Счастливчик Старр (Lucky Starr), стр. 71

— А что, сейчас мы тоже? — осведомился он с опаской чуть погодя.

— Нет-нет, — успокоил его Лакки. — Пока мы концентрируем наши мысли на баночке с вазелином, то все в порядке.

— Ничего не понимаю. Причем тут вазелин?

— Долго объяснять. Помогает, не задумывайтесь об этом, — отмахнулся Лакки. — Сейчас я хочу рассказать вам, о чем шла у нас речь перед самым вашим появлением.

Бигмен, заскучав от повторения пройденного, вместе со стулом откинулся назад и оперся спинкой о стол, на котором раньше стоял аквариум. Слушал вполуха, зато старательно глядел на банку с вазелином.

— Итак, — продолжил Лакки, — уверены ли вы в том, что нашими врагами являются именно В-лягушки?

— Позвольте, — изумился Эванс, — но это же твоя теория?!

— Или лягушки являются только средством, позволяющим управлять сознанием людей? Да, они умеют это делать, но по своей ли инициативе они это делают? Вместе взятые, они оказываются коварным противником землян, а по отдельности — каждая из них мила и дружелюбна.

— И что же?

— Вспомним то создание, которое жило в этой комнате, оно управляло нами вполне мило. Передало свое изумление оттого, что увидело безусых людей, затем устроило так, что Бигмен угостил ее горошком в соусе. Что в этом дурного? Вполне интеллигентные манеры. И оно повело себя так сразу, не раздумывая.

— А может, не все В-лягушки такие добродушные? — пожал плечами Моррис.

— Думаю, дело не в этом. Мы оказались близкими к полной беспомощности во время их атаки на поверхности океана. Впрочем, я успел сообразить одну вещь и выкинул в океан банку с вазелином. Это их отвлекло. Но, господа, не странно ли? Они почти добиваются успеха в борьбе с нами, не дают мне связаться с Землей и сообщить о них. И немедленно бросают все ради какой-то прихоти. И снова они собираются уничтожить нас при входе в Афродиту, уже наводится пушка, а одно упоминание о керосине тут же меняет дело.

— А я наконец понял, причем тут вазелин и керосин, — кивнул Тернер, — да, всем известно, как они падки на такие вещества. Это для них какое-то невыносимое искушение.

— Не слишком ли невыносимое для существ, достаточно разумных для того, чтобы на равных бороться с землянами? Вы можете себе представить человека, который, скажем, отдаст плоды жизненно важной победы за ириску?

— Конечно, не могу. Но из этого не следует, что В-лягушки не могут поступить так.

— Согласен, не доказывает. У них другой ум, и мы не можем знать, как он работает. Но все же их отношение к углеводороду меня потрясает. Кажется, сравнивать их нужно не с людьми, а с собаками.

— Как? — опешил Моррис.

— Рассудите сами, — предложил Лакки. — Собаку можно натаскать на массу разных штучек. И создание, которое в жизни не имело дело с собаками, ничего не поймет, скажем, если увидит на перекрестке слепого и собаку-поводыря. Решит, что оба в равной степени разумны. Но если мимо собаки пройдет кто-нибудь с хорошей мозговой косточкой, то разница станет очевидной.

— То есть вы предполагаете, что В-лягушек как средство использует некое разумное существо? — глаза Тернера полезли из орбит.

— А разве это не выглядит здраво, Тернер? Как сказал доктор Моррис, лягушки живут в городе уже очень давно, а происшествия стали возникать лишь в последнее время. Сначала — пустяки. Кто-то швыряется на улице деньгами. Будто бы некто выясняет, как можно использовать возможности лягушек для влияния на людей. Он словно изучал их природу и способности, выясняя, что они могут, а что нет, тренировался сам и, наконец, приступил к серьезному делу. Конечно, дрожжи как таковые его вовсе не интересуют, его интересует вещь посерьезнее — как установить господство над Солнечной системой, например. Или вообще над всей Галактикой.

— Ну, это уж слишком, — вздохнул Моррис.

— Тогда я расскажу вам еще одну смешную историю. Когда мы были в океане, с нами говорили мысленно. И этот голос старался заставить нас передать ему информацию и смирно наложить на себя руки.

— И что?

— Этот голос, сомнений нет, приходил к нам с помощью В-лягушек, но и только. Саму речь сочинял человек.

Лу Эванс вздрогнул, выпрямился и уставился на Лакки.

— Видите, даже Лу не верит, — рассмеялся Лакки. — Но это так. Тот голос использовал странные оборотцы: «сделайте воздушные вибрации посредством вашего рта», еще что-то в этом роде. То есть оставалось предположить, что лягушки не слишком знакомы с нашими словами и терминами, и голос старательно вбивал это в нас с помощью странных оборотов речи. Но в конце он забылся. Вот что он сказал, я помню: «Жизнь исчезнет, как потухший огонек, и никогда уже не возгорится снова».

— Ну и что? — привычно задал свой обычный вопрос Моррис.

— Что?! Советники, вы не понимаете?! Откуда В-лягушкам знать такие слова, как «задуть огонек» или «жизнь не возгорится»? Голос прикидывался лягушачьим, так откуда ему знать об огне?

Собравшиеся уже все поняли, но Лакки не мог остановиться.

— Атмосфера Венеры состоит из азота и углекислого газа. Кислорода в ней нет, нам это известно. В этой атмосфере гореть ни черта не может! Никаких огоньков. Миллионы лет ни одна лягушка не видела огня, и никому из них не понять, что это такое. И если даже кто-то из них видел огонь под куполом, то понять его природу они не в состоянии, как не могут понять устройство наших кораблей. Я слышал не лягушек, а голос человека, использовавшего их, чтобы подключиться к моему мозгу.

— Но как это возможно? — удивился Тернер.

— Не знаю, — помотал головой Лакки, — Хотел бы узнать. Несомненно, этот парень великолепно соображает. Он должен прекрасно разбираться в нервной системе и во всех электрических феноменах, с него связанных. — Лакки холодно взглянул на Морриса, — это может быть человек, например, специализирующийся в биофизике.

И взгляды всех присутствующих обернулись к Моррису — смертельно побледневшему, растерянному, усы которого, казалось, встали торчком.

16. Враг!

— Вы обвиняете меня… — только и смог прохрипеть Моррис.

— Это не окончательный вывод, — вкрадчиво заявил Лакки, — лишь предположение.

Моррис беспомощно огляделся по сторонам, стараясь взглянуть в глаза каждого из сидящих. Ответные взгляды были холодны и бесстрастны.

— Это безумие, полный бред, — залопотал он, — Я же был первый, кто подал сообщение об этом… этих недоразумениях на Венере. Найдите его в Центральном Совете, там стоит мое имя. Стал бы я сообщать в Совет, если бы… С какой целью? Да, вот именно, с какой целью?!

Эванс заерзал на стуле. По тому взгляду, который он бросил в сторону Лакки, Бигмен понял, что разбирательства со своими в присутствии посторонних кажутся Эвансу неприемлемыми.

— Но это, по крайней мере, объясняет попытки доктора Морриса скомпрометировать меня, — все же не остался в стороне Эванс. — Ведь я прибыл со стороны и мог докопаться до истины. И половину, по крайней мере, я раскопал.

— Отрицаю, что делал это, — сказал, тяжело дыша, Моррис. — Все это — сговор против меня, и вы еще горько пожалеете об этом. Я добьюсь правосудия.

— Вы имеете в виду — Суда Совета? — осторожно поинтересовался Лакки. — То есть вы хотите, чтобы ваше дело было рассмотрено на собрании Центрального Совета?

То, о чем упомянул Лакки, представляло собой процедуру, предусмотренную для случаев, когда против Советника выдвигается обвинение в измене Совету и Солнечной Конфедерации. В истории Совета подобных прецедентов еще не было.

При упоминании об этом Моррис, и так уже утративший контроль над собой, обезумел окончательно. Рыча, он вскочил с места и слепо ринулся на Лакки. Тот ловко увернулся, перепрыгнув через подлокотник кресла, и, по ходу дела, успел подать знак Бигмену.

Именно этого дожидался Бигмен. Теперь он исполнит инструкции, данные ему на борту «Хильды» неподалеку от Афродиты.

Его бластер выстрелил, и ионизирующее излучение наполнило помещение запахом озона.

На мгновение все замерли. Моррис, прижатый к полу стулом, не делал попыток выбраться наверх. Бигмен застыл с бластером в вытянутой руке, как небольшая статуя, словно, нажав на курок, он себя немедленно заморозил.