Счастливчик Старр (Lucky Starr), стр. 106

— Пожалуйста! — настаивал Норрич. — Никакой опасности, уверяю вас! Я вовремя остановлю Матта. Давайте, Бигмен! А то все тут так носятся со мной, что собака начинает забывать свои обязанности.

Бигмен шагнул вперед и без всякого энтузиазма поднял руку. Тотчас уши Матта прижались, глаза сузились, мышцы напряглись для прыжка, обнажились острые клыки и из гортани вырвалось хриплое рычанье.

Бигмен поспешно отступил.

— Сидеть, Матт! — приказал Норрич.

Пес успокоился. Лакки ясно почувствовал концентрацию напряжения, а затем — его ослабление в сознании Бигмена. От Норрича шли потоки нежного торжества.

— Ну, Бигмен, как ваши трехмерные дела?

— Сдаюсь! — раздраженно ответил марсианин. — Два кусочка я еще кое-как сложил, но это мой потолок.

Норрич засмеялся.

— Смотрите! — Он взял в руки произведение Бигмена. — Ничего удивительного! Вы неправильно сложили!

Ошибка была быстро исправлена, и вскоре, как по волшебству, возникло аккуратное, но еще зыбкое яйцо, с небольшим отверстием посередине. Артистичным движением Норрич подхватил ключевую деталь, чуть задвинул ее внутрь конструкции, повернул против часовой стрелки и слегка подтолкнул.

— Готово! — объявил он, подбросив яйцо в воздух. Бигмен расстроился окончательно.

— Ну, мистер Норрич, — сказал Лакки, поднимаясь, — надеюсь, мы еще встретимся? Я учту все, что вы сказали о Саммерсе и об остальном. — Его рюмка так и осталась нетронутой.

— Рад был познакомиться. — Норрич встал и пожал им руки.

Уснул Лакки не сразу. Он лежал в темноте, слушал доносившееся из смежной комнаты посапыванье Бигмена и мысленно вновь возвращался к событиям минувшего дня.

Казалось, произошло что-то такое, чему не следовало происходить. Но что? Это вертелось почти на поверхности сознания, и Лакки уже было ухватил мысль, но — уснул.

А к утру все стерлось… Бигмен окликнул Лакки из своей комнаты, когда тот, приняв душ, сушился под струями теплого воздуха.

— Эй, Лакки! Я добавил двуокиси углерода и дал лягушке двойную порцию травки. Ведь вы возьмем ее на встречу с этим чертовым Директором?

— Конечно, Бигмен!

— Отлично! А как насчет того, чтобы позволить мне высказать все, что я о нем думаю?

— Не надо, Бигмен.

— Ура! Моя очередь идти в Душ!

Как и все люди Солнечной системы, Бигмен знал толк в водных процедурах, и принятие Душа было для него величайшим наслаждением. Лакки покорно приготовился прослушать неизбежный в таких случаях кошачий концерт.

Едва Бигмен покончил с первой дикой руладой, раздался сигнал внутренней связи.

— Старр! — По экрану растеклось морщинистое лицо Донахью. Его узкие губы были поджаты, и смотрел он на Лакки довольно неприязненно. — Говорят, вы уже успели подраться с одним из наших рабочих?

— Вот как?

— Вижу, вас не очень помяли?

— Нет, все в порядке, — улыбнулся Лакки.

— Вы, надеюсь, не забыли, что я предупреждал вас?

— У меня никаких претензий.

— В таком случае, мне хотелось бы узнать, намерены ли вы сообщить о случившемся на Землю?

— Я нигде не упомяну об этом инциденте, если только он не будет иметь прямого отношения к тому, что привело меня сюда.

— Прекрасно. — Видно было, что Донахью успокоился. — Я попросил бы также не касаться этой темы во время нашей встречи. Подслушивающие устройства, знаете ли… Мне бы не хотелось…

— Можете быть спокойны, господин Директор.

— Отлично. — Взгляд Донахью смягчился еще более. — Увидимся через час.

Лакки услышал, как Бигмен выключил воду и сокрушительное пение сменилось тихим мурлыканьем.

— Хорошо, мистер Донахью, — приветливо отозвался он и тут же вздрогнул от пронзительного, душераздирающего крика:

— Лакки!!!

В два прыжка он был в дверях, там уже стоял Бигмен с округлившимися от ужаса глазами.

