Кровная связь, стр. 76

Тот же самый совет я столько раз получала от женщин: Ложись спать. Утро вечера мудренее. Но у Майкла эти слова звучат как-то по-другому. У него нет иллюзий, что утром все будет иначе и обязательно лучше.

– Спасибо, – говорю я. – Я правда тебе благодарна.

– Пожалуйста.

Он возвращается в кухню.

Я медленно взбираюсь по лестнице и включаю свет в первой же спальне по правую сторону. Стены здесь бледно-желтые, а на королевских размеров кровати лежит белое стеганое ватное одеяло. Подойдя к окну, я вижу, что оно выходит на светящийся голубой прямоугольник плавательного бассейна.

Здесь я могу лечь и заснуть.

В ванной полным-полно полотенец и туалетных принадлежностей, есть даже новая зубная щетка. Я снимаю теплые штаны и футболку, которые дал мне Майкл, и протягиваю руку, чтобы отвернуть краны с горячей и холодной водой. Не успеваю я коснуться рукояток, как ванную заполняют звуки «Воскресенье, кровавое воскресенье». Я бросаю взгляд на экран своего сотового телефона, и сердце у меня начинает учащенно биться. Звонок из Нового Орлеана, но номер мне незнаком. Кто это? Натан Малик?

Я нажимаю кнопку «ответ» и подношу телефон к уху.

– Доктор Ферри? – раздается в трубке мужской голос, который ничуть не похож на Натана Малика.

– Да? – осторожно отвечаю я.

– Это Джон Кайзер. Мне нужно побеседовать с вами о Натане Малике.

Глава тридцать четвертая

– Он жив? – непонятно почему спрашиваю я.

Молчание, которое наступает вслед за этим вопросом, кажется мне бесконечным. Я сажусь на крышку стульчака в ванной Майкла Уэллса и жду, пока агент Кайзер оттащит меня от края смертельно опасной ментальной пропасти, которая разверзлась передо мной.

– Почему вы спрашиваете? – интересуется он. – Разве сегодня вечером вы не разговаривали с доктором Маликом?

Предупреждение Шона о том, что Малика могут объявить в розыск по обвинению в убийстве, встает передо мной со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Да, – признаю я. – Недолго.

– Вам известно, что доктор Малик намеренно скрылся от наблюдения и будет объявлен в розыск, если покинет пределы Луизианы?

Мне сразу становятся ясны две вещи: первая – Кайзер записывает нашу беседу, вторая – Шон явно рассказал ему о разговоре со мной.

– Да, мне это известно.

– Во время разговора Малик дал вам понять, где находится?

– Нет, но вы уже и сами должны были это выяснить.

Короткая пауза.

– Он звонил вам из телефона-автомата на улице Вест-Бэнк в Новом Орлеане. К тому времени, когда посланная нами машина прибыла на место, он исчез.

– Это правда?

Я тяну время, пытаясь прийти в себя. Мне нелегко вести разговор, сидя голой в гостевой ванной в доме Майкла Уэллса. Намного лучше и спокойнее было бы, окажись я в собственном доме или даже в своем автомобиле. Но одно я теперь знаю наверняка: если Малик, когда звонил мне, был на улице Вест-Бэнк, значит, это не он стрелял в меня на острове.

– Доктор Ферри, – уже мягче говорит Кайзер. – Как-то вы попросили меня называть вас Кэт. Эта просьба остается в силе?

– Естественно, – отвечаю я, снова натягивая футболку.

– Мне необходимо уточнить кое-что. Я хочу, чтобы вы говорили мне обо всем, что приходит вам в голову во время нашей беседы. Есть какая-либо причина, по которой вы не в состоянии сделать так, как я прошу?

– Например?

– Например, некоторая лояльность по отношению к доктору Малику.

Щеки у меня горят.

– Я уже говорила, что даже не знала его! Вы слышали каждое слово нашей встречи у него в офисе.

– Да, слышал. Но мне совершенно очевидно и то, что между вами установилось определенное взаимопонимание. Некий эмоциональный контакт. Вероятно, это вызвано сходством ваших историй болезни.

