Тайны смотрителя маяка, стр. 30
— И это был капкан Птицына? — спросила Фантик, глядя на Виссариона Севериновича как зачарованная.
— В том-то и дело, что нет, — покачал он головой. — Птицын капканами пользуется редко, и все они у него отечественные, кондовые, еще довоенного производства. Хоть и старые, но смазаны и перебраны отлично, надо сказать, и работают отменно. А этот капкан, он и новенький, и блестящий, весь из себя западный. Шведского или немецкого производства, насколько я мог разобрать. У Птицына таких отродясь не бывало! Ладно, взялся я освобождать пленницу. Но только подошел, она морду оскалила, так и норовит мне руки порвать. Я — шаг назад. Тогда та лиса, которую я весной спас, подходит к другой и своей мордой морду ей так энергично отворачивает. Мол, свой это, хороший, не мешай ему тебя вызволить. Ну, пока она морду этой лисе отворачивала и заговаривала ее, я быстро капкан разжал, и пленница, свободу почуяв, тут же в глубь леса рванула. И моя за ней, со всех ног. Только хвостиками вильнули и исчезли, две рыжие плутовки. А мне интересно стало и не по себе как-то, и решил я хозяев капкана подождать. Залез, значит, на дерево возле капкана, повыше на нем устроился и жду. Где-то с час прождал, а может, и с два, ну, да мне не привыкать, у меня терпение есть. В общем, долго ли, коротко ли, а появляются два мужика. В полном прикиде, и ружья у них дорогущие, и охотничьи куртки такие новенькие, кожаные и скрипучие, как будто из парижского дома моды. А морды при этом зверские — просто жуть! Я бы не то что в темном переулке, на людной улице посреди бела дня не пожелал бы с ними встретиться! Поглядели они на капкан и головой покачали. «Пустой, — говорит один. — Странно. Мы так ставили, что должна была лиса попасться!» — «Она и попалась, — говорит другой, отцепляя от капкана маленький клочок рыжей шерсти. — Да видно, освободилась». — «Как же, освободилась! — говорит первый. — Кто-то ее освободил, однозначно». — «Кто? — спрашивает второй. — Лесник?» Первый головой качает: «Нет, лесник, он бы и капкан конфисковал, и нас бы тут ждал, чтобы арестовать». — «А кто же тогда?» — спрашивает второй. «Да Птицын, кто же еще? — говорит первый. — Он ведь нас уже предупреждал, что это его территория и чтоб мы не совались. Лисицу забрал, потому что лис своими считает, а капкан трогать не стал, потому что он ведь в жизни чужого не возьмет». Второй встрепенулся и за ружье хватается. «Так, может, он нас подстерегает, атас!..» Первый усмехается: «Поздно спохватился. Если бы он нас подстерегал, то мы бы уже покойниками были. Нет, он лису забрал, а капкан оставил — как намек нам, чтобы мы выметались… Но ты прав, в следующий раз до схватки дойдет, так что надо с ним что-то решать». — «Как же, решишь! — говорит второй, а сам держит ружье наперевес и продолжает испуганно озираться. Я только молюсь, чтобы он наверх не взглянул. — Он вон какой бык, нас обоих заметелит, даже не заметит!..» — «Так кто ж сказал, что мы с ним рога в рога пойдем? — осведомляется первый. — Любого быка можно со спины завалить. Я вот что предлагаю. Надо поставить капкан возле одной из троп, по которым он постоянно ходит, а самим в засаде рядом сесть, и, когда он капкан увидит и наклонится, чтобы его осмотреть, мы оба из засады ему в спину пальнем. Ну а от тела избавиться — дело нехитрое». На том они и порешили и ушли. Я слез с дерева, выбрался из заповедника и бегом к Птицыну. Так и так, Ленька, может, не мое это дело, но такие-то двое таким-то манером тебя убить хотят! Он весь насупился, набычился и говорит: «Ладно, Севериныч, спасибо за предупреждение, разберусь я с этими гадами».
Смотритель взял паузу, чтобы отхлебнуть чаю и съесть конфету.
— И разобрался? — дрожащим от волнения голосом спросил Ванька.
— Разобрался, как видишь, раз до сих пор жив, — ответил смотритель. — Я его потом встретил, спросил: «Ну как, Ленька, с теми двоими?» Он хмыкнул этак удовлетворенно и говорит: «Решил я с ними, уладил все. Больше не возникнут».
