобы отобрать нож, у нас бы не получилось: ситуация была такая, что проиграл бы тот, кто первым возобновил бы драку, будь это он или мы. Да и, повторяю, нам все-таки страшно было, хоть мы и скрывали свой страх). - Хотите обыскивайте меня... если сумеете, - он гнусно хмыкнул. - Вот завтра мы и сторгуемся, можете вы выкупить этот нож или нет.
Говоря опять-таки современным языком, он "забивал нам стрелку". И мы не могли отказаться от завтрашней встречи, не уронив своего достоинства.
- Хорошо, - сказал я. - Мы будем. Но чтобы нож обязательно был при тебе!
- Будет, будет! - разулыбился этот тип. - Вы только приходите!
Это прозвучало скорей как угроза, чем как готовность вести переговоры - мол, на этот нож я вас и поддену, вот что слышалось за его фразой. Но нам оставалось этим удовлетвориться, и мы удалились из сарайчика, пятясь задом. Я ушел последним, в одной руке продолжая сжимать металлический прут, а другой взяв поводок Гиза. Этот тип стоял не шелохнувшись, выставя финку вперед и широко ухмыляясь.
Едва оказавшись снаружи, мы рванули так, что стоило поглядеть! Собаки бегают быстрее людей, но и Гиз не поспевал за нами - я чувствовал это по его натянувшемуся поводку, я скорей волок песика, чем бежал с ним вровень. Остановились мы только тогда, когда одолели пешеходный мостик и оказались по другую сторону Яузы - на площадке перед мостиком, откуда противоположный берег просматривался довольно далеко, и мы могли убедиться, что тип с финкой не преследует нас.
- Ну и ну! - выдохнул Юрка. - Ребята, кажется, мы нарвались!
- Нарвались, точно, - кивнул Димка. - Я на завтрашнюю встречу без кастета не пойду. И ещё ножик прихвачу - тот, самодельный, о котором я вам говорил. И вам советую вооружиться.
Я подумал о том, что может ждать нас завтра на Гороховом поле, и мне стало не по себе. Вряд ли даже кастеты и ножики нам сильно помогут, думал я, с ними нам может быть только хуже. Но как-то вооружиться все равно будет надо, факт... Собрав все силы, чтобы говорить спокойно, я сказал.
- Ну, ладно. Все это будет завтра. А сейчас нам надо доставить Гиза к Мадлене Людвиговне. Она, небось, с ума сходит, потому что семь часов уже прошло!
И мы направились к Госпитальной улице, с глубоким унынием думая о том, как нам быть завтра, чтобы вызволить драгоценный нож. Мы понимали, что нарвались на такое "толковище", из которого вряд ли унесем ноги, и "первой кровью" здесь не обойдется. Но отступать нам было некуда.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ЯВЛЕНИЕ ПРИНЦА
Вплоть до самой квартиры Мадлены Людвиговны мы молчали. Открыв нам дверь, она ахнула:
- Мальчики, в каком вы виде!.. И Гиз... мон дью, что с ним?
- Этот тип его лупасил, - стал сбивчиво объяснять я. - Он вообще не хотел его вам возвращать, он хотел продать его завтра на Птичке. Но ничего, он сильно по нему не попал, мы успели, поэтому надо только йодом смазать, и все заживет...
- А вы... Что с вами?! - воскликнула Шарлотта Евгеньевна.
- Да это тоже все ничего, - ответил я, раз уж взял на себя обязанность отвечать за всех. - Вот только нож этот тип не вернул, сказал, что успел убрать нож в какое-то другое место. Но завтра обещал принести.
- Да Бог с ним, с ножом! - воскликнула Мадлена Людвиговна, подхватывая Гиза на руки. - Главное, что вы все живы и здоровы!..
- Ой! - воскликнула Шарлотта Евгеньевна, перенося все внимание на меня. - А это у тебя что?
