Тайна костяного гребня, стр. 17

— А что это было за дело, когда он вывернулся? — поинтересовался отец.

— В аэропорту «Шереметьево-2», в международном, задержали одного иностранца с несколькими иконами, — объяснил Миша. — Разрешение на вывоз было у него в полном порядке, но таможню насторожило то, что на такие редкие и старые иконы разрешение обычно не дают, и они решили проверить. Вызвали своего эксперта по произведениям искусства — на любом таможенном пункте есть такой. Дело и закрутилось. Эксперт сверил разрешения на вывоз этого иностранца с другими разрешениями на вывоз последнего времени — и оказалось, что все разрешения на вывоз икон, литых изделий шестнадцатого-семнадцатого веков, вышивок бисером, изделий фирмы Фаберже и прочего подписаны одним и тем же человеком — работником того управления в министерстве культуры, которое дает разрешения на вывоз. Нет, все правильно, разрешения зависели от него, и право ставить государственную печать он имел… Но, сами понимаете, нехорошо это пахло. С таможни нам сразу и позвонили. Мы примчались, побеседовали с иностранцем. Нормальный мужик оказался, честный коллекционер, гражданин Дании, ничего не знал. Рассказал, что бродил по московским галереям и антикварам в поисках интересных вещичек для своей коллекции. И в одной галерее на Старом Арбате пересекся с молодым человеком, который рассказал ему, что неподалеку есть галерея, предлагающая просто замечательные вещи на продажу — и главное, эта галерея имеет право оформлять разрешения на вывоз. Молодой человек даже проводил его до этой галереи…

— Это и был Желтовский? — спросил я.

— Он самый, — кивнул Миша. — Дальше он в этой истории не участвует. Проводил и все. Прицепиться не к чему. Мол, случайно знал об этой галерее и хотел человеку услугу оказать. Так и увильнул в тот раз. А датчанина приняли со всем почетом, показали все, выставленное в открытую продажу, а потом сказали ему, что для самых хороших клиентов у них есть особые предложения. Мол, кое-какие вещи, слишком ценные, в торговые залы не выставляются. Провели его в заднюю комнату, очень уютную, с мягкими креслами, и там, за чашечкой кофе, показали ему такие иконы, что он просто обалдел. Да и стоили иконы по-божески. Как ему объяснили, в Москве сейчас настолько шаткий рынок искусств, что за более крупную цену самые лучшие вещи не продаются. Вот он и отобрал три иконы. Затем зашел через три дня, оплатил иконы, забрал их вместе с разрешениями, а на следующий день выехал в аэропорт…

— И что было дальше с этим датчанином? — поинтересовалась мама.

— Вот и предстояло решить вопрос, как с ним быть, — ответил Миша. — Вроде, мужик ни в чем не виноват, и разрешения в полном порядке, выданы человеком, обладающим властью и правом выдавать такие разрешения. Задержать иконы до выяснения обстоятельств — шум может начаться, а нам лишнего шума не надо. Николай Михайлович прикидывал, звонил начальству, советовался… В итоге решили так. Датчанину оставили иконы как законно приобретенные и законно оформленные к вывозу, но взяли у него подписку о неразглашении всей этой истории в аэропорту и беседы с ним. Сказали, что, мол, его никто не теребит и всегда добро пожаловать в нашу страну, но если он разболтает эту историю, его, во-первых, навеки лишат права въезда в Россию, и, во-вторых, в Европе оповестят, что он оказался пособником контрабандистов — вольным или невольным, это пусть они там разбираются. Втолковали ему, что пока необходимо сохранить секретность в интересах следствия. Датчанин согласился на эти условия, подписал все нужные бумаги и улетел. А дальше — дело завертелось. Там много чего всплыло. И коррупция, и огромные взятки за разрешения на вывоз — с тем чиновником делились щедро. И незаконная предпринимательская деятельность, и перепродажа краденых икон, и соучастие в контрабанде и расхищении культурных и исторических ценностей… Упекли, в общем, всю честную компанию, по целому букету статей.

За окном мелькали заснеженные поля и леса, современные, сверкающие яркими красками бензоколонки и старые, покосившиеся избы деревень, красивые новые кафе для автолюбителей с тугим кошельком и обшарпанные забегаловки для шоферов-дальнобойщиков.

— А меня продолжает волновать вопрос, почему этот «рыбак» нас преследует, — сказал я. — Понятно, что, выходит, ему некуда спрятаться и нужно идти ва-банк. Но почему? И разве он сам не должен соображать, что если я ехал в поезде по просьбе милиции, чтобы опознать преступников, то и его фоторобот давно у вас имеется? А может, вы знаете, кто он такой, и не арестовываете по каким-то своим причинам — чтобы проследить, на кого еще он вас выведет? В любом случае, я ему получаюсь уже не нужен, нисколечки не нужен… Мне кажется, следя за мной, ему надо выяснить что-то совсем особенное, совсем неожиданное… Что-то такое, что нам и в голову не приходит.

— Факт! — сказал Ванька. — Я и сам ломаю голову, что бы такое это могло быть… А тот чиновник, который за взятки разрешения на вывоз давал — что с ним стало? — поинтересовался он.

— Восемь лет получил, — усмехнулся Миша. — До сих пор отдыхает на сибирском курорте за колючей проволокой.

— А не может быть такого, — сказал отец, — что этот «рыбак» был одним из тех, кто поставлял краденые ценности галерейщикам? Оттуда он и Желтовского может знать. Ведь вполне возможно, что он, как хитрый колобок, который и от дедушки ушел, и от бабушки ушел, ускользнул тогда незамеченным, как чуть не ускользнул сейчас…

— Ну, на всякого колобка лиса найдется, — ответил Миша.

— «Рыбак» вполне может быть государственным чиновником, связанным с музеями, — сказал я. — Поэтому ему и линять некуда. Ему надо оставаться на своем месте, чтобы и дальше ворочать своими темными делами.

— Эта версия тоже проверяется, — сказал Миша. — Выясняем, например, кто имел доступ к фондам музея, из которого были украдены экспонаты, и твой гребень в том числе. И кто мог знать о музейных системах сигнализации и прочем.

— Так что твои подсказки не требуются! — отец, обернувшись, подмигнул мне. — Как ты видишь, работа кипит по всем направлениям! Все учтено!

— А я и не подсказываю, — я немного надулся.

— На самом деле, нам требуются любые подсказки и любая информация, — сказал Миша. — Конечно, многое приходится отсеивать, но никогда не знаешь, где среди мусора блеснет жемчужина или золотое зернышко.

Эти слова меня немного приободрили и я опять задумался, глядя в окно. Странным было поведение этого «рыбака», очень странным… Он словно нарочно подставлялся… Но зачем?

Глава шестая

Великий день Фантика

На привокзальную площадь мы приехали где-то без десяти одиннадцать. Дядя Сережа уже ждал нас. Он стоял у своей машины и поглядывал в сторону станции и здания автовокзала, где парковались прибывшие автобусы. Увидев нас вылезающими из жигуленка, он удивился:

— Ба, как это вы так?

— Знакомые подбросили, — сказал отец. — Здорово, Серега!

— Здорово, Ленька! — они обменялись крепким рукопожатием. — Перегружайтесь в мою машину.

— Спасибо вам огромное, — обратилась мама к Мише. — Ради нас пришлось ехать в такую даль…

— Что вы, мне нравится быть за рулем! — весело ответил Миша. — Хлебом не корми, дай покататься. И потом, я своего тоже не собираюсь упускать. Раз уж я здесь, погляжу выступления фигуристок.

— Надеюсь, это не из-за нас… — начал отец.

— Нет, нет, — поспешно заверил Миша. — Просто я очень люблю фигурное катание. Надеюсь, билетик еще можно достать? — обратился он к дяде Сереже.

— Вроде да, — ответил дядя Сережа. — Народу полно, но дворец огромный, так что билетов хватает.

— Вот и замечательно! Вы ко дворцу? Тогда я поеду вслед за вами!

Мы перенесли вещи в машину дяди Сережи, сели в нее и поехали. Миша тронулся следом, стараясь не отставать.

— Кто это? — полюбопытствовал дядя Сережа.

— Работник угрозыска, — хмуро ответил отец.

— Вот как? — дядя Сережа присвистнул. — Ребята опять какую-то кашу заварили?