— Так… так что, он сам их убил, а тела спрятал? — пролепетала Фантик.
Смотритель таинственно усмехнулся:
— Кто знает… О таких вещах не спрашивают. Может, убил. А может, так напугал, что они теперь не ближе чем за двести километров от наших мест браконьерствуют. Я одно знаю. Он мне сказал тогда: «Я, Севериныч, твой вечный должник, и проси чего хочешь!» Вот я и попросил. Снимись, говорю, для программы этих ребят, ребята хорошие. Мне он отказать не смог. Да вот варенье-то не забывайте, берите…
Глава XI
Мое озарение
Домой мы шли притихшие и чуть ошалелые. Прав был отец: от рассказов Виссариона Севериновича у любого голова закружится и перестанешь соображать, на каком ты свете.
Перед уходом он успел тихо спросить у меня:
— Так во сколько вы будете возле бакенов?
— В десять, — ответил я.
— Хорошо. — Он кивнул и подмигнул мне.
Значит, в десять вечера он на несколько минут отключит маяк…
— Как по-твоему, Птицын действительно убил тех двоих? — понизив голос, спросил Ванька.
— Чепуха! — рассмеялся я. — Очередная «пуля».
— Но как-то очень правдоподобно он все рассказывал, — поежилась Фантик. — С такими подробностями…
— Еще бы! — сказал я. — Если бы он неумел загибать со всеми правдивыми подробностями, он бы не был так знаменит!
— Но ведь что-то все-таки было? — настаивала Фантик.
— Что-то было, — согласился я. — Совсем невинное и абсолютно непохожее на то, что он нам поведал. Было какое-то мелкое событие, которое он использовал как трамплин…
— Но ведь нельзя исключать, что он рассказал правду, — сказал Ванька.
— Во всяком случае, Птицын действительно был ему чем-то обязан и поэтому согласился на съемки, факт, — сказала Фантик. — Он переговорил с Птицыным, и…
— И Птицын согласился, да, — кивнул Ванька. — Только если вся эта история — «пуля», то непонятно, чем смотритель сумел его убедить.
— Деньгами, ясно, — заметила Фантик. — Или все-таки согласился оплатить за ту старую услугу.
— Да бросьте вы! — фыркнул я. — Неужели даже вы попались на его россказни?
— Но ведь у него все выходит так правдиво… — сказал Ванька.
— «Правдиво»! — иронически скривился я. — Но ты-то его знаешь! Я еще понимаю, если бы на его байки клюнули посторонние — те же яхтсмены, например…
Тут Фантик и Ванька переглянулись — потому что я так и застыл с открытым ртом, не закончив фразы.
— Что с тобой?!
— Ничего, — сказал я, приходя в себя. — Все в порядке. Кажется, я начал понимать что к чему. Господи, какими же мы были идиотами!
— Ты знаешь, что произошло? — завопили Ванька и Фантик.
— Кажется, да. Но не спрашивайте меня ни о чем. Дайте додумать до конца. Дома я спокойно все расскажу.
Они примолкли, чтобы не мешать мне думать, и лишь порой перешептывались. А я думал, и думал, и думал — и все просто замечательно укладывалось по местам.
Когда мы уже подходили к дому, я попросил Ваньку:
— Слушай, вспомни, что ты сказал мне в той бухточке — перед тем как увидели лису и забыли обо всем на свете!
— Я сказал… — Ванька наморщил лоб. — А что, это так важно?
— Возможно.
Я помнил, что Ванька сказал нечто, наведшее меня на разные толковые мысли, но что же это было такое и что за мысли закопошились во мне? Появление лисы все перебило, и теперь я не мог вспомнить.
— Ну, я сказал… — Ванька сокрушенно вздохнул. — Не помню.
— Постарайся вспомнить, а?
— Да чего стараться? — вмешалась Фантик. — Мы просто говорили о том, что в этой бухточке удобно прятаться.
— Всего-то? — недоверчиво переспросил я.
— Да, точно, больше ни о чем, — уверенно подтвердил Ванька. — Теперь я вспомнил.
Значит, на мысли меня навело само слово «прятаться», которое тогда показалось мне очень значительным. Но что же я в нем разглядел?
Мы пришли домой. Отец с дядей Сережей еще не вернулись, а наши мамы как раз взялись за приготовление большого грибного жаркого на ужин.