Лис Улисс, стр. 24
— Ты же говорил, что тот, кто принимает веру сверобезьянцев, считается обезьяной. Я представила выражение морды Жозефины, когда она узнает, что ее сестра, вместо того, чтобы стать образцовой рысью, стала обезьяной! — Берта прыснула.
— Да, это ей вряд ли понравится, — улыбнулся Улисс. — Итак, мы выяснили, что Анжела всерьез увлеклась сверхобезьянством. Это многое объясняет. — Он принялся листать дневник. — Так… Ходила на встречи с обезьянами, пишет о своих мыслях… Сердится на сестру за заточение… Притворяется, что вняла ее доводам и снова ходит к обезьянам… Хочет стать настоящей сверхобезьянкой… А это что? Послушай. «Сегодня во сне ко мне явился Сверхобезьян! Он прекрасен! Он говорил со мной, и голос его был мягок и глубок. Он сказал очень важные вещи, о которых я напишу потом. Сейчас надо торопиться, мои братья по вере ждут меня, я должна им рассказать про свой сон. О, неужели я отмечена его небесным сиянием?» Все… Это последняя запись в дневнике.
— Значит, именно в тот день она и сбежала, — сделала вывод Берта.
— Или ее увели силой, — добавил Улисс.
— Почему?
— Потому что ее сон мог спровоцировать других на действия. Вспомни, если бы не мой сон, мы бы сейчас здесь не были. Сны — это великая движущая сила, в них нам открывается то, что в повседневной жизни скрыто. Ах, как жаль, что Анжела не успела написать, что ей сказал Сверхобезьян!
— Да, жаль…
Улисс встал.
— Берта, мы выяснили, что хотели. Надо найти Анжелу. Мне кажется, ее исчезновение напрямую связано с нашим делом.
— Может, все-таки, заберем дневник? — с надеждой спросила Берта.
— Нет! — твердо ответил Улисс. — Мы не можем мешать Просперу, он ничего плохого нам не сделал. Мы и так виноваты, что притворились им и его помощницей.
— Ладно, Улисс, как скажешь…
Вернув дневник и книги под матрас, лжесыщики покинули спальню Анжелы Витраж.
— Ну что? — нетерпеливо поинтересовалась Жозефина, когда они вернулись в гостиную. — Вы были там так долго, что, наверное, обнаружили что-нибудь!
— Да, мы были там долго, потому что тщательно обследовали каждый миллиметр комнаты, — объяснил Улисс.
— С лупой, — уточнила Берта.
— С вашего разрешения мы заберем несколько найденных ворсинок и волос, — добавил Улисс.
— На экспертизу, — пояснила Берта.
— А теперь мы уходим. Возможно, что в деле появился след. Всего хорошего, госпожа Витраж.
— Да. До завтра. — Берта не удержалась и хихикнула.
…После возвращения «сыщиков» в дом Улисса прошло уже несколько часов, а Константина с Евгением все не было. И это не на шутку тревожило Улисса и Берту — после того, что они узнали в доме сестер Витраж, поездка в замок графа Бабуина уже не казалась такой уж безопасной. Когда стемнело, Улисс не выдержал:
— Берта, боюсь, что-то случилось. Оставайся здесь и никого, кроме своих, не впускай. Я поеду в замок Бабуина…
В этот самый момент за дверью послышались приближающиеся шаги.
Глава девятая
Замок графа Бабуина
Константина с Евгением отвели в экзекуторскую. Здесь их усадили на неудобные стулья, Его Святейшество и брат Нимрод встали напротив, а по бокам пристроились гориллы-охранники. Электрический свет освещал помещение как операционную: прекрасно были видны развешенные на стенах и разложенные на столах разнообразные колющие и режущие предметы, которые Константину с Евгением решительно не понравились. Зато барс время от времени кидал на орудия пыток ласковые взгляды. Так что пленники и пленители явно расходились во вкусах. А, как известно, о вкусах не спорят. За них дерутся, воюют и делают друг другу больно. Брат Нимрод тоже пообещал сделать арестантам больно, если они во всем не признаются.
— Мы во всем признаемся! — тут же объявил Константин.
— Очень хорошо, — одобрил брат Нимрод. — Ну, рассказывайте.
— Что рассказывать? — не понял Константин.
— Все, котик, все, — пояснил барс.
— Ну… — сказал Константин после некоторого раздумья. — Я родился в семье смотрителя маяка… Но он уже не работает.
— Смотритель? — уточнил Его Святейшество.
— Нет, маяк. Собственно, он и тогда не работал. Но папа продолжал за ним смотреть. И мама продолжала за ним смотреть. И братья и сестры… Вся семья смотрела за маяком. Кроме меня. Потому что я был младшим котенком, недоношенным, и все время болел. Мне доктор предписал избегать маяков.
— Возможно, проблема в сырости, — предположил Его Святейшество.
— Да, доктор тоже так сказал и запретил мне играть с сыростью.
— Так, что здесь происходит?! — не выдержал барс.
— Я рассказываю… — ответил Константин и под тяжелым взглядом брата Нимрода втянул голову в плечи.
— Что рассказываешь?!
— Все…
— Издеваешься… — процедил сквозь зубы барс, и глаза из красных сделались совсем-совсем красными.
— Нет, что вы! — поспешил успокоить его Константин. — Но вы же не уточнили, о чем именно рассказывать! Сказали — все… Вот я и начал с детства. Разве детство во «все» не входит?
— К тебе еще я вернусь. А пока послушаем твоего дружка, — барс повернулся к Евгению. Пингвин, и без того напуганный до смерти, мелко затрясся от ужаса.
— Я родился в семье смотрителя маяка, — залепетал он. — То есть, что это я… В семье смотрителя Антарктиды. Тьфу! Просто в Антарктиде, я хотел сказать…
— Мне плевать, где вы родились! — рявкнул барс, да так, что подпрыгнули не только пленники, но и Его Святейшество с гориллами. — Рассказывайте, чем вы занимались в хранилище!
— Ах, вы про это. — Константин старательно изобразил на морде облегчение. — Да просто смотрели, что там есть… Мы ведь археологи, нас интересует все древнее.
— Вы — археологи? — барс недоверчиво прищурился.
— Конечно! — уверенно ответил Константин. — Не верите, спросите Бенджамина Крота. Это известный ученый. Мы с ним коллеги. И друзья.
Брат Нимрод кинул взгляд в сторону Его Святейшества, тот еле заметно кивнул: да, он слышал про такого ученого.
— Только имейте в виду, что он енот, — предупредил Евгений.
— Ну и что? — ледяным тоном спросил барс.
— Я… просто хочу помочь…
— Это правильно. Вы мне поможете, если расскажете, что слышали, пока находились в хранилище.
— Ничего, — невинно ответил Константин. — А что мы должны были слышать?
— Та-а-ак… Значит, по-хорошему не хотите. Ладно, будет по-плохому. Сейчас мы вас будем пытать.
— Сейчас на это нет времени, — вмешался Его Святейшество.
— Ну так идите! — с раздражением бросил ему брат Нимрод. — Будем пытать без вас.
— Еще чего! — капризно возмутился Его Святейшество. — Ну уж нет!
Барса это явно разозлило, но он счел разумным уступить.
— Ладно, пытки подождут. — Он снова обратился к пленникам: — А вы пока посидите тут одни, ознакомьтесь хорошенько с экспонатами. Может, поумнеете, и к нашему возвращению станете сговорчивей. — Он резко развернулся и вышел из экзекуторской. За ним последовали хихикающий Его Святейшество и хмурые охранники. Дверь захлопнулась, напоследок лязгнув ключом в замке. Константин с Евгением остались одни.
— М-да… — угрюмо заметил кот.
— Угу, — согласился пингвин.
— Холодно тут, — вяло произнес кот.
— Да, жарковато, — отстраненно отозвался пингвин.
— Что же нам теперь делать?
Евгений решил, что другу можно говорить правду:
— Не знаю.
— Влипли, — констатировал Константин.
— Это точно, — не возражал Евгений.
— Как ты относишься к пыткам? — поинтересовался Константин.
— Я не люблю пытки, — признался Евгений.
— Я тоже. Приятно, что мы сходимся во мнениях.
— Да, — согласился пингвин.
— Улисс бы за нас сейчас порадовался, — высказал мысль кот.
— Думаешь? — усомнился Евгений.
— Я имею в виду, за то, что мы с тобой согласны друг с другом, — объяснил Константин. — За то, что нас собираются пытать, вряд ли…
— Послушай, — сказал Евгений. — Этот брат Нимрод… Неужели он снежный барс?! Они же вымерли!