Я закрываю глаза, думая о том, сколько на самом деле известно Кайзеру о моей личной жизни. Рассказал ли ему Шон о том, что меня насиловали в детстве?

– Прошу вас, задавайте свои вопросы, агент Кайзер.

– Хорошо. Вы совершенно уверены в том, что доктор Малик никогда не принимал вас в качестве пациентки?

– Да.

– Говорил ли вам Шон Риган о том, что нам наконец удалось найти пациентку Малика, которая согласилась дать показания?

– Нет.

– Подобно остальным его пациенткам, она чувствует себя в большом долгу перед Маликом, но ей пришлось отказаться от продолжения лечения в группе. Она считает, что применяемый им метод групповой терапии несет в себе слишком большую эмоциональную нагрузку.

Эта фраза сразу же возбуждает мой интерес, о чем Кайзер несомненно, заранее догадывался.

– В каком смысле?

– Очевидно, Малик проводит работу по восстановлению подавленных воспоминаний с несколькими пациентами в одной и той же комнате. Это исключительно необычный подход. То, что эта пациентка услышала от других женщин, которые заново переживали сексуальные надругательства, испытанные в детстве, вызвало у нее острый приступ паники.

– И?

– В общем… Это ведь то же самое, что случилось с вами во время работы на месте преступления.

– Не морочьте мне голову. Приступ паники может быть вызван чем угодно.

– Тем не менее. Малик ведет несколько различных групп. И рабочие протоколы разнятся в зависимости от того, что, по его мнению, способны вынести члены каждой группы. Одним назначаются наркотики, другим – нет. В группе этой женщины Малик поощрял агрессивные конфронтации с членами семьи, которые надругались над пациентами, когда те были детьми. Малик сравнивал подобное поведение с одиночными полетами курсантов-пилотов. Последний шаг к свободе и независимости. Как бы то ни было, пациентка не смогла этого вынести и отказалась от дальнейшего лечения. Мы вышли на эту женщину через психолога, который изначально направил ее к Малику.

– Все это очень интересно, но не имеет ко мне ни малейшего отношения.

Во вздохе Кайзера явственно слышится усталость.

– Кэт, очень многие в оперативной группе сердиты на вас. Я не принадлежу к их числу, верите вы этому или нет. Я полагаю, вам удалось глубоко проникнуть в суть этого дела. Может быть, вы даже не отдаете себе отчета в том, насколько глубоко. Мне также известно, что вы оказали большую помощь Шону Ригану в расследовании одного из серийных убийств, все лавры за раскрытие которого достались ему.

– Кто вам это сказал?

– Шон.

– Какая неожиданность!

– Он действительно заботится о вас, Кэт. Внебрачные связи нелегко даются каждому. Но Шон считает, что вы гений.

Мужчины, когда им что-нибудь нужно от женщины, всегда в первую очередь пускают в дело лесть. И Джон Кайзер – не исключение. Угрозы пойдут в дело позже.

– Я не гений, я просто одержимая.

– Как бы то ни было, это дает нужный результат. Шон сказал что сегодня вечером кто-то пытался вас убить.

– Угу.

– Вы знаете, кто это был?

– Не-а.

– Это вы так изображаете из себя Гэри Купера? [21]

Я не могу не улыбнуться, пусть даже через силу.

– Не-а.

– Как вы считаете, покушение на вашу жизнь может быть как-либо связано с убийствами в Новом Орлеане? Или с вашей работой по раскрытию этих убийств?

– Нет.

– Почему нет?

– Я занимаюсь здесь совсем другим делом. Личного плана.

– Личного плана… – Кажется, Кайзер обдумывает мои слова. – Вы уверены, что это не связано с вашей работой в Новом Орлеане?

– Невозможно быть уверенным в чем-то на сто процентов. Но я почти уверена, что нет, не связано.

– Вы говорили доктору Малику о покушении на вашу жизнь?

– Да.

– А он не предположил, что может существовать связь между этой попыткой и убийствами в Новом Орлеане?

Внезапно у меня появляется такое чувство, что Кайзер записал на пленку каждое слово из моего разговора с Маликом и сейчас, задавая свои вопросы, лишь проверяет, насколько я честна с ним.