Бангкок-8, стр. 68

Как просто было ее убить. Мысль о том, что я не смог, не оправдал ожиданий Пичая, неутешительна. Впрочем, от разочарования в себе удерживала другая, прямо противоположная, — что Фатима покорила бы и его.

Глава 44

Вчера мать прислала в участок полковнику и мне гонца с образцами разработанных ею новых маек и топиков. Дизайн в обоих случаях был одним и тем же — под главной, сделанной пылающе-багровыми буквами надписью «КЛУБ ПОЖИЛЫХ МУЖЧИН» черными буквами выведено: «Несгибаемые члены». Нонг привлекла профессионального карикатуриста, и тот весьма похоже изобразил похотливого старца — согбенного, но мускулистого, лысого, с волосами на подбородке и высунутым языком. Полковник послал за мной, чтобы узнать мое мнение. Сыновняя верность (читай: бесконечное промывание мозгов и духовный шантаж в детстве самого низкого свойства) требовала, чтобы я оценил работу как гениальную.

Викорн встряхнул майку и приложил ко мне. А когда отошел, чтобы взглянуть на расстоянии, пришлось прижать ее к себе.

— Фаранги на такие штучки здорово клюют. Уж больно это все… отвратительно.

— Такие уж они есть. Дай им традиционный тайский мужской клуб — и это их отпугнет.

— Вот как? — Викорн озадаченно задумался, не в силах понять чужую психологию. — А ничего, что некоторые из посетителей будут копией рисунка на майке?

— В этом весь смысл. От этого они станут чувствовать себя спокойнее.

Быстрый кивок, означавший если не понимание, то согласие с чужими мыслями.

— Кстати, мы с твоей матерью даем тебе десять процентов прибыли. Нонг хочет, чтобы ты вошел в дело как член семьи, и я вижу в этом пользу: не будешь подвергать нас суровой критике, когда на тебя найдет новый приступ религиозности.

— Боюсь, не получится. Будда запрещает извлекать деньги из женщин таким способом.

— И курить травку тоже. Я тебе приказываю. Неповиновение старшему — такая же преграда для восхождения по Восьмеричному пути.

— В таком случае ладно.

Я свернул майку и положил полковнику на стол. Викорн ее снова развернул, бросил взгляд и, ободренный, хотя и неудовлетворенный эстетически, кивнул, отпуская меня. В конце концов, мать кончала интернетовские курсы «Уолл-стрит джорнал» и, наверное, знала, что делала. Я повернул к двери, но на полдороге он окликнул меня:

— Прости, совсем из головы вылетело. Пару дней назад из американского посольства пришел факс. Идиотская справка из тех, что сочиняют в Квонтико. Ее перевели на тайский, но это полная чушь. Можно сообразить и без них.

Я нашел в участке тихий уголок, сел и стал читать. Справка занимала всего три страницы и, к моему удивлению, не содержала никаких специальных терминов.

Полковник верно заметил, что в документе не содержалось ничего, о чем нельзя было бы догадаться. Я пробежал глазами последний абзац:

Глава 45

Исправительные службы и Управление по контролю за иммиграцией тайно договорились о том, чтобы держать в карантине любого выпущенного из тюрьмы иностранца до того момента, когда его запихнут в самолет и выпроводят на родину. Мотивы весьма неясные: почему бывший заключенный фаранг опаснее для общества, чем сотни освобождающихся каждую неделю из мест заключения тайцев? Но правило строго соблюдается. Не помогли ни просьбы, ни уговоры: меня не пустили к Фрицу, который дожидался в здании иммиграционной службы, пока чиновники оформят ему билет. Самое большее, что мне удалось узнать: его отправляли рейсом «Люфтганзы», который вылетал в Берлин в десять вечера. Даже в аэропорту его сопровождали полицейские и представители иммиграционной службы.

Он был в пиджаке под Армани и в белых брюках, пучки волос тщательно причесаны, на шее тюремные татуировки. Если бы не широкий лейкопластырь над левым ухом и не палка, на которую он опирался, его можно было бы принять за туриста, следовавшего моде Крунгтепа. Он заметил меня задолго до стражей, но, повинуясь тюремной привычке, отвернулся. Пришлось использовать все свои полномочия, чтобы выйти вслед на ним в зону вылета, где полицейские, решив, что их обязанности на этом закончены, испарились. Я приблизился к Фрицу и заметил, каким необычным и новым казался ему теперь мир. Он напоминал непоседливое существо с молниеносными реакциями, что-то вроде соболя или норки, удивленное и испуганное прямыми линиями и гладкими поверхностями человеческого мира. Он сидел рядом со мной на скамейке у дверей, из которых должна была производиться посадка на рейс, но пока говорил, его глаза непрестанно бегали.

— Официально бизнес у моста Дао-Прая ограничивался самогоном. Лишь немногие из незаконных поселенцев знали о яа-баа. Для распространения наркотика старейшина пользовался теми же связями, что и при продаже самогона. В этом есть своя логика: любители домашнего спиртного клюнут и на дурь. Они были основными продавцами наркотика в Бангкоке, и ими руководил большой человек.

— Кто?

— Разумеется, полицейский. Полковник.

— Знаешь его имя?

— Викорн.

— Ты уверен?

— Если бы информация была неточной, меня бы не избили так сильно.

— Согласен. Никто не упоминал имени Сувита? Незаконные поселенцы проживают на его территории.

— Нет. Только Викорна. Насколько я слышал, он ворочает большими делами. Поселенцы — всего лишь малая толика его бизнеса. Может, и этот Сувит работает на него?

— Никто тебе не рассказывал, как убили морского пехотинца? Каким образом это было проделано?

— Вообще не ясно, как удалось справиться с таким количеством змей, но нет сомнений, что это дело рук той транссексуалки.

— Откуда такая уверенность?

— Один из поселенцев ее видел. Несколько кхмеров встретили «мерседес» до того, как он начал спускаться по съезду. Скорее всего их вызвали по сотовому телефону. Морпех едва лопотал по-тайски, так что он бы не понял, если бы она кому-то приказала: «Приезжайте и убейте проходимца!» Заметили, как она уехала с одним из мотоциклистов. Другие спустились вместе с машиной по съезду. Они были вооружены. Так что американец, наверное, не посмел бы открыть дверцы, даже если был в состоянии.