Я, несколько растеряно, ощупал свое лицо и обнаружил, что от лба до скулы по нему тянется здоровенная ссадина. Я сам не мог припомнить, где я её получил: то ли, когда ломился в дверь сарайчика, то ли, когда бросился на этого типа, спасая Гиза. В горячке, просто внимания не обратил, что где-то крепко приложился, понимаете?
- Да это так... - пробормотал я. - Где-то врезался...
- В этого типа он врезался! - горячо вмешался Юрка. - Когда увидел, что тот собаку бьет смертным боем, чтобы она была послушной. И ведь отбил Гиза, как видите!
- Мальчики мои! - ахнула Мадлена Людвиговна. - Да вы герои! Настоящие три мушкетера! Нет, даже больше - Сид, Роланд и Франциск I!
- Да ну... - смущенно пробормотал я.
- Все ваши раны надо немедленно обработать, - в один голос сурово заявили Мадлена Людвиговна и Шарлотта Евгеньевна.
И вот нас с Гизом взяли в оборот, Гиз сидел у себя на коврике, я - на табуретке, и мы оба взвизгивали и кряхтели, когда нас обильно мазали йодом. Чтобы успокоить нас и заговорить нам зубы, Мадлена Людвиговна рассказывала, нанизывая слова с такой энергией, что мы и возгласа вставить не могли:
- Это было после войны, когда стали показывать много зарубежных фильмов, трофейные фильмы и фильмы по обмену, понимаете? И вот тогда показывали чудесный французский фильм, как раз про тот Париж, который я помню - "Дети райка". Сорок шестой это был год или сорок седьмой, дай Бог памяти. Это любовная история нескольких знаменитых актеров, в которую вмешивается и профессиональный убийца, потому что решает им помочь. Такая трогательная история, а про неё писали, что её снимали в годы оккупации, чуть ли не подпольно, потому что она получалась настоящим призывом к Сопротивлению - никакой политики, но такая прекрасная показана Франция, которую отняли оккупанты, со всеми грехами, вроде этой любви и этого убийцы, который чуть ли не в высшее общество вхож, но все равно прекрасная, и такая легкомысленная, мы ведь тоже были легкомысленными, и даже очень, иначе разве мы бы поехали в эту страну, впрочем, Россия тогда казалась оплотом всех оплотов, это было такое колоссальное государство, с самыми лучшими заводами, с большой армией и с императором во главе, а эти заводы все производили и производили, и у тех русских, которые приезжали в Париж, всегда было много золота, и русский балет очень славился, я ещё помню разговоры о скандале перед самой войной, когда весь балет плясал в этих, в кубистских костюмах, сама-то я в балет не ходила, нам, воспитанницам, запрещали, но об этом скандале было во всех газетах и он был у всех на слуху, вроде бы, эти костюмы делал Пикассо, который потом стал таким знаменитым, но я этого все равно не могу понять, как и всю эту живопись, которую сейчас выставляют в музеях, я так и люблю пейзажи с мельницами, потому что мельниц в моей юности было ещё очень много... Да, а когда в сорок шестом - или в сорок седьмом? - году мы пошли на "Дети райка", это было в кинотеатре "Художественный", там была эстрада, на которой перед сеансами играл оркестр и пела певица, и мы взяли по бокалу шампанского по коммерческим ценам - генерал платил мне хорошо, и я могла себе это позволить - и мы медленно попивали шампанское, пузырьки быстро-быстро бежали в золотистой жидкости, на вкус оно было точно такое, как то, которое я попробовала впервые в жизни - за Реймсом, когда мне было семнадцать лет, в одном маленьком городке, куда мы свернули после экскурсии по виноградникам Шампани и где остались переночевать, потому что в Париж вернуться не успевали, такая славная была маленькая гостиница, где всех нас разместили, и я знала, что лягу спать, поэтому без боязни выпила шампанского, и у меня голова закружилась... Так вот, мы потихоньку пили коммерческое шампанское, а оркестр играл, и певица пела: