Мафия, стр. 31
— Закрой на секретку, — напомнила Кирееву жена. Он улыбнулся, ласково потрепал ее по щеке.
— Забыла, чья ты жена?
И, обняв за плечи дочь, двинулся к парикмахерской. Когда они вошли в крохотный холл, Киреев усадил Настю и Зосю перед телевизором и привычным жестом включил видеосистему.
— Сейчас вы увидите, как храбрый Микки-Маус побеждает всех своих врагов, — подмигнул Донат Максимович. — Так же, как и мы с вами.
На экране появился любимый герой детворы. Киреев смело шагнул в зал, над дверью которого горело табло «Мастер приглашает вас!».
— Здесь стригут-бреют? — спросил он, плотно прикрыв за собой дверь.
— Боже мой, Дон!.. — вскочила с диванчика Савельева, отбросив журнал мод.
— Тс-с! — приложил палец к губам Киреев и тихо проговорил, показывая назад: — Там мои…
Капитолина Алексеевна застыла, не сводя с майора сияющих влюбленных глаз. Он медленно подошел к ней. Савельева, еле сдерживая трепет, всем телом потянулась к Донату Максимовичу, однако тот взял ее руку и надолго припал к ней губами.
— Что они с тобой сделали! — с надрывом прошептала Капочка, прикоснувшись к его голове.
— Ерунда! Главное — кости целы, а мясо нарастет. Вот разве что малость поседел…
— А мы — хной…
— Седые мужчины, говорят, больше нравятся.
— Да-а, — отстранилась от Киреева Савельева, любуясь им. — Ты стал настоящим джентльменом.
— Зачем мне быть джентльменом? — улыбнулся майор. — Они знают, как себя вести, а вот донжуаны — как вести к себе…
— Господи, — простонала Капочка, — заждалась!
— А я? — вздохнул Киреев, с тоской глядя на диванчик. — Понимаешь, увязались… — Он снова кивнул на дверь.
— Прошу, — деланно официально показала на кресло Савельева.
Клиент был вмиг укутан хрустящей белоснежной простыней, поверх которой аккуратно легли у шеи такие же салфетки.
— Начнем с бритья, — профессионально произнесла парикмахерша.
— С бритья? — удивился клиент. — Это ведь теперь запрещено. Из-за СПИДа.
— Запрещено, — спокойно подтвердила Капочка. — Но для тебя приготовлена новенькая бритва. Ни разу не использованная. — Она торжественно достала из тумбочки футляр, запечатанный в целлофан. — «Золингер». И впредь не коснется ничьей щеки, кроме твоей.
Намыливая Кирееву подбородок, Савельева не удержалась, запечатлела на его губах страстный поцелуй и, с трудом оторвавшись, прошептала:
— Прямо не верится!
Она вовремя приступила к своему делу: дверь приоткрылась ровно настолько, насколько Зося могла следить за происходящим в зале. Тут же обнаружив слежку, Капитолина Алексеевна спросила у клиента:
— А это верно, что Измайлова хватила кондрашка?
— Факт. Вряд ли выкарабкается, — с мстительным торжеством проговорил Киреев. — Хороший урок для других. Пусть знают, на кого поднимать руку…
Когда после бритья Савельева намыливала ему голову шампунем, он тихо сказал:
— Завтра отметим мое возвращение в строй. В горах есть такая хижина — никакая ищейка не возьмет след.
— А твои?
— Для них я — на оперативном мероприятии. Капитолина Алексеевна зажмурила от счастья глаза.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
На старинный подмосковный городок сыпал медленный снег. Он словно бы заметал оттепельные грехи никак не схватившейся по-настоящему зимы. Крупные снежинки падали на тротуар, растворяясь в серых лужах.
Все вокруг было серым: земля, деревья, домишки, из окон которых сочился жидкий желтый свет. От всего веяло таким захолустьем, будто городок находился от столицы за тысячи верст.
По улице, окутанной ранними сумерками, среди редких прохожих, напоминавших тени, шел пожилой человек в телогрейке, облезлой ушанке и кирзовых сапогах. Верхняя пуговица фуфайки была расстегнута и через оттопыренные борта выглядывала мордочка щенка. Песик был дворнягой — обвислые уши, одна сторона рыжая, другая — пегая.
Старик шлепал по лужам, не разбирая дороги и вертя головой. Изредка он останавливался, силясь разобрать номер дома. Наконец, не выдержав, обратился к встречному долговязому пареньку:
— Сынок, подскажи, где тут прокуратура?
— Да вот же, перед вами, — кивнул тот на почерневшее от времени двухэтажное здание, похожее на барак.
Владелец щенка, забыв поблагодарить парня, недоуменно уставился на строение, которому было бы стыдно быть даже какой-нибудь захудалой конторой, не то что прокуратурой. Убедившись, что это действительно то грозное учреждение, которое он искал, о чем свидетельствовала вывеска у входа, старик несмело вошел внутрь. Здесь было чуть попригляднее, чем снаружи.
Длинный коридор с дверьми по обе стороны был окрашен в казенный оливковый цвет, несколько узеньких скамеек — вот и весь интерьер.
На одной из дверей красовалась табличка «Канцелярия». В нее и заглянул посетитель. За столом в окружении застекленных шкафов, набитых папками, сидела девушка в замшевой безрукавке.
— Здравствуйте, — чуть поклонился ей старик. — Скажите, где принимает прокурор?
— А по какому вопросу? — нахмурилась девушка, заметив щенка.
— Надо, милая, — вздохнул посетитель. — Непременно сейчас…
— Вы бы еще козу привели в прокуратуру, — недовольно произнесла работница правоохранительного учреждения. — Прокурора сейчас нет.
— А кто его замещает? Понимаешь, соседка гонит нас с ним из дома. — Он погладил песика по голове.
Тот выпростал передние лапки, свесил на мокрую телогрейку хозяина и уставился своими глазками-пуговками на девушку так, словно тоже присоединялся к жалобе.
— Зайдите к Чикурову, он занимается гражданскими делами, — смягчилась канцелярская дива. — Направо, через дверь…
Старик поблагодарил и удалился. У двери с табличкой «И. А. Чикуров, помощник прокурора» он снял шапку и только тогда постучался.
— Да-да, войдите, — послышалось в ответ. Посетитель зашел в кабинет, тот был более чем скромен, из обстановки только старомодный стол, сейф и два стула у стены.
— Что у вас? — оторвался от бумаг Игорь Андреевич.
— Беда, — печально произнес посетитель.
— Да вы присаживайтесь. Расскажите, кто вы, по какому вопросу…
— Иван Степаныч я, — опустился на краешек стула старик. — А фамилия моя Валдаев… Соседка, можно сказать, совсем того, — он покрутил скрюченным от старости пальцем возле виска. — Сживает нас со своих законных квадратных метров.
— Кого — вас? — спросил Чикуров.
— Меня и Емелю.
— Сына, что ли?
— Он, считайте, у меня за сына, за брата и за внука… — потрепал щенка за ухо старик.
— Чем же вы не угодили соседке?
— Не позволю, говорит, чтобы в доме была собака.
— Что, общая квартира?
— Так ежели бы не общая, послал бы ее подальше… А сегодня озверела до того, что вышвырнула Емелю на улицу. Ведьма, одним словом. Еще погрозила, что домуправа позовет. Ну. я упредил ее, сам пошел в жэк. Домоуправ выслушал, посочувствовал, но, говорит, поделать ничего не может. Мол, без согласия соседки я не имею права держать Емелю. Неужто так?
— Так, Иван Степанович.
— Чем же одна махонькая собачонка хуже пяти кошек? — с тоской вопрошал Валдаев.
— В каком смысле? — не понял Игорь Андреевич.
— А в таком. У соседки пять вот таких здоровенных зверюг! Ну, кошки! И каждая жрет не меньше человека. Она им в день скармливает куль котлет да рыбы кила два, ей-богу! Это же сколько людей объедают твари!.. А вонища от них!.. Что, если я не дам согласия на проживание их в квартире? Имею право или нет?
— Увы, нет, — развел руками Чикуров.
— Что же делать? — сокрушался старик. — Не могу я без Емели…
И поведал Игорю Андреевичу историю, каких тысячи. Одинокая старость, дочь, живущая в другом конце страны и забывшая отца. Единственная отрада — вот это маленькое живое существо…
Чикуров слушал посетителя, не перебивая, чувствуя, что несчастному старику нужно дать хотя бы выговориться — практически он не мог помочь ничем. Разве что дать совет: