Год собаки. Двенадцать месяцев, четыре собаки и я, стр. 32

Сидя неподалеку от любимого «наблюдательного пункта» Джулиуса, я не раз размышлял над тем, что потерял и что приобрел с тех пор, как у меня год назад появился Девон. Дочь вернулась в колледж, унеся с собой изрядную часть моей души. Моя мать умерла. Часть друзей разъехалась. Моя левая нога служит мне хуже, чем прежде. Я потерял Джулиуса и Стэнли. Все это оставило во мне глубокий след.

И все же, когда я думаю об этом времени, я думаю не о том, что потерял, а о том, в чем мне повезло. О своей чудесной семье — наш брак иногда давал трещины, но все-таки уцелел; о любимой дочери — она теперь на пути к самостоятельной жизни; о своей работе, которую я так ценю; и о двух великолепных бордер-колли, которые отвлекают меня от моих горестей, открывают мне много нового, любят меня верно и преданно.

XIII

Барби-колли

Гордый отец, я вечно куда-нибудь возил свою «одаренную и талантливую» дочь — то в художественную школу, то на уроки игры на гитаре. Сначала возил на «вольво», а потом на микроавтобусе. За это от местных жителей я был удостоен прозвища «Князь дорог».

Поэтому никто из тех, кто знал меня, не удивился, когда в один прекрасный день в апреле 2001 года я пустился в путь с Гомером и Девоном. Мы направлялись в восточную часть Пенсильвании, чтобы там они смогли проявить способности, заложенные в них природой.

Ехали мы на ферму Земляничный кряж, рассчитывая встретиться там с ее владельцем — Кэролин Уилки, дипломированным (училась в двух знаменитых университетах) специалистом в области поведения животных и зоопсихологии, а это для пастушьих дел то же, что учитель по кунг-фу для неофитов в восточных единоборствах. Нам предстояло встретиться там с овцами, как я когда-то обещал Девону.

Я много слышал о Кэролин Уилки и ее ферме. Об этой женщине ходило немало различных слухов. Она разбиралась в психологии собаки, была специалистом и в области дрессировки агрессивных служебных собак; о ней шептались хозяева собак, проходивших начальный курс дрессировки, и писали на web-сайтах, посвященных пастушьим собакам. Говорили, что она талантливый, но весьма эксцентричный дрессировщик, не признающий общепринятых методов; требовательный, но весьма успешный. Считалось, что она умеет заглянуть в душу собаки.

Кэролин обучала собак, поощряя их всякий раз, когда они что-нибудь делали правильно. Этот современный широко известный метод дрессировки носит название положительного подкрепления.

Она постепенно закрепляла в собаках приобретенные навыки. Никогда их не унижала, не кричала на них. Просто показывала собакам — вот это вы делаете правильно. По слухам, она терпеть не могла людей, которые плохо обращаются со своими собаками или чрезмерно потворствуют им, как некоторые родители своим чадам. Если вам и вашей собаке удавалось пройти ее отборочный тест, то для вас открывался древний таинственный мир пастушьего дела. Если же нет, если вас отвергали, — вам оставалось только зализывать раны и сетовать на такую несправедливость, подобно родителю, ребенка которого не приняли в престижный колледж.

Мои собаки явно волновались, глядя в ожидании из окон машины. Чувствовал возбуждение и я: что-то здесь несомненно готовилось.

— Ну, джентльмены, сегодня первый день нового этапа вашей жизни, — объявил я утром, когда Девон радостным лаем призвал нас, не мешкая, отпраздновать наступивший замечательный день (для бордер-колли любой наступивший день замечательный). — Сегодня вам предстоит встретить свою судьбу.

Маленький Гомер вырос. Свою былую робость он уже в значительной мере утратил и теперь демонстрировал просто необычайные атлетические способности — качество в моем семействе совершено неведомое. Он был все еще меньше и легче, чем Девон, но его живость и проворство просто поражали. Он прыгал в пруд, ловил на бегу мышей, однажды прямо в воздухе поймал воробья, мог увернуться от любого противника, а со своими приятелями часами носился без устали. Надо было дать ему шанс: пусть покажет, на что способен, когда ему придется иметь дело со стадом.

