Прежде чем их повесят, стр. 136
— Разумеется, если вы только дадите мне несколько…
Слова Веста заглушил нарастающий стук копыт, и вторая группа всадников прискакала во весь опор к палатке маршала. Конечно же, это был генерал Поулдер в сопровождении своего многочисленного штаба. Вместе с ними к ставке подкатила повозка, все открытое пространство заполонили лошади и люди. Поулдер соскочил с седла и торопливо зашагал по грязи. Его волосы были в полном беспорядке, подбородок выставлен вперед, на щеке виднелась длинная царапина. Малиновая свита генерала следовала за ним: шпаги гремят, золотая тесьма хлопает на ветру, лица раскраснелись.
— Поулдер! — прошипел Крой. — Как у вас хватает духу являться сюда при мне! Вы, должно быть, смельчак! Жаль, черт возьми, что вы не показали вашу смелость несколько раньше!
— Да как вы смеете! — завопил Поулдер. — Я требую извинений! Извинитесь немедленно!
— Извиниться? Мне? Ха! Это вам придется извиняться, я позабочусь об этом! По нашему плану вы должны были вступить в бой на левом крыле! Нам пришлось сдерживать неприятеля более двух часов!
— Почти три часа, сэр, — вставил один из офицеров Кроя.
— Хорошо, три часа, проклятье! Если это не трусость, то я затрудняюсь в определении!
— Трусость? — завопил Поулдер. Двое его штабных уже положили руки на шпаги. — Вы извинитесь передо мной немедленно! Моя дивизия отбила жестокое нападение с фланга! Я был вынужден лично возглавить атаку! Я пошел в рукопашную! — Он ткнул затянутым в перчатку пальцем в царапину на своей щеке. — Это мы вели главное сражение! Это мы завоевали победу!
— Черт вас побери, Поулдер, вы не сделали ничего! Победа принадлежит моим людям, и только им! Нападение? Да кто мог на вас напасть? Звери лесные?
— Ха-ха-ха! Именно! Именно так! Покажите ему!
Один из поулдеровских штабистов сорвал с повозки непромокаемую ткань и открыл нечто, на первый взгляд напоминавшее груду окровавленных тряпок. Он наморщил нос и спихнул это нечто вперед. Оно шлепнулось на землю, перекатилось на спину и уставилось в небо блестящими черными глазками. Огромная бесформенная пасть распахнулась и показала длинные острые зубы, торчащие под разными углами. Кожа существа была серовато-бурого цвета, грубая и шершавая, нос представлял собой едва намеченный обрубок. Плоский безволосый череп с тяжелыми нависшими бровями и узким лбом, скошенным назад; одна рука короткая и мускулистая, вторая гораздо длиннее и слегка искривлена, на конце клешнеподобные кисти. В целом существо производило впечатление чего-то низшего, неестественного, примитивного. Вест глядел на него, раскрыв рот. Очевидно, это был не человек.
— Вот! — вскричал Поулдер, торжествуя. — Скажите теперь, что моя дивизия не сражалась! Там были сотни этих… этих тварей! Да что сотни — тысячи, и они дрались как безумные! Мы едва-едва отстояли свои позиции, и вам чертовски повезло, что нам это удалось! Я требую! Требую! Требую! Требую извинений! — неистовствовал и визжал он с побагровевшим лицом.
Крой заморгал от непонимания, гнева и замешательства. Его губы скривились, кулаки сжались. Очевидно, в уставе не было пункта, предусматривающего подобную ситуацию. Он обернулся к Весту.
— Я должен немедленно увидеть маршала Берра! — гаркнул он.
— Я тоже! — пронзительно вскрикнул Поулдер, не давая себя опередить.
— Лорд-маршал… — Вест едва шевелил губами.
У него больше не осталось идей. Никаких стратегий, никаких ухищрений, никаких планов.
— Лорд-маршал…
Его не ждет никакое отступление на ту сторону брода. С ним покончено. Более чем вероятно, что он сам теперь окажется в штрафной колонии.
— Лорд-маршал…
— Я здесь.
И, к глубочайшему изумлению Веста, на пороге палатки появился Берр. Даже при таком скудном свете было очень заметно, что он ужасно болен. Его лицо стало пепельно-бледным, лоб покрывала блестящая испарина. Глаза провалились, их окружили черные круги. Губы маршала дрожали, ноги подгибались, он цеплялся за стойку палатки, чтобы не упасть. Вест увидел на его мундире спереди темное пятно, очень напоминавшее кровь.
— Боюсь, я… почувствовал себя нехорошо во время сражения, — прохрипел он. — Должно быть, съел что-нибудь.
Рука Берра, державшаяся за стойку, задрожала, и за его плечом возник Челенгорм, готовый подхватить маршала, если он упадет. Однако каким-то сверхчеловеческим усилием воли Берр устоял. Вест нервно взглянул на разгневанное сборище, гадая, что они могут подумать об этом ходячем трупе. Однако генералы были поглощены собственной распрей и не обращали внимания ни на что другое.
— Лорд-маршал, я должен официально заявить, что генерал Поулдер…
— Сэр, я требую, чтобы генерал Крой извинился…
Вест решил, что лучшей формой защиты будет нападение.
— Согласно традиции, — провозгласил он как мог громче, — мы прежде всего должны поздравить нашего главнокомандующего с победой!
Он неторопливо и торжественно зааплодировал. Пайк и Челенгорм немедленно присоединились к нему. Поулдер и Крой обменялись ледяными взглядами и тоже подняли руки.
— Разрешите мне первому…
— Я самый первый поздравляю вас, лорд-маршал!
Штабные офицеры последовали их примеру, за ними и все остальные, собравшиеся вокруг палатки, затем те, кто находился еще дальше, и вскоре вся округа огласилась ликующими криками:
— Да здравствует маршал Берр!
— Слава лорд-маршалу!
— Победа!
Берр дернулся и мелко задрожал, прижимая одну руку к животу, его лицо являло собой маску страдания. Вест отступил назад, подальше от всеобщего внимания, подальше от славы. Слава нисколько не интересовала его. Падение близко, он знал это, невероятно близко. Его руки дрожали, во рту стоял кислый привкус, голова кружилась. До него донеслись голоса Поулдера и Кроя — те снова сцепились и галдели, как пара разъяренных уток:
— Мы должны немедленно двигаться к Дунбреку! Стремительная атака, пока они не опомнились и не…
— Это чушь! Укрепления там слишком мощные. Нам следует окружить крепость и приготовиться к продолжительной…
— Чепуха! Моя дивизия может захватить ее завтра же!
— Бред! Мы должны окопаться! Осадное искусство, я в нем особенно силен!
И так далее, и тому подобное. Вест заткнул пальцами уши, чтобы заглушить их голоса, и отошел в сторону по разъезженной грязи. Через несколько шагов он наткнулся на выступ скалы, привалился к нему спиной и медленно опустился на землю. Он съезжал вниз, пока не сел на снег, сгорбившись и обхватив руками колени. Так он делал в детстве, когда на него сердился отец.
Внизу, в долине, в подступающей тьме он видел фигурки людей, бродивших по полю битвы. Там уже начали рыть могилы.
Достойное наказание
Недавно прошел дождь, но уже перестал. Мостовая на площади Маршалов понемногу обсыхала, камни были светлыми но краям и темными от сырости посередине. Луч водянистого солнца, в конце концов прорвавшегося сквозь тучи, сверкал металлическим блеском на цепях, свисавших с дыбы, на лезвиях, крюках и щипцах различных инструментов, разложенных на эшафоте.
«Хорошая погода для такого дела, я бы сказал. Это будет настоящее событие — если, конечно, тебя не зовут Тулкис. В таком случае ты, скорее всего, предпочел бы его пропустить».
Толпа явно предвкушала развлечение. Широкая площадь наполнилась гомоном, пьянящей смесью возбуждения и гнева, радости и ненависти. Пространство, отведенное для публики, было забито, люди стояли плечом к плечу, постоянно прибывали новые. Но здесь, на правительственных местах прямо перед эшафотом, отгороженных и хорошо охраняемых, места было предостаточно.
«В конце концов, сильные мира сего должны видеть все лучше других».
Поверх голов переднего ряда ему были видны места для членов закрытого совета. Глокта привстал на цыпочки — действие, которое он не часто себе позволял, — и разглядел копну белых волос архилектора, колеблемых легким ветерком.
Он искоса посмотрел на Арди. Она угрюмо взирала на эшафот, покусывая нижнюю губу.