— Лакки! В-лягушка, Лакки! Она мертва! Она убита!

7. В игру вступает робот

Обломки пластикового аквариума уже высохли, лишь на полу оставалось немного влаги. Лист папоротника наполовину прикрывал тельце В-лягушки.

Теперь, когда она была мертва и уже не могла контролировать эмоции окружающих, Лакки смотрел на нее без обычной нежности. Он чувствовал лишь гнев, и, прежде всего, это был гнев по отношению к себе, не предотвратившему беды.

Бигмен, по-прежнему в одних брюках, сжимал и разжимал кулаки.

— Это моя вина, Лакки. Все из-за меня. Я так громко орал, что не слышал, как кто-то вошел.

«Вошел» — было не вполне подходящее слово Убийца не просто вошел — он прожег себе дорогу. Блок управления дверью буквально испарился под действием мощного источника энергии.

Лакки вернулся к экрану.

— Мистер Донахью…

— Что там у вас стряслось?

— До встречи. — Лакки прервал связь и вернулся к глубоко опечаленному Бигмену. — Нет, Бигмен, это я виноват. Не следовало принимать на веру слова дядюшки Гектора о том, что сирианцам ничего не известно про В-лягушку и ее особые свойства. Предположи я обратное — она бы ни на минуту не осталась без присмотра.

Лейтенант Невски вытянулся по стойке смирно, едва Лакки с Бигменом переступили порог своей комнаты.

— Сэр, я рад, что вы живы и невредимы после вчерашней стычки! Если бы не было приказа, я ни за что не оставил бы вас!

— Забудьте, лейтенант, — рассеянно ответил Лакки. Он вспоминал тот миг прошедшей ночи, когда в его сознании вспыхнула некая важная догадка. Но попытки хоть что-то оживить оставались безуспешными, и Лакки стал думать о другом.

Они вошли в аграв-туннель, где на этот раз кипела жизнь множество равнодушных лиц стремительно проносились мимо. Начинался рабочий день. Здесь соблюдался родной 24-часовой ритм, с которым люди не расставались даже на самых отдаленных мирах. И хотя были места, где работа шла круглосуточно, основная масса людей работала в «дневную» смену, с девяти до пяти по стандартному солнечному времени. Стрелка часов подползала к девятке, и все направлялись к своим рабочим местам. Ощущение настоящего утра было не меньшим, чем оно бывает при виде восходящего солнца и капелек росы на траве.

Двое мужчин сидели за столом в глубине конференц-зала Донахью встал и холодно представил Лакки незнакомца — Джеймса Пэннера, главного инженера и гражданского руководителя Проекта. Пэннер был приземистым, смуглым, с бычьей шеей и глубоко посаженными темно-карими глазами, на его рубашке не было никаких знаков отличия.

Когда Невски, козырнув, удалился, и дверь за ним закрылась, Донахью сказал:

— Теперь, когда мы остались вчетвером, можно приступить к делу.

— Впятером, — возразил Лакки, погладив кошку. — Это, случайно, не та, которую мы встретили вчера?

— Возможно, — раздраженно бросил Донахью. — Вообще-то, у нас этого добра хватает. Однако, как мне кажется, мы собрались не для того, чтобы рассуждать о кошках.

— Не такая уж дурная тема для начала, господин Директор. И я выбрал ее не случайно. Вы помните нашу любимицу, сэр?

— Ваше маленькое венерианское чудо? — Вопрос был задан с неожиданной теплотой. — Помню! Это такая… — Донахью в замешательстве остановился, поймав себя на неожиданном всплеске чувств.

— У этого маленького существа, — продолжил Лакки, — была удивительная способность: оно могло обнаруживать, передавать и даже вызывать эмоции.

Донахью удивленно вскинул брови, но Пэннер насмешливо просипел:

— Я однажды уже слышал россказни об этом, господин Советник. И так хохотал, что чуть не упал со стула.

— Хохотать не следовало: вам сказали правду. И я намеревался, заручившись поддержкой господина Директора, побеседовать с людьми именно в присутствии В-лягушки! Я прочувствовал бы эмоции каждого!

— Но чего вы добились бы этим? — недоуменно спросил Донахью.

— Возможно и ничего. Но попробовать все же стоило…

— Стоило? — заинтересованно переспросил Пэннер. — Почему вы постоянно употребляете прошедшее время, Старр?

Лакки тяжело посмотрел на Пэннера, затем на Донахью.