Девон раза два возбужденно залаял, когда мы прибыли в Земляничный кряж и по извилистой, покрытой гравием дороге направились к каменному сараю, к которому с двух сторон примыкали большие загоны для скота. Можно было слышать блеяние овец — звук, заставивший обеих собак насторожить уши.

Навстречу нам из сарая выскочил американский бордер-колли — короткошерстный, тощий, довольно невзрачный и очень деловитый. Это была не случайная встреча. Дейв — нас позже познакомили — входил в команду, в обязанность которой вменялось принимать гостей.

Он был старше моих собак, уже с проседью, и не из тех, кого купают в шампуне с авокадо или еще как-нибудь ублажают. Мне кажется, примерно таких собак приучали пасти своих овец древние римляне. Дейв поглядел на меня, бросил взгляд на моих собак с их лоснящейся шерстью и толстыми животами, небрежно вильнул хвостом и вернулся в сарай.

Мир пастушьих собак, насколько мне известно, резко поделен. Владельцы питомников полагают, что бордер-колли могут пасти скот и в то же время быть домашними любимцами. Другой лагерь — те, для кого это рабочие собаки и только, — естественно очень боится такой тенденции. Не факт, что собаки этой породы, став предметом массового спроса в качестве домашних любимцев, не утратят своих инстинктов, а с ними и свою прежнюю роль.

Дейв был пастушьей собакой. Гомер и Девон, очевидно, это поняли и отнеслись к нему с почтением — никаких игр, обнюхивания, никакой беготни. Дейв вернулся в сарай и вызвал Кэролин Уилки.

Она большими шагами направилась к нам. Худощавая женщина, как мне показалось, — лет тридцати с лишним, в шляпе с широкими полями, в рабочей одежде, с посохом в руке. Можно было подумать, что она явилась сюда прямо из Девоншира. Голос тихий, разговоры только о деле, никакой пустой светской болтовни.

— Это Дейв, — сказала она, махнув рукой в сторону своего помощника. Он тем временем подошел ко мне и обнюхал мою сумку, в которой лежал большой пластиковый пакет с собачьим печеньем.

— Можно мне его угостить? — спросил я Кэролин, после того как представился и мы пожали друг другу руки.

— Конечно, — сказала она. — Возможно, этим вы ему понравитесь.

Я бросил Дейву собачье печенье со вкусом печенки. Он недоверчиво глянул на него и мгновенно проглотил. Потом повалился на спину и лизнул мои башмаки.

Кэролин внимательно посмотрела на него, потом на меня. Дружески, но достаточно скептически. «Можно кое о чем вас спросить? Зачем вы здесь?»

Я не был уверен, что понял ее вопрос.

— У нас здесь не часто появляются барби-колли, — заметила она. Это было не слишком похоже на комплимент.

— Барби-колли?

— Ну да, собаки для выставки. У нас таких немного. Как правило, у них уже не осталось пастушьих инстинктов; их вытравили, пока выводили такую разновидность породы. Мне интересно узнать, зачем вы проделали такой путь, зачем привезли их сюда.

Возникшее чувство было мне знакомо. Я вспомнил день, года два назад, когда моя дочь поступала в колледж и проходила собеседование, а я, поджидая ее, прохаживался снаружи. Вопрос Кэролин породил во мне то же странное ощущение какого-то холода в животе.

Однако вопрос был правильный. Действительно, место казалось мне мало подходящим. Далекие годы моей учебы давно — и с пользой — прошли, а Гомеру и Девону учиться пасти овец было вроде и ни к чему. Но я обещал, и мне очень хотелось выполнить свое обещание.

Я немного помедлил с ответом и, наконец, сказал: «Это дело чести».

Дейв, обнюхав мою сумку в надежде еще на одно печенье, сел и стал слушать.

— Что вы имеете в виду? — спросила Кэролин. Она стояла, опершись на свой посох. Был чудесный весенний день, легкий ветерок шевелил собачью шерсть.

Я рассказал про обещание. «Кроме того, мне кажется, что это просто мой долг перед ними. Это удивительные собаки. Они преданы мне, а я их очень люблю. Хочу, чтобы они, пусть хотя бы на полчаса попали в другой мир, испытали то, чем их предки жили на протяжении столетий. Пусть хоть однажды у них будет шанс выполнить свою настоящую работу. Они должны попробовать пасти овец. Это звучит странно?»